Александр Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) - Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание
Если в головах наших девочек звучал уже готовый перевод или же нечто, что они «понимали», то тут тоже все вовсе не просто. Как я могу доверять Алисе Бейли, что она правильно поняла тибетца, говорящего о сознании, если у нее самой нет понятия сознания? Чем она его понимала? И как понимала? В какой-то мере она осознавала сложность этой задачи, потому что писала:
«На самом деле из этих трех видов сознания сколь-нибудь ясное определение можно дать лишь двум.
Среднему мыслящему человеку практически невозможно постичь абсолютное сознание. В одной книге оно определяется как "такое сознание, которое включает в себя и все, что есть, и все, что может быть", и охватывает все, что могло происходить, происходит и может произойти в будущем. Вероятно, это и есть абсолютное сознание и, с точки зрения человека, это сознание Бога…
Каково же, тогда, универсальное сознание? Его можно определить как сознание, мыслящее в понятиях времени и пространства, сознание, для которого актуальны местопребывание и последовательность событий, или, в действительности, групповое сознание, сама группа, образующая большее или меньшее целое.
И, наконец, индивидуальное сознание можно определить как ту часть универсального сознания, которую способна воспринять и постичь отдельная единица» (Там же, с. 61–62).
Странное, не определяющее определение, если задуматься. Раз низшее вытекает из среднего, среднее из высшего, а высшее недоступно пониманию, то о каком определении речь? Путь явно неверен, и надо бы начать с описания того, что наблюдаемо, сохраняя осознавание, что определения наши всегда промежуточны, и будут отменены по мере расширения знаний.
Алиса Бейли предпочитает развивать аналогию с атомом, очевидно, считая, что она лучше воздействует на умы современных людей. Как это ни странно, но, в сущности, она этим сближает мистицизм с естественнонаучным эволюционизмом и доходит до появления сознания как чувствительности у простейших. Я не хочу сказать, что это неверно, но это определенно вынимает из-под мистики Бейли собственное основание и переставляет его на плечи Науки. А Наука на чужие цели работать не любит. Ей такие паразиты не нужны. Поэтому она Бейли и не признала, а тем, в сущности, перечеркнула.
Единственное, что для меня еще представляет интерес у Бейли, так это то, что у нее уже появляются намеки на необходимость очищения. Правда, пока еще только тел:
«Когда мы достигнем определенных результатов, практикуя медитацию, когда интерес к самим себе мы заменим групповым интересом, когда наши физические тела будут развитыми, сильными и чистыми, когда наши эмоциональные тела будут управляться нами, а не нашими желаниями, а ментальные тела из наших хозяев превратятся в наши инструменты, тогда мы и узнаем истинный смысл медитации» (Там же, с. 69).
Жуткое построение эзотерической логики, но переводится просто: очищает медитация, а что такое медитация узнаете в медитации. Да-а…
Кстати, медитация — это просто размышление. Но Бейли явно понимает здесь нечто вроде йогической дхьяны.
Но что такое дхьяна? Как можно переводить это понятие на русский латинским словом meditatio, которого мы тоже не понимаем? Сначала надо понять эти слова изнутри, лучше всего, по прямой передаче кого-то из учителей, владеющих искусством дхьяны, к примеру. Или же, хорошенько разобравшись в тех сочинениях, которые говорят о них. Именно поэтому я не хочу в этой книге о сознании трогать то, что обычно переводят словом «сознание» в буддизме, йоге или даже у таких сильно прозападных восточных учителей, как Вивекананда или Ауробиндо Гхош.
Но зато я могу определенно назвать то русское учение, которое, рассказывая о Востоке, призывало очищать сознание. Это Агни-йога Елены Рерих.
В ее письмах прямо звучат слова, зажегшие души многих русских искателей, что сознание можно и нужно очищать.
Но что она понимала под сознанием? Пожалуй, самое подробное определение сознания дается в «Учении Живой Этики. Знаки Агни Йоги», параграф 275:
«Веданта правильно указывает, что дух остается неприкосновенным. Огненное зерно духа остается в стихийной цельности, ибо значение стихий неизменяемо, но эманации зерна изменяются в зависимости от роста сознания.
Так можно понять, что зерно духа есть частица стихийного огня, а накопленная вокруг него энергия есть сознание» (Учение Живой Этики, с. 175–176).
Мне не нравится, что Елена Рерих здесь использует слово «энергия». Это слово само требует перевода и поэтому только затемняет смысл. Но зато оно сближает агни-йогическое понимание сознания с современным физическим пониманием его как поля. Это тем более важно, что речь в Агни-йоге вообще идет о некоем ином, «параллельном» физической Вселенной Огненном мире, который и определяет природу нашего духа.
Что ж, возможно, это еще весьма смутное определение окажется однажды одним из самых истинных в глазах Науки.
Выводы: Воздушные замки милее фундаментальности
В мистических, да и любых «особых» пониманиях сознания так много смутного и неясного, что они кажутся воздушными замками по сравнению с основательной крепостью Науки. Но это только до тех пор, пока мы не начинаем разбирать научные баррикады и не обнаруживаем, что вся научная основательность превращается в дым и прах, стоит речи зайти о сознании. Воздушные и песочные замки научного пограничья на поверку оказываются гораздо более живыми, хотя бы потому, что они подвигают людей к поиску и творческому исследованию.
Наверное, в учениях, подобных Агни-йоге очень много уязвимого по сравнению с неуязвимо-защищенной пустотой Науки. Но лично же мне гораздо важнее, что огненно-воздушный замок Агни-йоги привел к самопознанию множество людей. Я подозреваю даже то, что понятие «очищение сознания» вошло лично в мое сознание изначально именно из Агни-йоги. И, не осознавая этого, я принес его к тем людям, у которых учился во время этнографических поездок по России. А там я «узнал» в том, что говорили об очищении они, очищение сознания Агни-йоги.
В следующем разделе я расскажу о том, как понимали сознание мазыки. Но сейчас, пройдя такой большой путь по морям сознания, я уже не так уверен, что сами они говорили именно о сознании, а не о духе, к примеру, или не о душе. Очень даже возможно, что они всего лишь поддакивали мне, позволяли дать тому, что видели, удобное для моего понимания имя.
Впрочем, почитайте мои воспоминания, и вам будут понятны причины моих сомнений.
НА БЕРЕГУ ЭТНОГРАФИИ
Мазыки
Я уже много рассказывал о мазыках, но в этой книге надо кратко повториться, чтобы не читавшему мои предыдущие работы все было понятно.
Мазыками называли себя офени — те самые коробейники, о которых поется в старой русской песне. Офени жили на территории теперешних Владимирской и Ивановской областей, занимая местность от Коврова до Шуи с запада на восток и от Южи до Суздаля с севера на юг. Иногда их называли Суздала, иногда ходоки или ходебщики. Они ходили со своими коробушками или разъезжали на телегах с мелким товаром по всей Руси Великой и даже за ее пределами.
Офени создали тайный язык — маяк, как создавали в старину свои языки все ремесленные цеха. Через Владимирский централ — основную пересыльную тюрьму царской России — их язык закрепился у воров под именем фени, маяков и музыки. Музыка явно происходит от второго самоназвания офеней — мазыков. Мазыки, очевидно, есть искажение офеньского самоназвания — мае, масыга, что в свою очередь, видимо, лишь чтение наоборот местоимения сам — я сам.
Однако мои «информаторы», как это принято называть в этнографии, а лучше, мои учители, говорили, что мазыки это искажение слова музыки, то есть скоморохи. И свои знания они вели от скоморохов, которые, как они утверждали, осели среди офеней при Петре Первом. Насколько это достоверно, я не знаю. Документальных подтверждений нет. Но если учесть, что с конца XIX века офени как сообщество, основывающееся на торговле вразнос, исчезает, убитое появившейся железной дорогой и ростом крупной промышленности, а сами офени постепенно растворяются в местном населении, то ясно, что для сохранения тех знаний, что мне довелось собрать, нужна была какая-то особая культура. Некая общественная среда, способная хранить и передавать. А ею может быть только сообщество, воспитанное в определенных обычаях.
Впрочем, и она не выдержала испытания советским строем. Я видел детей и внуков моих учителей. Они не только не хотели брать всего этого, но даже стыдились своих дедов, считая их «ненормальными». Это, пожалуй, верно…
Глава 1. Сознание можно и ощутить и даже пощупать. Степаныч
