Бхагаван Раджниш - Я праздную себя. Будь спокоен и знай
Когда Луна отделилась от Земли - когда-то она была частью Земли... У вас есть все эти огромные океаны, огромный Индийский океан, и Тихий океан, и Атлантический. Все эти океаны образовались в результате того, что грязь, камни и все остальное выпало из этих мест, потому что Земля была жидкой - в начале она была жидкой. Луна - это просто совокупность всего того, что выпало из Земли. Но это создало огромные океаны - Тихий океан имеет в глубину одиннадцать километров.
Но там, где выпали такие огромные глыбы, выпало также и множество небольших обломков. Эти небольшие обломки оказались просто подвешенными в космосе, миллионы каменных обломков, разных размеров. Гравитация Земли притягивает их вниз, и в том месте, где начинается атмосфера, которая простирается на двести миль... Земля окружена двухсотмильным слоем атмосферы, потому что внутри ее пределов есть воздух. За ее пределами воздуха нет; только чистое пространство, в котором не существует даже воздуха. Иногда эти небольшие камни - а среди них бывают и большие...
Камень в святом месте мусульман, которому они поклоняются, Кааба - тоже один из камней, упавших из космоса, извне земной атмосферы, но это огромный камень. В любом музее можно найти камни, которые достигли Земли.
Но что происходит, когда они случайно попадают в атмосферу Земли? Гравитация притягивает их с такой силой, что от трения о воздух они превращаются в огненные камни, в огонь. Именно поэтому вы видите их до определенной точки, потом внезапно они исчезают. Если камень был маленький, он достигнет определенной точки и сгорит. Сила гравитации так велика, что только очень большие камни могут достичь Земли, иначе они исчезнут где-то в воздухе.
Возвращение Нижинского было абсолютно против гравитации. Он падал плавно, точно как падает перышко - так медленно было его движение при возвращении. Обе эти вещи противоречили гравитации: сначала - прыжок, затем - похожее на полет пера возвращение, словно у него не было никакого веса, словно гравитация на него не действует.
И его много раз об этом спрашивали. Он говорил:
- Я сам пытался это понять, но каждый раз, когда я пытаюсь, этого не происходит, поэтому я ничего не могу сказать. Когда меня нет, когда я полностью разочаровываюсь и забываю об этом, однажды внезапно это происходит. Когда я не пытаюсь этого сделать, это происходит. Меня нет, есть только танец. Когда меня нет, есть только танец.
Нижинский был, может быть, величайшим танцором в мире.
Но, к несчастью... к несчастью, такие люди рождаются на Западе. Они понятия не имеют о том, что были так близки к не-уму. Им нужен был мастер, чтобы лишь немного подтолкнуть. Нижинский стал бы Гаутамой Буддой, Пикассо стал бы Гаутамой Буддой. Они подошли так близко. Но Запад не имеет никакого понятия о том, как двигаться дальше, как войти в картину.
Просто идите по дороге и исчезните из виду. Это будет великим опытом - когда вы исчезнете из виду. Когда вас больше нет, есть лишь существование.
И это приносит вам такое блаженство, такой экстаз, такую вечность, что вы неизбежно чувствуете несказанную божественность, великое почтение к жизни и к этой безграничной вселенной, породившей вас.
Однажды она позволит вам снова исчезнуть в океане сознания. Это вступление в океан сознания и есть просветление.
Сики написал:
Восходит луна -
Лист за листом, лист за листом
Трепещет, снижаясь.
Наверное, он сидел под деревом, наверное, это было в осеннее время.
“Восходит луна...” - он наблюдает восход луны.
В дзен есть много видов медитации - наблюдение восхода луны. Важнее всего наблюдение, не луна. Наблюдайте, как восходит солнце. Важнее всего наблюдение, то, что я называю свидетельствованием, чтобы сделать это яснее - свидетельствуйте восход солнца. И свидетельствуйте, что “лист за листом, лист за листом трепещет, снижаясь” - а вы остаетесь лишь свидетелем.
С одной стороны, восходит солнце, с другой стороны, “лист за листом, лист за листом трепещет, снижаясь”. И между ними двумя вы -только зеркало, никакого суждения.
Он не говорит, что восход солнца - это красиво, он не говорит, что лист за листом, лист за листом создают в воздухе красивую музыку. Нет, он не выносит никакого суждения. Он просто описывает то, что свидетельствует, точно как зеркало, показывая, что восходит солнце, и лист за листом, лист за листом трепещет, снижаясь. Он -только наблюдатель.
В этом весь секрет дзен.
Вопрос Маниши:
Наш Возлюбленный Мастер,
Святой Бернард написал: “Кто такой Бог? Я не могу придумать лучшего ответа, чем этот: тот, кто есть”.
Экхарт сказал: “Ты должен любить Бога как не-бога, не-дух, не-личность, не-образ, но таким, как есть - сущим, чистым, абсолютным, отстоящим от всякой двойственности, в ком нам предстоит вечно погружаться из ничто в ничто ”.
Если заменить местоимение “он ” на “оно ”, не говорили бы эти два христианских мистика языком дзен?
Маниша, если заменить “он” на “оно”, несомненно, они будут говорить языком дзен, но ты этого сделать не можешь. Это их утверждения, не твои. Они же по-прежнему говорят “он”. Они даже не говорят “она”; “оно” слишком далеко - хотя они подошли очень близко к сути. Именно поэтому оба эти святых были не в ладах с ортодоксальной церковью, особенно Экхарт, которого мучили, донимали, угрожали отлучением, если он опубликует свои книги. Его книги были опубликованы после смерти - из-за этих утверждений.
Это утверждение безмерно красиво, но все же, так или иначе, в нем присутствует бледный образ Бога. “Кто такой Бог? Я не могу придумать лучшего ответа, чем “Тот, кто есть”. Использовать слово “тот” и говорить “кто есть”, значит подойти очень близко; между ним и истиной стоит только “он”.
Именно это говорю вам я: даже наитончайшая концепция Бога как личности создаст для вас достаточную преграду.
Святой Бернард был очень близок, но быть близко все же значит быть на некотором расстоянии. Близость - это своего рода расстояние. Что это значит? Вы можете быть всего лишь на дюйм от истины, или на милю, или на тысячи миль, - но вы в стороне. Даже на дюйм в стороне - все равно в стороне. Этот дюйм непроходим, как Китайская стена, тверд, как скала.
Когда святой Бернард говорит: “Тот, кто есть”, используя слово “он”, он принимает личность - и не просто личность, но личность мужского пола. То и другое ошибочно. Существование - не мужское и не женское. Оно выражает себя в том и другом, в женском, в мужском, но само по себе оно - просто сущая естьность. Его выражение многообразно, но суть остается прежней. Женщина в своем внутреннем пространстве - настолько же чистое сознание, что и мужчина в своем внутреннем пространстве.
Если бы святой Бернард действительно пережил естьность, он не использовал бы слова “Бог” или “он”. Наверное, он был великим святым, но остался только интеллектуалом. Часто философы подходили очень близко, но затем начинали ходить кругами и удалялись прочь.
Просто подойти близко недостаточно, но даже это осуждалось церковью, папой.
Несомненно, у святого Бернарда есть некая концепция мужского Бога, и его утверждение изменить нельзя. Если изменить его утверждение, оно сведется точно к тому, что есть дзен. Но тогда это не будет утверждением святого Бернарда, это будет твоим утверждением.
Итак, я бы сказал, что он был очень близок, но из-за этого “Бога” и поскольку в его уме по-прежнему сохранилась христианская запрограммированность Богом, ему не удалось совершить квантовый скачок в не-ум. Эта идея по-прежнему у него в уме. Он логически и рационально подошел к тому, что если бы был Бог, его можно было бы описать только как “Того, кто есть”. Но это не точный опыт.
Точный опыт не прибегнет к слову “Бог”, не применит слова “он”. Это мужской шовинизм, это придает существованию личность, которой в нем нет. Оно беспредельно, поэтому у него не может быть личности. О нем нельзя сказать “кто”, его нельзя назвать “он”.
Таким образом, святой Бернард не был просветленным - великий интеллектуал, сильный логик, но экзистенциально все же несколько недошедший до истины.
Экхарт подходит еще немного ближе, может быть, не дойдя доли дюйма, когда говорит: “Ты должен любить Бога как не-бога, не-дух, не-образ, но так, как есть: сущим, чистым, абсолютным, отстоящим от всякой двойственности, в ком нам предстоит вечно погружаться из ничто в ничто”. Он подошел гораздо ближе, чем святой Бернард, и поэтому подвергся большему осуждению, чем святой Бернард, так как подрывал всю христианскую теологию.
Но все же я говорю, что он остался ограниченным рамками христианского Бога, хотя представляется гораздо более утонченным интеллектуалом, чем святой Бернард - тончайшая преграда, не толще японской рисовой бумаги. Но и этого достаточно, чтобы глаза остались закрытыми.
