Надежда Ионина - 100 великих монастырей
На протяжении XVI в. число братии в монастыре колебалось от 70 до 100 человек. Многие из них прославились высокими иноческими подвигами; было среди них и несколько отшельников, которые жили в особом скиту. Подвизались в обители и ученые иноки, которые собирали книжные редкости, в результате чего в монастыре составилась обширная библиотека — главным образом, из святоотеческих писаний на разных языках (славянском, греческом, латинском и польском). Некоторые из ученых иноков оставили и собственные сочинения, написанные в XVI–XVII вв. и направленные на обличение заблуждений латинян и иудеев.
Значение Супрасльского монастыря было очень велико, и его стены видели не только простых богомольцев, но и многих бояр, князей и даже некоторых коронованных особ. Так, в 1543 г. обитель посетил король Польский и великий князь Литовский Сигизмунд Казимирович, который приезжал (как сказано в монастырской летописи), «чтобы видеть церковь и местность и слышать молебное пение. Он был на богослужении, которое выслушал от начала до конца, входил в алтарь, осматривал кресты и евангелия. По обозрении церкви ходил по монастырю, был в трапезе; затем, по раздаче милостыни убогим, отбыл из монастыря в умилении».
При введении в Западной русской церкви унии настоятель Супрасльского монастыря архимандрит Илларион, присутствовавший в числе других православных владык на Брестском соборе 1596 г., написал осуждение на принявших унию. А в 1601 г. вместе с братией он провозгласил в церкви анафему на Киевского митрополита Ипатия Потея, принявшего унию, за что был осужден королевским указом на изгнание. Через 2 года иеромонах Герасим Великонтий, избранный в настоятели Супрасльского монастыря, дал обязательство быть в единстве с римской церковью. Но нравственные силы обители были так велики, а дух православного иночества настолько живуч, что, внешне состоя в унии, монастырь еще почти целое столетие сохранял все признаки веры истинной и славной. Униатский митрополит Киприан Жоховский в конце XVII в. приказал было своему наместнику стричь братии волосы и брить бороды, но иноки восстали против этого и пожаловались римскому папе за принуждение «совершать обряды по двум вероисповеданиям».
После введения унии и совращения ктиторов Ходкевичей в католичество монастырь (к тому времени уже имевший статус лавры), несмотря на свои большие средства, стал быстро приходить в упадок. Благочестие среди иноков убывало, число братии уменьшалось, и Киевский митрополит Петр Могила в письме к ректору Киевской духовной академии Кассиану Сасовичу (отступнику от веры православной) писал о монастыре:
«А ныне до чего он доведен? Где прежде, под управлением православных, было до ста или, по крайней мере, до семидесяти человек братии, там ныне живет едва несколько монахов. И что еще хуже — мирской господин обладает церковным богатством и селами и через своих рабов выделяет инокам жалованье, как захочет. Спроси только в том монастыре кого-нибудь, где те древние иконы, которые украшены были серебряными и позлащенными ризами? И узнаешь, что они обращены униатами на свои надобности; вместо же серебряных икон поставлены в церковь полотняные итальянские. Хорошо меняются с Богом: Ему — полотно писанное, а себе — серебро вызолоченое!».
Когда архимандритом Супрасльского монастыря стал Полоцкий архиепископ Гавриил Коленда, тот избрал монастырь своей резиденцией и часто устраивал в нем пиры для гостей. И обитель пришла в такую бедность, что часто не хватало вина для богослужений, а монахи не имели даже ряс и ходили в одних плащах, проделав в них дыры для рук. Когда же братия вынуждена была доложить обо всем архимандриту, тот пришел в такой гнев, что, уезжая в Полоцк, так «благословил» обитель: «Погодите, дождусь я того, что на этом месте будут жить и петь только воробьи».
Долго еще продолжались бедствия монастыря, но были у него и счастливые времена. Так, в конце XVII в. в обители открыли типографию, в которой печатались богослужебные книги на славянском языке. При типографии была и своя бумажная фабрика.
Супрасльские иноки даже в униатский период оставили по себе добрую память, переходящую из века в век. Многие при вступлении в монастырь вносили значительные пожертвования: так, алтарь соборного храма был расписан и украшен лепниной на вклад одного монаха. А расписывал его иеромонах Антонин Грушецкий — бывший живописцем при королевском дворе.
В 1807 г. Белостокский край был присоединен к Российской империи, но правительство Пруссии, под властью которой он находился долгое время, успело отобрать у монастыря все его имения. У обители оставалось только то, что находилось в ее ограде. Взамен имений монастырю было назначено пособие в размере 2220 талеров в год и 75 сажен дров. Монастырь пытался вернуть себе хотя бы часть отобранных имений, но безуспешно. Через несколько десятилетий из государственной казны монастырю выделили 92 десятины земли и 23 десятины сенокосов по реке Супрасль. Через 20 лет было отведено еще 150 десятин лесу вместо дров, до того отпускавшихся натурой.
В 1839 г. Супрасльский монастырь воссоединился с Православной церковью, в 1865 г. в его стенах расположилось духовное училище, которое находилось на содержании монастыря (кроме жалованья учителю). С сокращением монастырских средств сократился и состав братии, поэтому большая часть монастырских зданий была занята под госпиталь. Военное ведомство зданий не ремонтировало, и они постепенно приходили почти в полную негодность. Из-за этого монастырь вынужден был отдать много своих зданий в аренду под суконную фабрику немцу Захерту. Одновременно тот взял в аренду и монастырский фольварк с условием владения на все время, пока будет платить за аренду 450 рублей в год. А в отданных зданиях располагались монастырская библиотека, трапеза, кухня с кладовыми, помещение бывшей типографии, переплетная мастерская! Но так как условия контракта были невыгодными, в 1883 г. все отданные в аренду здания были проданы за более высокую цену — тому же Захерту…
Все каменные здания монастыря построены в XVIII в., но пожар 1895 г. уничтожил крыши на братских корпусах. После этой катастрофы над средним одноэтажным корпусом был надстроен второй этаж, потом построили новую трапезу с кухней, баню, прачечную и каменную ограду.
К концу XIX в. в монастыре существовала каменная однопрестольная церковь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Первоначально в ней были устроены два придела: один — в честь святых мучеников Бориса и Глеба, другой — в честь преподобных отцов Печерских Антония и Феодосия. С введением унии приделы эти были уничтожены; вместо них устроили по образцу римских алтари, поставленные при двух колоннах, поддерживающих средний купол храма. Алтарная живопись еще в конце XVIII в. была изменена в итальянском стиле, а нижняя часть стен внутри церкви по окна была заделана досками. Верхнюю часть и все остальное пространство из-за обветшавшей живописи забелили известью. Когда в 1887 г. известь сняли и изображения промыли водой, церковная живопись отчасти вернула себе первоначальный вид.
НОВОДЕВИЧИЙ МОНАСТЫРЬ
Основание Новодевичьего монастыря связано со Смоленской иконой Божьей Матери (Одигитрии), которая по преданию была написана апостолом и евангелистом Лукой. Сначала икона находилась в Иерусалиме, затем в Константинополе, а потом ее принесли на Русь. Но сведения о времени появления образа Одигитрии в земле Русской самые различные. Одни исследователи считают, что этим образом греческий император Константин Багрянородный благословил дочь свою на брак с черниговским князем Всеволодом Ярославичем. Но как мог он, живя в Х в. и будучи современником святой равноапостольной княгини Ольги, благословить праправнука ее? По другой версии чудотворную икону привезла на Русь греческая царевна Анна — супруга великого равноапостольного князя Владимира. Впоследствии икона по наследству досталась удельному князю Смоленскому Владимиру Мономаху, который будто бы перенес ее в Смоленск и поставил в Успенском соборе, устроенном в 1103 г. (это версия в наукой тоже не подтверждается). Но с того времени чудотворный образ стал называться Смоленской иконой Божьей Матери.
В 1237 г. хан Батый, разоряя Русь, подступил к Смоленску, но жители ничего не знали о внезапном нападении врага и не были готовы к защите города. И тогда сама Одигитрия стала необоримым воеводой беззащитного Смоленска.
«Однажды ночью в соборном храме церковный сторож услышал от Пресвятой Богородицы повеление объявить смоленскому воину Меркурию: „Меркурий, выходи в броне воинской, ибо тебя зовет Владычица Небесная“.
Меркурий пришел в храм, пал перед Смоленской иконой Божьей Матери на колени и услышал от Нее: „Угодник Мой Меркурий! Посылаю тебя оградить дом Мой. Властитель ордынский втайне хочет в нынешнюю ночь напасть на город Мой со всею своею ратью и с богатырем своим, на силу которого возлагают свои надежды, чтобы опустошить город. Но Я умолила Сына и Бога Моего о доме Моем, да не предаст его в работу вражескую. Иди навстречу врагу втайне от народа, святителя и князя, не знающих о нападении татар, и силою Христа Бога победишь богатыря. Сама Я буду с тобою, помогая рабу Своему; но вместе с победой ожидает тебя венец мученичества, который прими от Христа“.
