Феодор Студит - Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова
Преп. Феофан Исповедник.
Не прискорбно для меня такое страдание, но весьма радостно. Он не умер, а переселился в вечную жизнь; не земля скрыла его, но приняло небо. Его принял лик исповедников, сонм подвижников там, где истинный свет, где блаженные обители, для которых он предпринял труды и страдания подвижнические и исповеднические. <p. 231> Теперь у меня торжество, праздник, веселье и у всех православных, проводивших к Богу предстателя, подвизавшегося ныне вместе с прежде подвизавшимися мучениками. Да радуется Церковь, что она еще имеет столпов; да веселится священный сонм, что в мире опять восходят светила, озаряющие находящихся во мраке ереси. О, отец, отец, как прекрасно твое течение! Как свято воспоминание о тебе! Как блаженна память твоя! Весь ты светел, весь прекрасен. Кто, увидев, не полюбил тебя? Кто, встретившись с тобою, не чувствовал наслаждения? Обращение твое вожделенно, добродетель известна. Что же еще? Памятуй о пастве своей и обо мне, сыне твоем, хотя нижайшем и непотребном. Ты знаешь мою любовь к тебе, как и я – твою ко мне. Ходатайствуй за всю Церковь пред Господом; молись и обо мне, несчастном, чтобы я скорее пришел к тебе таким же образом, каким ты скончался.
Таковы воззвания мои к общему отцу. А вас увещеваю не изменять вере и жить свято, как принадлежащих ему, ту и другую, одну – как супругу, а другую – как сродницу супруги, чтобы вам вместе с ним наслаждаться вечною славою.
324. К чаду Геннадию <228>[1051]
(467) Я прочел, чадо, твое письмо; оно – выражение надежды и любви. Но мы не таковы, как ты говоришь и думаешь: мы грешны и лишены света. Впрочем, вера твоя да спасет тебя (ср. Лк. 18:42), где бы ты ни был, как от убийственной ереси, так и от всякого грешного деяния. Ты прекрасно [делаешь, что] стремишься избавиться от тлетворного мира. Избавление же [от него] заключается в бегстве от греха, совершение которого есть вечная смерть, а удаление – бесконечная жизнь. Живущий так никого не боится, ни перед кем не падает духом.
Желаю тебе так провести жизнь. Того же и мне всегда молитвенно желай, возлюбленный мой сын.
325. К чаду Каллисту <229>[1052]
<p. 194> Твое письмо, чадо, немногословно и хорошо, ибо достаточно только отметить, что ты здоров. А так как ты часто пишешь мне и, кроме того, я получаю письма от многих лиц, поэтому и мое письмо коротко. Знай, что я здоров и молюсь о тебе.
326. К чаду Клидонию <230>[1053]
Что восхваляешь меня, непохвального, чадо? Почему просишь о скорейшем избавлении от печали? Второе понятно, однако должно терпеливо ждать, когда призрит Господь и исцелит болезнь людей Своих. Как страждущий не может исцелиться раньше, (468) чем находящееся у него внутри вещество не будет поглощено горячкой, так же точно и Церкви Божией невозможно получить мир, пока болезнь от наших грехов не будет по достоинству заглажена бичующей нас ересью. Ведь она – бич Божий, немного вразумляющий любящих Его, а потом в приличное время исцеляющий. Это издавна и с самого начала применяется к нам. Если такое вразумление посылается послушным, то какое осуждение [грозит] непослушным и гонителям! Конечно, неизмеримое по своей тяжести.
Ересь – бич Божий.
Поэтому, брат, будем стоять и [терпеливо] ожидать Господа, чтобы прославиться с Ним (ср. Рим. 8:17). Я рад, что ты не одинок. Но что [сказать] относительно Леонтия и двух братьев[1054]? Тебе известна, как ты сказал, порочность и того и других: один впал в полное нечестие и руководит иудействующими, а те двое ищут, как бы вместе с собою погубить и тебя. Но ты, чадо возлюбленное, оставайся сыном света (ср. 1 Фес. 5:5). Не уподобляйся тем нечестивцам, которые отступили от Бога и продали себя сатане. Христос твой покровитель. Он да сохранит тебя. Побольше молись обо мне.
327. К чаду Мелетию <231>[1055]
С тех пор как узнал об увлечении жалкого Григория через нечестивую подписку, <p. 195> я стал опасаться, чадо, за тебя. А когда получил твое письмо с извещением о твоем разлучении с ним, то я восстенал о нем, как он погиб и как притворно они оба казались богочестивыми, – ведь и Василий, конечно, одного с ним образа мыслей, – но за твое спасение возблагодарил Бога моего, что не поглотил тебя змий, но, как из морского кита, ты вышел из тлетворной ереси.
(469) Оставайся, чадо мое любезное, как ты спасен, и привлекая себя и других братьев, увлеченных по неведению, скорее по непослушанию, от меня, смиренного, а правильнее сказать, от Бога. Ведь кто неразумно отделился от своего пастыря, разве не отлучился от истины? А истина есть Бог, сохраняющий и утверждающий. И если Он благоволит тебе быть схваченным христоборцами, то да даст силу и крепость перенести за Него всякие страдания, даже до крови[1056].
328. К чаду Иакову <232>[1057]
Кто блажен.
В своем письме ты хвалишь меня разными способами, но я не знаю за собой никаких достоинств. А тебе я молитвенно желаю закончить начатое дело Божие – мучение за исповедание Христа. Поэтому, чадо мое любезное, сноси темничное заключение, очищая внутреннего человека (ср. 2 Кор. 4:16), отгоняя противные помышления. Таким образом ты будешь всегда готов к смерти за Христа. Блажен не тот, кто только начал хорошо, но кто и совершил дело Христово. И я также оплакиваю брата Лукиана, но по моим грехам он сражен, а загладить поражение трудно.
Всегда молись о нем и обо мне, грешном.
329. К чаду Евпрепиану <233>[1058]
Когда ты, чадо, пришедши ко мне в Анатоликон[1059], сказал, что хотел бы укрыться от гонения, я отклонил тебя от этого. Когда же (470) ты отстал от братьев, я подумал, что ты сделал это главным образом из любви к тишине и не счел это за большую ошибку с твоей стороны. Поэтому я мысленно представлял, что ты живешь в горах около <p. 196> Пруссы и работаешь Богу, и радовался. А теперь я услышал, что ничего подобного нет, а что якобы ради удобства, чтобы не увлечься в ересь, ты отрастил себе волосы, оделся в белые одежды, живешь один и, как старший или попечитель, служишь игуменье, покупаешь животных, отправляешь и принимаешь грузы, входишь и выходишь. Я поразился, лишился сил, стал как мертвец. Горе мне, жалкому. Брат, что ты сделал! Как ты вообще осмелился сделать это? Бывший раньше, во время прелюбодейного дела, исповедником, теперь, в иконоборческое время, ты стал христопродавцем, божественное обратив в торговлю. Прежде щепетильный даже относительно взгляда, теперь ты состоишь работником у женщины, чтобы не сказать хуже. Совершенно бежавший от своих, ты теперь обратился вспять, стал плотью и кровью, живя с братьями. Оставивший родину, ты стал только преступником. Божественный Василий в одном месте говорит: «Ты и сенатора погубил, и монахом его не сделал»[1060]. И это потому, что тот жил не вполне по правилам, удержав часть своих денег. А ты, извини, не погубил монаха, а отрекся. Как именовать тебя? Монахом? Но ты отрастил волосы. Впрочем, ты говоришь, что внутри носишь черную одежду и в сердце не отрекся [от нее]. Это теперь говорят и все, примкнувшие к ереси. Лучше бы тебе, человек, присоединиться к еретикам и затем раскаяться, чем, отвергнув святой образ, остаться нераскаянным. Ибо, отвергнув его, ты попрал Сына Божия, не почел за святыню Кровь завета (Евр. 10:29), надругавшись над Духом благодати. Поэтому ты не достоин причащаться святынь[1061]. О, что ты сделал, притом несмотря на то что был наперсником! Ты низвел меня до глубин ада, напоил меня чашей смертной. Тобою овладел диавол, как хотел.
Но пробудись, доброе мое чадо Евпрепиан. Ты обманут сатаной, думая обмануть его. Лишь на несколько дней в силу обстоятельств, <p. 197> ради послушания отцу и служения, [можно было] носить белое и походить с открытой головой, что ты [и] сделал, когда ночью через крышу проник ко мне в темницу. Да, [это] допустимо, но потом вернуться домой, сбросить покрывало с головы и мантию и продолжать божественное дело – это, как ты теперь делаешь, есть отвержение образа. Пожалей себя, брат, и меня, недостойного твоего отца. (471) Как только получишь письмо, остриги волосы, сбрось белые одежды, присоединись к кому-нибудь из братьев, живи, как живут и прочие твои братья, и тотчас мне напиши, чтобы я тебе опять ответил. Я знаю, что ты сделал всё это, считая за благо. Но разбери, и [увидишь, что это] дело лукавого.
330. К жене спафария Флавия <234>[1062]
Во время искушения испытываются истинные друзья, становясь прибежищем, как пристани для захваченных бурею. Ты, поистине благороднейшая и благочестивейшая[1063] из женщин, искони и с самого начала и пристань, и прибежище для многих душ, лишенных крова и пищи. Среди монахов нет почти никого, кто бы не величал твоего имени и не говорил о твоем гостеприимстве если не по своему собственному опыту, то услышав от испытавших, как [например] и я сам. [Я слышал о тебе] не только будучи еще там, но и находясь на далеком расстоянии. Кто же сообщил [мне о тебе]? Те, кого ты приняла и чьи привычки ты выносила в этот потоп нечестивой ереси. Молюсь Богу моему, чтобы ты пережила ее, управляемая осмысленным разумом благочестия, с которым ты свыклась и с которым с самого начала сжилась. Оно да представит тебя Богу в день небесного Его откровения, чтобы ты с милостью получила вечную жизнь.
