Елена Прокофьева - 100 великих свадеб

Толпа приветствовавших королеву и её супруга была такой, что маленький скромный кортеж добирался туда намного дольше обычного. Многие в этот день украсили себя ленточками, специально выпущенными к свадьбе, — на них были вытканы национальные эмблемы Британии — роза, чертополох и трилистник, а также инициалы молодожёнов, V amp;A, и узор в виде особого двойного узла, символа верной любви.

Королева описала в дневнике остаток свадебного дня: «Мы пообедали в гостиной, но у меня так болела голова, что я не могла ничего есть и вынуждена была прилечь в голубой комнате на софу, где и осталась до конца вечера; но, как бы я себя ни чувствовала, НИКОГДА, НИКОГДА у меня не было такого вечера!! МОЙ ДРАЖАЙШИЙ, ДРАЖАЙШИЙ, ДОРОГОЙ Альберт сел рядом со мной на скамеечку для ног, и его любовь и чувства подарили мне ощущения божественной любви и счастья, на которые я прежде и не смела надеяться ! Он заключил меня в объятия, и мы целовались снова и снова! Его красота, его привлекательность и нежность… как я смогу достаточно выразить свою благодарность за такого супруга !.. То, как он называл меня нежными именами, которыми никто не называл меня прежде, — это было невообразимым блаженством! О! Это самый счастливый день моей жизни! Да поможет мне Бог исполнить мой долг и быть достойной такого счастья!»

А вот письмо королю Бельгии, написанное на следующий день после свадьбы:

«Дорогой дядя, тебе пишет самое-самое счастливое создание на свете. Правда, я не думаю, что кто-нибудь может быть таким счастливым, как я или как А. Он просто ангел, его доброта в отношении меня и привязанность очень трогают. Смотреть в эти дорогие глаза, в это любимое сияющее лицо — уже этого достаточно, чтобы обожать его. Моё самое большое желание — сделать его счастливым. Помимо моего личного счастья — то, как нас вчера принимали и приветствовали, было потрясающе, я не видела такого раньше. Толпам в Лондоне, казалось, не было конца, они заполнили все дороги. Вчера вечером я порядочно устала, но сегодня вновь бодра. И счастлива…

Впереди было немало сложностей. Им надо было привыкнуть друг к другу, научиться жить друг с другом. Альберту нужно было занять своё место в этой стране — не просто рядом со своей женой, но рядом с королевой, что было весьма нелегко. Семейные дела и хлопоты, дети — и дела и хлопоты целой страны и многочисленных подданных. А двадцать лет спустя Альберт скончается, оставив Викторию безутешной — до конца дней своих она будет носить по нему траур и проживёт без любимого мужа ещё сорок лет.

Но давайте оставим их именно сегодня, 10 февраля 1840 года, в день, когда всё было ещё впереди…

Цесаревич Александр Николаевич и принцесса Мария Гессен-Дармштадтская

16 апреля 1841 года

В 1837 году сын императора Николая I, девятнадцатилетний цесаревич Александр, предпринял путешествие по Европе: по настоянию отца, желавшего, чтобы сын повидал мир. Чтобы скорее попасть в Лондон, цесаревич хотел было вычеркнуть из своего маршрута наименее значительные столицы Германской конфедерации, однако правитель курфюршества Гессенского, эрцгерцог Людвиг II настоял на том, чтобы Александр появился у него во дворце хотя бы на несколько часов. Не желая ссориться с настырным эрцгерцогом, цесаревич согласился и 12 марта 1838 года приехал в Дармштадт. Где увидел пятнадцатилетнюю дочь эрцгерцога, принцессу Максимилиану-Вильгельмину-Августу-Софью-Марию и влюбился в нее с первого взгляда. Во всяком случае, уже этим же вечером он заявил своим адъютантам Орлову и Кавелину, что «всю жизнь мечтал только о ней» и что «не женится ни на ком, кроме нее».

Цесаревич сразу же писал в Петербург отцу с просьбой разрешить ему просить руки принцессы Марии Гессен-Дармштадттской… И получил решительный отказ. Николай I приказал сыну продолжать путешествие. Цесаревич послушно уехал в Лондон, но не мог забыть Марию — и вернулся в Дармштадтт, где гостил, сколько позволяли приличия. Своим адъютантам он заявил, что скорее откажется от трона, чем от Марии. Видимо, они донесли это до государя, потому что вскоре после возвращения Александра в Петербур, Николай I серьезно поговорил с сыном и объяснил ему причины, по которым он считал брак цесаревича с принцессой Гессен-Дармштадтской невозможным.

Александр узнал, что мать его обожаемой Марии, принцесса Вильгельмина Баденская, после рождения второго сына порвала с мужем отношения, жила отдельно, меняла любовников… И третьего сына, и последовавшую за ним дочь она родила не от Людвига Дармштадтского: в этом был уверен весь дармштадтский двор и вся Европа! Просто эрцгерцог, не желая скандала, признал ее младших детей, ибо наличие двоих сыновей, в чьем происхождении он не сомневался, делало практически невозможной ситуацию, при которой сын Вильгельмины от ее неизвестного любовника мог бы претендовать на трон.

Однако даже правда о сомнительном происхождении принцессы Гессен-Дармштадтской не смутила цесаревича. Он был слишком влюблен и слишком серьезно настроен. И в конце концов государю пришлось согласиться с выбором сына. А когда Мария прибыла к русскому двору, она очаровала всех своей прелестной внешностью и безупречным воспитанием. Она перешла в православие под именем Марии Александровны и 16 апреля 1841 года сочеталась браком с цесаревичем Александром.

Фрейлина А. И. Утермарк оставила подробные воспоминания об этом торжестве:

«Шестнадцатого апреля 1841 г., в 8 часов утра, пятью пушечными выстрелами столице возвестили, что высочайшее бракосочетание имеет быть сегодня.

Все мы, как дежурные, так и свободные, явились на службу рано утром. Мы были в белых платьях и надели только что полученные от цесаревича в подарок бриллиантовые фермуары.

При одевании невестой венчального туалета присутствовали статс-дамы и фрейлины.

Белый сарафан ее был богато вышит серебром и разукрашен бриллиантами. Через плечо лежала красная лента; пунцовая бархатная мантия, подбитая белым атласом и обшитая горностаем, была прикреплена на плечах. На голове бриллиантовая диадема, серьги, ожерелье, браслеты — бриллиантовые.

В сопровождении своего штата великая княжна пришла в комнаты императрицы, где ей надели бриллиантовую корону.

Императрица сознавала, что не драгоценные алмазы должны в этот день украшать невинное и чистое чело молодой принцессы: она не удержалась от желания украсить голову невесты цветком, служащим эмблемой чистоты и невинности. Императрица приказала принести несколько веток живых померанцевых цветов и сама воткнула их между бриллиантов в корону; маленькую ветку приколола на груди. Бледный цветок не был заметен среди регалий и драгоценных бриллиантов, но символический блеск его умилял многих.

В назначенный час вся царская фамилия вышла в зал, где ее ожидал весь придворный штат. Пo мере того как шествие продвигалось вперед по залам, придворные попарно примыкали к нему. В церкви уже заняли свои места приглашенные иностранные гости, посланники и представители иностранных дворов, в блестящих придворных костюмах, дамы в богатых придворных платьях своих дворов.

На хорах тех залов, по которым должно было пройти шествие, толпилась масса публики. Сюда стеклось все, что только имело возможность получить билет, все хотели иметь честь и счастье присутствовать при священном бракосочетании наследника российского престола.

На хорах публика была в самых богатых туалетах. Случилось, однако, что у одной дамы была надета черная кружевная накидка. Тотчас является скороход, отыскивает даму и просит от имени гофмаршала Олсуфьева снять черную накидку. Дама, конечно, моментально исполняет желание гофмаршала, сбрасывает накидку и держит ее на руках. Вторично появляется скороход, прося унести или так спрятать, чтобы вовсе не было видно ничего черного.

После венца великая княгиня вернулась в покои императрицы, куда мы поспешили, чтобы поздравить императрицу и цесаревну. Приняв поздравления своих приближенных, она сняла мантию и, полулежа на кушетке, отдыхала в ожидании часа, назначенного для парадного обеда.

Когда государю донесли, что все приглашенные к торжественному обеденному столу заняли свои места, царская фамилия двинулась в зал и заняла свои места.

На парадных обедах за стульями членов царской фамилии стоят по рангу придворные чины, которые подносят блюда, врученные метрдотелями. Провозглашение тостов за здоровье государя, государыни и новобрачных сопровождалось звуками труб, литавр и пушечными выстрелами, на хорах играла музыка и раздавалось пение. Звон колоколов не умолкал весь день.