Дмитрий Силлов - Реальный уличный бой. Система выживания на улице, в армии, в тюрьме, в обществе
Более того, в моей камере на отопительной трубе какой-то доброй душой, сидевшей здесь до меня, было написано: «Хочешь покурить — загляни под лежак». Под лежаком действительно лежало два «бычка» и несколько спичек — на первых порах для курящего человека подарок неоценимый (благо к тому времени я уже давно бросил эту привычку).
Если есть родные и близкие, в камеру «заходят дачки» (передачи). Обычно, конечно, дежурные по ИВС и СИЗО берут немного себе — да ладно, бог с ними, как-никак они сами на существенный отрезок жизни выбрали себе добровольное заключение в четырех стенах. В основном за время отсидки мне попадались нормальные дежурные, но один имел совесть принести «передачу от матери» — полножки курицы и два мятых помидора. Не в помидорах дело, пусть подавится. Но пускай подумают те, кто на чужом горе нагуливает себе брюхо — не перетянет ли на том свете ихнее сало чашу угодных Господу деяний, направленных на «обеспечение законности и порядка».
После 7-10 дней в КПЗ у вас два пути. Либо на волю, либо в СИЗО (следственный изолятор), т. е. в тюрьму. Как ни странно, в нашей стране тюрьма по сути своей не является наказанием. Это просто средство, чтобы подследственный не убежал, пока милиция разбирается что к чему. На Западе часто люди, подозреваемые в убийствах, заплатив залог, разгуливают на свободе. А в камерах наших следственных изоляторов зачастую содержится в 3–4 раза больше народу, чем положено по закону. Это значит, что в помещении, рассчитанном на 30 человек (соответственно с 30 лежаками), содержатся 100–120 арестантов. Это только после приговора суда ПРИЗНАННОГО ВИНОВНЫМ человека отправляют отбывать срок на зону, хотя многие, кто там побывал, говорят, что тюрьма хуже зоны во много раз. А до суда, приговора и т. д. — обычное дело, когда ни в чем не виновные люди отсиживают под следствием в тюрьме не один год. А потом, через 2–3 года заключения их выпускают, принося искренние извинения.
Не выгоднее ли бы было государству, установив существенные суммы залога за некоторые, не особо опасные для общества виды преступлений, выпускать подследственных на волю, а на деньги, вырученные от этого, позаботиться об увеличении зарплат и технического оснащения кадров? Неудивительно, что милиционеры берут взятки и закрывают глаза на явные нарушения, получая от государства пятьдесят долларов (!) в месяц. Факт взят не с потолка. Это зарплата моего одноклассника — капитана милиции с высшим образованием…
После КПЗ — тюрьма. Если за первую неделю вышеописанной «жути» вы чистосердечно признали вину, «загрузились, как индийский слон» и отрезали себе все пути к отступлению — ну что ж, человек сам создает себе проблемы, а потом с ними мучается. Ваша поездка на «зону» не заставит себя долго ждать.
Но, как говорил следователь из известного романа: «Много скажешь — много дадут, ничего не скажешь — ничего не дадут…» Если вы ничего не сказали — вас ждет продолжительный «отдых» в тюрьме, ожидание передач и визитов адвоката, бессонные ночи и хмурые рассветы, когда, просыпаясь, вы задаете себе вопрос — почему я здесь? Надолго ли?.. И не находите ответа.
В свое время мне в руки попалась книга «Как выжить в советской тюрьме», кстати, кое-где продающаяся и сейчас. Я не знаю, где и как «сидел» автор этой книги, но складывается впечатление, что задача вышеназванного труда — запугать людей, еще не познавших «прелестей» заключения. А у моих товарищей по несчастью (и у меня в том числе) это «Как выжить…» вызвало лишь, мягко говоря, недоумение. Называть «братвой» всех сокамерников?
«Присматриваться, помалкивать, делать то же, что и все, пусть даже это покажется тебе ненормальным и смешным…» (цитата). Странно. Еще более странно смотрелось бы такое поведение со стороны. «Прописка»? Когда тебя привязывают ниткой за гениталии и заставляют куда-то прыгать? Да я за подобную попытку «прописать» дрался с кем угодно, пока б не убили (да и любой нормальный человек, я думаю). Короче, не советую я вам читать подобные книги на воле. А в камере они нелепы и подавно. Никто специально запугивать, издеваться над вами не станет. Зачем? Разве только попадется какой-нибудь ненормальный садист, но и то, если вы в течение нескольких лет проходили курсы первой части этой книги или долго и упорно занимались каким-либо другим боевым видом спорта, любой — и арестант, и надзиратель — призадумается, стоит ли связываться? С соседом по камере еще жить да жить, а коридорный прикинет — освободится этот спортсмен да подкараулит у выхода из тюрьмы. Не факт, что такое непременно случится, но были же случаи… Стоит ли судьбу испытывать?
Но начнем по порядку. Сейчас я описываю Матросскую Тишину, в которой «парился» четыре с половиной месяца, хотя, говорят, в других тюрьмах то же самое. Кстати, на «сборке» мне рассказали красивую и страшную легенду про то, откуда Матросская Тишина получила свое название. Когда матросы по приказу императрицы Екатерины строили эту тюрьму, они вывели из нее несколько подземных ходов, по которым арестанты, знающие секрет, могли бы совершить побег. Императрица узнала об этом, но и под пытками матросы не выдали расположения тоннелей. Тогда Екатерина повелела навечно замуровать мятежных матросов в одной из камер. Тюрьма получила свое название, а из каких камер есть выходы на волю, до сих пор никто не знает. Позже я узнал, что до того, как Матросская Тишина стала тюрьмой, в ней было что-то вроде приюта для бездомных матросов, вышедших на пенсию, откуда и пошло название. Но почему-то в легенду верится больше. Потому что как же надо было ненавидеть героических пенсионеров, чтобы под старость заставить людей жить в столь кошмарном месте…
Итак, вас привезли в СИЗО, стало быть, в тюрьму. Сначала — «сборка» — громадная камера с узкими лавочками вдоль стен, в которой арестанты ждут, пока их «раскидают» по отдельным «хатам». Нудное оформление разных бумажек, взятие анализа крови из вены тупыми иглами, «шмон» (обыск), фотографирование, «пианино» (снятие отпечатков пальцев) и т. д., вещи, само собой, малоприятные. Потом, собственно, сама «сборка». Сыро, темно. В той «сборке», куда попал я, в ожидании распределения по «хатам» (камерам) мы просидели вечер и всю ночь. Среди ночи начала прибывать вода. К утру «сборка» была полностью затоплена. Вода поднялась выше щиколоток. Стоны и вопли «косарей» и «ломовых» действовали на нервы всю ночь. «Косари» — это те, кто «косит» под психов в надежде вместо тюрьмы попасть в психушку.
Обычно это типы, подозреваемые в изнасилованиях, совращении малолетних и т. д., знающие, что в тюрьме и на зоне таким, как они, житья не будет. «Ломовые» — те, кто успел порядком «накосорезить» (наделать промахов) в «хате» и, не сумев прижиться, просится у администрации перевода в другую камеру. Тоже контингент малоприятный.
Под утро начали «раскидывать по хатам». В тюрьме три уровня распределения. На «общаке» содержится основное население тюрьмы. Встречаются люди любого сорта — от крестьян, укравших мешок картошки, до серьезных авторитетов воровского мира. Хотя на «общаке» действительно «серьезные» люди встречаются значительно реже, чем на «спецу». «Общак» представляет собой относительно большую «хату» с 30–40 двух-, трехъярусными «шконками» (металлическими лежаками с несколькими узкими стальными полосами вместо пружин). В «общак» вместо 40 человек, предусмотренных по закону, администрация часто «загружает» по 120–130 арестантов. Вонь, жара, дикая скученность, сон в 3–4 смены на «общаке» дело обычное.
Вторым номером в иерархии распределения заключенных стоит «спец».
На «спецу» сидят люди более серьезные. Какие люди, такие и статьи. Грабежи, разбои, убийства, вымогательства. Вот основные дела тех, кто является жителями «спеца». Камеры поменьше, народу тоже поменьше, воздуха и внимания администрации побольше. В остальном — тюрьма есть тюрьма.
Но есть и еще один уровень. Четвертый изолятор. Тюрьма в тюрьме. Строгая изоляция. Люди, которые могут «дурно повлиять на основной контингент заключенных» (фраза одного из коридорных — они же «менты», «мусора», «вертухаи», «мухтары», «рексы». Они же — администрация. Обращение к ним — «командир», «старшой»). Вообще, между администрацией и заключенными устанавливается своеобразный симбиоз — «вертухаи» стараются (в большинстве своем) поменьше «доставать» арестантов, и арестанты конфликтуют с ними лишь в случае крайней необходимости. На «четверке» (четвертый изолятор) часто попадаются люди весьма незаурядные, думающие, образованные. Не знаю, как на «общаке» и «спецу», но думаю, что и там более чем достаточно нормальных людей. Пойми, читатель, зачастую «зэки» — это не отщепенцы, не подонки общества, как учили нас думать с детства. Таких единицы. В подавляющем большинстве это люди. Обыкновенные люди, такие же, как и мы с вами, с которыми есть о чем поговорить, чему поучиться (я не имею в виду обучение криминальным профессиям). Жаль только, что понимать все это начинаешь лишь после того, как сам попадешь в застенок.
