Бодхи - Путь к ясному сознанию
Шум, мешающий сосредоточению и погружению в себя - он слышен только тогда, когда ум отягощен мыслью. Когда ум становится тем, что он есть в своей природе до возникновения мыслей - помех нет. Сама помеха - это нечто, что встает посреди потока и препятствует ему. Если потока нет, помехи тоже нет. Когда нет потока, нет и помех, тогда нет и отсутствия потока и нет отсутствия помех. Именно тогда осуществляется поток. Кто знает - тот поймет. Почему я сейчас не в самадхи? Вот единственный вопрос, который я хочу себе задавать тогда, когда вообще есть вопросы.
Когда сегодня утром я выходил из дома - я почувствовал некий запах - это был запах смерти.
Что поражает меня в самое сердце - это мимолетность всего происходящего. Ничто не прочно в моем мире. А в мире тех людей, где все прочно и устойчиво и заранее определено и связано чувством долга или страха - там еще хуже. Там вообще гнилость. Открытость сердца к открытым сердцам порождает изумительный всплеск любви - он безумен в том смысле, что не принимает в расчет ничего, даже самого себя. Этот всплеск безвременен в том смысле, что каждый миг он возрождается заново и нигде больше не пребывает - ни в прошлом ни в будущем ни даже в настоящем - междувременье, отсутствие протяжения. Когда ситуация завершилась и покрылись слоем легкой пыли события недавнего вечера, тогда новый мир предстает перед глазами но в этом мире уже нет двух сердец, есть только нежный слой воспоминаний - как полоса тумана, которая неизбежно рассеивается под встающим солнцем утра... И смерть и жизнь сливаются в моменте неизбежного расставания - и смерть и жизнь находят здесь нейтральную полосу, где они заключают мир на пролившейся крови чувств и их руки соединяются над нашими руками и наши взгляды переплетаются в мрачном свете очаровательных сполохов вечной зари. Это заря нового человечества, это буря перемен в пространстве и времени, но каждая вовлеченная песчинка стонет и скрипит в жерновах Кали. Есть среди этого круга ветхая хижина, где пребывают замшелые старики - их бороды - струи вечности и их сердце отрешено. Но я не хочу этого. Я лучше войду в глаз циклона и дождусь, пока меня не разнесет в клочья и не разметает над океаном - по крайней мере - так моя душа станет свободной на просторах космоса.
Я никогда не читаю того, что пишу.
Вокруг на сотни километров белый снег, белое небо, белые вершины - завывающий ветер обнажает скалы и вновь запорашивает их. Я один среди этой ужасающей вечности - и не сделаешь ни шагу навстречу любимому человеку - глубокие сугробы поглотят любое усилие. Ужас. Очистительный ужас. Я принимаю его с благодарностью - я знаю, что он выметет жесткой метлой все мелочное, все наносное, и останется только яростная потребность в любви, жестокая страсть, ввинчивающая в себя все мое тело, всю мою душу, и когда этот тайфун будет подхвачен и унесен в бесконечность над высокими пиками гор – тогда наступит кристальная чистота, сквозь которую видно то, что непостижимо ни рассудку, ни уму, ни сердцу. Нота свирепая ветра осеннего. Я не забуду тебя, пока жив. Волны в глазах. Обрывки стихотворений. Озноб. Сердцебиение. Кулаки сжаты. Взгляд пронизывает все, и даже пустота - не препятствие для него.
Мне 30. У меня уже есть седые волосы. Я смотрю на них и понимаю – искренние переживания не проходят даром. Когда-нибудь запас прочности кончится. Когда-нибудь я оставлю эту землю, этих людей, которых люблю больше своей жизни, этих животных, которых люблю больше, чем многих людей, эти горы с их бескрайним ужасом, это море с его высокими водами. Я уйду и они уйдут и где мы все встретимся? Где найдемся? Любимая - где мы найдемся?
Занятия, которые мы находим для себя - я помню те времена, когда я действительно интересовался чем-то. Меня интересовало изучение языков, математики, физики, я искал что-то в психологических этюдах и философии неоплатоников, я пережевывал истории людей, мне незнакомых и далеких, я плакал над горем литературных персонажей и был счастлив, когда у них все получалось счастливо. И я знаю множество людей, которые делали это все до меня и делают это и поныне. Я не беру в расчет тех, кто делает это по необходимости - кто делает из этого профессию. Я беру тех, кто находит в этом отдохновение. И я не понимаю. Ведь если честно взглянуть на эти занятия, то они обращаются в прах. Персонажи вымышлены или нет - это все же только персонажи. Наука - это всего лишь наука. Все ограничено самим предметом своего изучения. Любая деятельность ограничена самим своим предметом. И рано или поздно наступает обнищание души. Конечно, можно до бесконечности совершать некие усилия по культивированию и поддержке своих интересов, но лишь в редкие минуты редкого душевного расслабления. Но когда период спада энергии пройден - тогда снова выносит на самую верхушку гребня и снова подвержен всем ветрам и снова несет куда-то. Может, я просто больной? Но нет, я вижу все этапы своего пути и вижу, что все было честно и что нет другого исхода, и что пришлось бы снова пройти все это, если начать с начала. Если это болезнь - пусть это называется так. Значит, я люблю ТАК болеть. Значит, нечего оглядываться. Значит, нужно вновь вставать и идти. Навстречу себе. На встречу в никуда. Я всегда хотел любить. Это правда, как я ее ни стеснялся в детстве и как я ее ни скрываю от посторонних глаз сейчас. Я всегда хотел любить. И всегда шел навстречу этому. Может ли кто сказать про себя то же? Я хотел бы посмотреть на такого человека. Мне отвратительны построения тех теоретиков, которые готовы все свести к убогому комплексу самосохранения. Всегда найдется доброхот, который с легкостью объяснит мою потребность любить к простой потребности к любви к самому себе, к простому накоплению внимания, обращенного на меня, к простому товарообороту, где главный капитал - это внимание и чувство собственного достоинства. И черт с ним, и пусть объясняют.
Ну кто будет читать это? Кто, кроме меня? Я, правда, сам не читаю это, так значит - не будет читать никто? Зачем тогда пишу? Надежда на то, что лист бумаги все же дойдет до своего адресата, жалкая надежда на то, что бездонная пропасть может быть пересечена листком бумаги, который, подхваченный ветром событий, не спеша пересечет немыслимые пространства и попадет прямо в ТЕ руки, прямо перед ТЕМИ глазами, и станет доступен ТОМУ сердцу.
Она в детстве купалась и внезапно под ногами ощутила склизкий кусок бревна. С тех пор она хоть и не боится плавать, но боится дна. Попробуйте постичь эту простую историю, попробуйте прочесть ее еще раз, пережить ее - и вы увидите, что мир непостижимого пронизывает нашу жизнь и уносится прочь - кто посмеет встать на пути этого потока? Кто посмеет быть унесенным им? Мы скромно складываем крылья за спиной - ведь в них может подуть ветер, и как тогда нам устоять на земле? Как удержаться? Покажите мне того, кто смог бы удержаться, даже зная, что впереди - нечто непередаваемое, немыслимое, несуществующее. Когда ветер в крыльях - остается только лететь. Простая история, которая случилась с маленькой девочкой - знала ли она тогда, что эта история станет ее сопровождать всю жизнь как верная собака? Чувствуем ли мы, когда с нами происходит история, которая окажет непонятное, но неизбежное влияние на всю нашу жизнь? Иногда вдруг случайный взгляд, неторопливое слово, почти утомительная встреча, почти незаметная заминка - и вдруг понимаешь - произошло НЕЧТО. Никаких атрибутов больше нет. До какой глубины не загляни - ничего не увидишь - и все же знаешь - ЭТО произошло. Это тайна. Настоящая тайна, и приблизиться к ней - бррр, стынет кровь и сдавливает дыхание.
Меня становится два, когда я в горах - я и гора, гора - которая становится мной. Меня становится два, когда во мне борется жажда жизни и влечение к смерти - они ведут диалог как я и я. Меня становится два, когда я люблю - я тот, который любит и тот - которого я люблю.
Есть слабость, которая не является самоцелью, которая является слабостью лишь постольку, поскольку чуждается силы как элемента, затемняющего прозрачность восприятия - эта слабость ничего не отдает, ничего не теряет, эта слабость - сила гибкости упругой ветви. Это слабость - это гибкая сторона силы. У меня разные мысли рождаются - когда я просто смотрю на тебя. Я бы сгноил их - они неконструктивны и смутны, но ... хочется сказать вслух. Я не то, чтобы излагаю - я живу в словах, когда говорю их тому, кто мне приятен.
Все непонятое дает двусмысленные всходы. Все двусмысленное дает многозначность, все многозначное дает симфоничность, симфоничность приводит к гармоничности, к проникновению, к растворению, к исчезновению - ничто не вечно настолько, насколько то, что исчезло.
Наступает время, когда сны становятся глубокими, грандиозными в своей многозначительности, когда просыпаясь, знаешь - это была настоящая реальность, а та псевдореальность, которая раньше считалась таковой - ну что ж, и в ней тоже есть доля истины, но доля мусора настолько велика, что... В качестве двигателя можно использовать различное топливо. Во всяком случае, чтобы сдвинуться с места - все средства хороши - и сексуальный напор, и муки одиночества, и т.д. Но настоящий прыжок вперед дает энергия любви. Как честный экспериментатор, как человек, который без сожаления выбрасывает на свалку все ненастоящее, который безжалостно приносит мучения и себе и даже другим в своей агонии поиска истины - я свидетельствую – любовь - это самое поразительное из того, с чем я сталкивался до сих пор. Когда происходит прорыв - а он происходит однажды - тогда и внимание становится близким другом любви, и все мое существо дрожит и вибрирует в предвкушении новой жизни, и сны становятся частью реальности, и многое многое...Конечно, я имею в виду именно ту любовь, которая так отличается от любви обычной - любви-собственности. Как инженер своей души - я говорю себе – именно этот мотор я беру для своей машины. Как маг - я вижу, что необычайная глубина идет мне навстречу, как человек я чувствую - в этом моя реализация, в этом мое счастье.
