Бхагаван Раджниш - Новая алмазная сутра
Я была героем дня! Мое эго было раздуто, я чувствовала поток сильной энергии, как адреналин.
Каждый человек в комнате слушал меня, и я давала советы и говорила людям, как им лучше делать их работу.
Собрание закончилось к обеду, и я вышла, чтобы поймать автобус в столовую.
Стоя на автобусной остановке, я чувствовала себя на высоте; я говорила, я не могла остановиться, я была захвачена собой, как вдруг как будто с глухим ударом, я увидела - это и есть власть. Вот на что похожа власть.
Это наркотик, на который покупаются люди, и за который они продают душу.
Шила контролировала свою группу, давая и отбирая у них власть.
Я думаю, что власть отравляет и, как все наркотики, нарушает человеческую осознанность.
Страсть к власти не возникает у того, кто медитирует, и все же это странно, что мы позволили Шиле, взять полную власть над коммуной.
Люди в Раджнишпураме хотели быть здесь из-за Ошо, они хотели жить в его присутствии, и в этом был страх - угроза изгнания, она давала Шиле ее силу.
Я думаю, что мы также были еще не готовы взять ответственность за себя. Было гораздо легче оставить решения и организацию кому-то другому, и не брать ответственность за все, что происходит.
Ответственность означает свободу, и ответственность требует определенной зрелости.
Оглядываясь назад, ясно, что этому нам надо было научиться.
"Когда я уйду, вспоминайте меня как человека, который дал вам, свободу и индивидуальность"...
Ошо
И он сделал, он действительно сделал это.
Свобода быть самим собой начинается с поисков себя, через слои фальшивой личности.
Индивидуальность приходит вместе с храбростью выразить себя, даже если это означает, что я отличаюсь от всех других.
Моя индивидуальность может только тогда цвести, когда я принимаю себя и говорю:
"Да, это я. Я такой", - без всяких суждений.
Несмотря на то, что наш дом охранялся круглые сутки силами безопасности Шилы со сторожевых вышек, ночью, каждый в нашем трейлере, по очереди, должен был вставать, одеваться - это означало всю экипировку, так как снаружи был минус и обычно снег или дождь, и ходить вокруг дома с радиотелефоном.
Была кромешная тьма, было скользко и страшно.
Забираясь на склон в конце бассейна, среди извивающегося бамбука, я перепрыгивала через небольшой поток, который бурлил со странными звуками, - и часто в этом месте телефон издавал громкий скрежет.
Я стояла, застыв как труп, с бьющимся сердцем и напряженно вглядывалась в темноту с молчаливым криком, застывшем на моем лице.
Это было начало мести Шилы нам, за то, что мы существовали. Ее ревность вышла за все разумные пределы, потому что мы были близко к Ошо. Мы, по очереди, обеспечивали положение, при котором у Шилы не было никакой возможности войти в дом без нашего ведома.
Она присылала своих рабочих, чтобы они поменяли замок, а Вивек посылала Ашиша в магазин инструментов, чтобы он украл (другого пути не было), засов и приделал его с обратной стороны к двери, на которой был новый замок. Это спасло жизнь Вивек, когда Шила послала четырех человек из своей банды, с хлороформом и шприцем с ядом в комнату Вивек.
Рафия, друг Вивек, был отослан с Ранчо "в командировку" в ту ночь и попытка убийства провалилась только потому, что они не могли войти в дом. Мы узнали об этом заговоре только позже, когда Шила уехала и некоторые из ее банды допрашивались в ФБР.
В июне 1984 мне позвонила Шила. Ее голос был очень возбужденным, как у человека, который только что выиграл в лотерею, и она орала так громко, что мне пришлось держать трубку в полуметре от уха. "Нам повезло. Нам повезло! " - пронзительно кричала она.
Думая, что случилось что-то важное, я спросила что, и она ответила, что у Девараджа, Девагита и Ашу, которая была стоматологической медсестрой, нашли болезнь глаз, конъюктевит.
"И это доказывает", - продолжала она, - "что они презренные, грязные свиньи и им нельзя позволить заботиться об Ошо". Я положила трубку, думая: "О, мой бог, у нее поехала крыша".
Следующим шагом, она хотела, чтобы Пуджа пошла и проверила глаза Ошо. Пуджу, любовно известную всем как Сестра Менгеле*, никто не любил, и ей никто не доверял.
Что-то было в ее смуглом, одутловатом лице и в том, как ее глаза - просто щелки - были всегда скрыты за темными очками. Я сказала Ошо, что Шила хочет, чтобы Пуджа проверила его, и он ответил, что, так как болезнь не лечится, и больные просто изолируются, тогда какой смысл?
Шила настаивала, чтобы все в доме пошли и проверили глаза, так что мы все, кроме Нирупы, которая осталась, чтобы заботиться об Ошо, пошли в медицинский центр. И вы не поверите, у нас у всех была эта болезнь.
Вивек, Девараджа, Девагита и меня поместили в одну комнату, и потом в нее пришли двенадцать человек Шилы, включая Савиту, женщину, которую я встретила в Англии и которая занималась счетами.
Инквизиция, которая затем последовала, была такой безобразной, что в тот день я решила, что если Ошо умрет прежде меня, я точно покончу жизнь самоубийством. У каждого в комнате нашлось что-то неприятное, чтобы сказать, как будто низкие мысли долго варились, и теперь у них была возможность выплеснуть их на нас.
Савита продолжала повторять, что любовь тяжела и не всегда прекрасна, и они нападали на нас за нашу неспособность по-настоящему заботиться об Ошо.
Они говорили об Ошо так, как будто он на самом деле не знает, что он делает, и нужен кто-то, кто будет думать за него. Хотя у нас не было симптомов болезни, мы не считали, что мы можем спорить с врачами.
На следующий день у Ошо началась зубная боль, и он попросил, чтобы к нему пришли Радж, Гит и Ашу. Шила попыталась прислать своего собственного доктора и дантиста, но Ошо отказался, он сказал, что ему нужны его люди независимо от риска. Так что трио возвратилось в дом Ошо, где они были полностью продезинфицированы и допущены к лечению Ошо.
Вся коммуна была проверена на "мнимую болезнь", как ее назвал Ошо, и обнаружили, что она есть у всех.
Медицинский центр был переполнен людьми, и никого не осталось, чтобы заботиться о коммуне.
В конце концов, доктор поговорил со специалистом по глазным болезням и выяснил, что то, что было видно при осмотре - маленькие пятнышки на роговице, это обычно для тех, кто как мы живет в сухом пыльном климате. Через три дня нам разрешили вернуться в дом.
Поднимаясь по дороге, я ужаснулась, увидев, что все наши вещи разбросаны по лужайке и дорожке. Команда уборщиков по приказу Шилы прошлась через дом и выбросила все как зараженное.
Нас обрызгали алкоголем, и потом нас приветствовала другая инквизиция, и в этот раз был приготовлен магнитофон, чтобы у Шилы был подробный отчет о том, что было сказано.
Это было уже слишком, и Вивек пошла в комнату Ошо, чтобы сказать ему, что происходит.
Когда она вернулась от него с сообщением, чтобы они прекратили всю эту чушь, и расходились по домам, никто этому не поверил.
Это было все равно, что пытаться отозвать охотничьих собак, когда они уже почуяли берлогу.
Они сказали, что Вивек врет, и тогда мы все встали и ушли, оставив остальных сидеть там, а Патипада, одна из команды Шилы, стояла на руках и коленях и выкрикивала оскорбления в магнитофон, потому что там больше не было никого, на кого можно было кричать.
На следующий день в комнате Ошо было собрание для некоторых из нас, включая Савиту, Шилу и некоторых ее последователей.
Он сказал, что раз мы не можем научиться жить в гармонии, он покинет свое тело 6 июля.
Достаточно ссор происходит и вне коммуны, без внутрикоммунной борьбы.
Он говорил о злоупотреблениях властью. Несколькими днями позже Ошо продиктовал список из двадцати одного человека, людей, живущих в коммуне, достигших просветления.
Это действительно вызвало волнение! И, если этого волнения было недостаточно, то вскоре вышли списки трех комитетов (сансадов), состоящих из Самбудд, Махасатв и Бодхисатв.
Эти люди должны были заботиться о коммуне, если что-нибудь случится с ним. Шилы не было ни в одном из этих списков, и никого из ее дружков тоже. Делая это, Ошо отрезал все возможности Шиле стать его наследником. У нее больше не было власти.
История, которая объясняет, как мистик живет и работает, произошла однажды, когда я была в машине вместе с Ошо. В машине была муха, которая жужжала над нашими головами и я махала руками, стараясь поймать ее. Мы остановились на перекрестке, и я продолжала хлопать по окнам и сидениям. Ошо сидел без движения, смотря вперед, пока я довела себя до пота, стараясь прихлопнуть муху. Не поворачивая головы, и даже не взглянув, он спокойно нажал кнопку автоматики окна. Окно с его стороны поползло вниз, а он молча сидел и ждал.
Когда муха подлетела близко к нему, он чуть-чуть легко двинул рукой, и муха вылетела в окно. Затем он коснулся кнопки и окно закрылось. Он ни разу не оторвал взгляд от дороги и ничего не сказал. Так по-дзенски и с такой грацией.
