Причастие, или Интеллект любви - Джидду Кришнамурти
Итак, мысль и только она предшествует мыслителю. Существует множество мыслей, и мыслитель — одна из них. Для меня мысль прежде всего есть ответ знания. Мысль еще не уяснила, что она ограниченна. Именно поэтому мыслитель неизбежно говорит, что мы должны выйти за пределы мысли. Именно поэтому он задает вопрос: «Можно ли убить ум? Существует ли Бог?»
Мыслитель видоизменяет и прибавляет. Мыслитель, как и мысль, не является постоянной сущностью. Однако он упорядочивает и видоизменяет.
Конечно, я могу ошибаться. Но несмотря на это, я не хочу вводить в мое учение слово «Бог». И отказываюсь считать это парадоксом.
К этой точке зрения пришли многие интеллектуалы на Западе и на Востоке. Но они всегда остаются привязанными к чему-либо. Находясь на привязи, они распространяют свое понимание вширь, оставаясь при этом прикованными к некой оси — к своему опыту, к своей вере.
Я же никогда не придумываю Бога.
Да, мы пытаемся исследовать Бога, истину. Но когда мысль закончилась, то нет никакой точки, куда можно было бы двигаться.
Необходимо медленное, поступательное движение. Движение вперед всегда подразумевает мысль и время. И это — все, к чему я хотел бы прийти.
Любое движение, пока речь идет о мозге, совершается в поле времени, будь оно внешним или внутренним. Я вижу это. Мозг понимает, что, хотя он и способен вообразить свое расширение до бесконечности, он по-прежнему очень невелик.
Так существует ли движение, никак не связанное с мыслью? Этот вопрос задан мозгом, а не каким-то высшим существом. Мозг понимает, что любое движение во времени — это печаль. Поэтому он естественно воздерживается от всякого движения. Затем он задает себе вопрос: существует ли какое-то иное движение, которого он не знает, которого никогда не пробовал?
Это значит, что нам необходимо вернуться к вопросу об энергии. Существует энергия человека и космическая энергия. Мы разделили энергию на человеческую и космическую. Я всегда смотрел на человеческую энергию как на отдельную, оторванную, неполную в своем ограниченном поле. И вот теперь битва окончена. Вы понимаете, что я имею в виду? Понимаете ли вы это? Я всегда рассматривал движение энергии как происходящее внутри ограниченного поля, и отделял его от космической, универсальной энергии. А сейчас мысль осознала свои ограничения, и поэтому энергия человека стала чем-то совершенно иным.
Разделение на космическое и человеческое создано мыслью. Это разделение отменяется, и в действие вступает другой фактор. Для ума, который не сосредоточен в самом себе, разделения не существует. Что же тогда подлежит исследованию и что будет инструментом исследования? Исследование действительно имеет место. Но это не то исследование, к которому я привык, — не использование интеллекта, рассудка и тому подобное. Это исследование — не интуиция. И вот мозг постигает, что в нем самом нет никакого разделения. Поэтому мозг не разделен на космический, сексуальный, научный или деловой. Энергия нераздельна.
Что же тогда происходит? Мы начали с вопроса о том, является ли мысль материальной. Мысль материальна, потому что мозг — это материя, мысль есть результат материального. Мысль может быть абстрактной, но она является результатом материального. Это так. Лишь немногие вышли за ее пределы.
Остановка в духовном пути происходит только тогда, когда мысль начинает осознавать собственную ограниченность. На самом-то деле мысль не имеет никакого значения.
Когда мы говорим, что мысль кончается, мы включаем в нее все: смысл, сознание и его содержание, отчаяние, неудачи и успехи. Все это находится внутри данного поля. Когда оно приходит к концу, что тогда происходит? Мозг существует; существует запись, регистрирующая часть. Продолжается регистрация — она должна продолжаться, иначе мозг станет безумным, — но существует некая целостность, и она совершенно спокойна. Здесь нет больше мысли; она не входит в это поле. Мысль входит лишь в очень небольшое поле мозга.
Старый мозг очень ограничен. А мозг в целом — это всегда неиспользуемое новое. Целостность мозга есть новое; мысль, которая ограниченна, действует в ограниченном поле. Старый мозг бездействует, потому что ограниченность прекратилась.
А потому, идите дальше! Всегда идите дальше! Пусть ваша мысль станет и болью, и отчаянием, и успехом!
Когда болтовня мысли приходит к концу, тогда возникает чувство безмолвия. Но это не само безмолвие. Безмолвие наступает тогда, когда ум в целом, весь мозг совершенно спокоен, хотя и производит регистрацию, ибо энергия пребывает в покое. Она может взорваться, но ее основа спокойна.
Так и страсть существует только тогда, когда печаль не совершает никакого движения. Вы поняли, что я сказал? Печаль есть энергия. Когда существует печаль, тогда возникает движение от нее путем понимания или подавления. Когда же в печали нет движения, тогда происходит ее взрыв и переход в страсть. То же самое происходит, когда нет никакого движения — ни внешнего, ни внутреннего; когда нет движения безмолвия, которое ограниченное «я» создало для себя с целью достичь чего-то большего. Когда существует абсолютное, тотальное безмолвие (поскольку отсутствует движение любого рода), когда мозг совершенно спокоен, тогда происходит взрыв иного рода, и это...
И это — Бог.
Знайте, что это состояние — вовсе не выдумка. Не создавало его хитроумие, ибо мысль была абсолютно неподвижна.
Часть вторая
О ЛЮБВИ
Если у вас нет любви, вы можете делать все, что хотите: молиться всем богам этого мира, бросаться с головой в работу, бороться с нищетой, идти в политику, писать книги и сочинять стихи — вы все равно мертвы. Без любви все ваши проблемы только удвоятся, превращаясь в бесконечность.
Однако благодаря любви вы можете делать все, что вам угодно, ибо нет тогда никакой опасности, нет конфликта. Тогда существование становится добродетелью.
Дух, живущий не в состоянии Любви, вообще не может быть Духом Только та душа свободна от проблем, что знает красоту и истину любви.
ЛЮБОВЬ
Стремление к полной надежности неизбежно порождает печаль и страх. Эта жажда надежности создает неуверенность. Обретали ли вы когда-нибудь полную надежность в каких бы то ни было отношениях? Случалось ли это? Большинство из нас жаждет надежности в любви, стремится любить и быть любимым. Но есть ли любовь там, где каждый из нас ищет собственную надежность, свой особый путь? Нас не любят, потому что мы не знаем, как любить.
Что такое любовь? Слово так избито, так извращено, что мне не хочется им пользоваться. Все говорят о любви, каждый журнал, каждая газета и каждый миссионер без умолку говорят о любви. Я люблю мою страну, люблю моего короля, я люблю какую-то книгу, я люблю эту гору, я люблю удовольствие, я люблю мою жену, я люблю Бога. Является ли любовь идеей? Если это так, то ее можно культивировать, лелеять, всюду рекламировать и искажать каким угодно способом. Когда вы говорите, что любите Бога, что это означает? Это означает, что вы любите проекцию вашего собственного воображения или проекцию вас самих, облаченную в известные формы респектабельности в соответствии с тем, что вы считаете благородным и священным. Таким образом, говорить: «Я люблю Бога» — это полнейший абсурд. Когда вы поклоняетесь Богу, вы поклоняетесь самим себе, а это не является любовью.
Поскольку мы не в состоянии разрешить это явление человеческой жизни, именуемое Любовью, мы уходим в абстракцию. Любовь может быть окончательным разрешением всех человеческих трудностей, проблем и забот. Но как нам выяснить, что такое любовь, просто давая ей определения? Церковь определяет ее одним образом, а общество другим. А еще существуют все виды отклонений и извращений: обожание кого-то, физические отношения с кем-то, отношения эмоциональные, отношения товарищеские — не это ли мы разумеем под любовью? Это стало нормой, шаблоном, стало таким ужасающе личным, чувственным, ограниченным, что религии заявили: «Любовь — это гораздо большее». В том, что называется человеческой любовью, они видят наслаждение, соперничество и ревность, желание обладать и удерживать, контролировать и вмешиваться в мышление другого. Сознавая сложность всего этого, религии говорят, что должна существовать другая любовь: Божественная, возвышенная, нетленная.
