Андрей Виноградов - Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания
Однако и такое увлеченіе быстро во мнѣ изсякло, и, напечатавъ пару статеекъ на сію тему, я вновь вернулся къ прежнимъ мечтаніям. Я былъ уже близокъ къ тому, чтобы начать просто поддѣлывать древніе тексты. Занятіе это не такъ рѣдко въ ученомъ мірѣ, какъ Вамъ можетъ показаться на первый взглядъ. Мой Московскій знакомецъ — извѣстный и Вамъ — Іероѳей однажды обронилъ даже: «Кто изъ насъ не грѣшенъ грѣхомъ Симонидиса?»
Но именно знакомство съ біографіей Константина Симонидиса и отвлекло меня отъ мысли о грубой поддѣлкѣ и натолкнуло на другой, казалось бы, давно уже забытый путь. Исторія Симонидиса, впрочемъ какъ и другихъ мистификаторовъ и фальсификаторовъ древнихъ рукописей, заняла бы не одинъ томъ: этой темой я также сталъ въ то время безумно интересоваться и даже думал сдѣлать ее своимъ основнымъ занятіемъ.
И вотъ, видя передъ собой безконечные примѣры поддѣлки, кражи и расчлененія рукописей, я пришелъ внезапно къ странной мысли. Большая часть поддѣлок всегда разоблачалась по техническимъ основаніямъ: несоотвѣтствіе бумаги, шрифта и тому подобнаго. Другая же, меньшая часть фальсификаторовъ попадалась на неспособности создать на подлинномъ матеріалѣ правдоподобный текстъ. Наконецъ, самые удачливые поддѣлыцики не выдерживали бремени похвалъ, достававшихся вмѣсто нихъ кому-то другому: помню, какъ одинъ нашъ Одесскій скрипачъ и композиторъ-любитель, отчаявшись въ признаніи своихъ произведеній, записалъ ихъ на старой нотной бумагѣ и приписалъ одному просвѣщенному помѣщику XVIII вѣка, но, когда музыка его получила блестящіе отклики, признался во всемъ, не вынеся мнимой чужой славы.
Намного болѣе привлекательнѣй показалась мнѣ идея, исповѣдовавшаяся путешественниками XIX столѣтія: они просто вырывали листы изъ ненужныхъ монахамъ рукописей и увозили ихъ въ Европу; самые честные изъ нихъ даже писали въ обезображенныхъ книгахъ, кто вырѣзалъ страницы. Съ тѣхъ поръ полная безприглядность Греческихъ монастырей смѣнилась, напротивъ, крайней закрытостью: въ ихъ книгохранилища не стали пускать почти никого, кромѣ Греческихъ же иноковъ.
Такъ пришелъ я къ мысли облечься для воплощенія своей идеи въ монашескія одѣянія и при этомъ потерять всякую связь со своей семьей и тѣмъ болѣе съ какой бы то ни было страной: родители мои къ тому времени уже умерли (фамиліи ихъ я не буду Вамъ называть, поскольку она слишкомъ извѣстна и уважаема, чтобы мнѣ пятнать ее своимъ нынѣшнимъ позоромъ), а развалившаяся на жалкіе обломки совѣтская псевдо-имперія дала тогда возможность многимъ своимъ бывшимъ подданнымъ расползтись по свѣту Но становиться полноцѣннымъ подданнымъ другого государства — sich einbürgern «вогражданиться», как говорятъ въ Германіи, — я также не желалъ, а потому идеальнымъ мѣстопребываніемъ для меня оказался именно Аѳонъ. Тамъ почти никто не спрашиваетъ, откуда кто родомъ, и потому я легко растворился въ разноязыкомъ и разноплеменномъ морѣ этой монашеской республики. Правда, пришлось выдать себя за потомка послѣреволюціонныхъ Русскихъ эмигрантовъ, для чего я даже освоилъ нашу старую орѳографію, къ коей такъ прикипѣлъ душою, что не могу впредь писать никакъ иначе.
Итакъ, я избралъ одинъ изъ самыхъ уважаемыхъ Аѳонскихъ монастырей. Довольно быстро, благодаря нѣкоторым своимъ талантамъ, пройдя тамъ послушническій искусъ, я былъ постриженъ въ иноческій санъ, и старое имя мое кануло, казалось, навсегда въ Лету. Понемногу я получилъ въ той ученой обители свободу дѣйствій, а поскольку библіотека моего монастыря сгорѣла въ давнемъ пожарѣ, то я сталъ навѣшать другія книгохранилища Святой Горы. Сейчасъ дѣла въ нихъ обстоятъ нѣсколько лучше, но если бы Вы знали, Милостивый Государь, какъ грустны были они еще совсемъ недавно, а сколько некаталогизированныхъ рукописей хранится въ нихъ!
Средь этихъ-то манускриптовъ и сдѣлалъ я свои первыя, пусть пока и небольшія находки. Я сталъ аккуратно вынимать тетради съ обнаруженными мною сокровищами. Такъ стала собираться моя тайная библіотека. Много больше удалось мнѣ обрести, путешествуя по патріархатамъ и монастырямъ Христіанскаго Востока. Легко проникая въ ихъ библіотеки, я натыкался среди неописанныхъ рукописей на истинные шедевры книгописанія. Кое-гдѣ кто-то уже до меня довольно грубо вырѣзалъ миніатюры и заставки. Но не они влекли меня — я понемногу сталъ обретать смутные контуры своего великаго проекта. Оставался одинъ, самый важный и одновременно самый сложный, шагъ.
Замыселъ мой былъ довольно простъ. За много лѣтъ въ разныхъ книгохранилищахъ я набралъ фрагменты апокрифическихъ дѣяній апостоловъ, взятые изъ рукописей Средневизантійскаго періода и зачастую совершенно не извѣстные ученымъ. На основѣ этихъ отрывковъ, а также используя всевозможныя изданія Греческихъ и переводныхъ текстовъ, тщательно изучая ихъ языкъ и стилистику, возстанавливалъ я утраченный текстъ корпуса Левкія Харина, который включалъ въ себя древнія дѣянія Петра, Павла, Андрея, Иоанна и Ѳомы и который одинъ изъ послѣднихъ держалъ въ рукахъ патріархъ Фотій въ IX вѣкѣ — для того мнѣ и понадобилась Ваша помощь. Прошу у Васъ покорно прощенія за этотъ «благой обманъ».
Прежде всего я собирался предъявить ученому міру собранные мною отрывки какъ доказательство существованія нѣкой Византійской апокрифической библіотеки XI столѣтія, остатки коей я обнаружилъ въ одномъ изъ Аѳонскихъ монастырей. Расчетъ былъ безошибочнымъ: всѣ рукописи были подлинными, и никто не смогъ бы заподозрить меня въ обманѣ, а оставленныхъ мною лакунъ было не найти, такъ какъ рукописи эти были никому не извѣстны. Болѣе того, благодаря этой находкѣ выросъ бы и авторитетъ монастыря, и моя репутація.
Возстановленный мною текстъ дѣяний былъ уже полностью готовъ, всѣ слова и выраженія многократно провѣрены по словарямъ и databases — не знаю, какъ вѣрно назвать ихъ по-Русски. Я, правда, нѣсколько боялся реакціи православныхъ, особенно моихъ Аѳонскихъ собратьевъ, однако для нихъ я придумалъ особый аргументъ: дѣскать, древніе акты проповѣдуютъ безбрачіе, то есть являются тайными писаніями раннехристіанскихъ подвижниковъ, въ существованіи коихъ такъ сомнѣвается свѣтская Западная наука. Впрочемъ, меня самого, когда я углубился въ изученіе сохранившихся фрагментовъ дѣяній, стали терзать сильныя сомнѣнія въ ихъ подлинности, точнѣе — въ томъ, что они имѣли хоть какое-то отдаленное отношеніе къ реальной жизни апостоловъ. Такъ, напримѣръ, свою земную жизнь св. апостолъ Андрей, чье имя носилъ я въ міру, окончилъ въ Патрахъ, гдѣ, судя по его «Дѣяніямъ», находилась резиденція Ахейскаго проконсула. Однако этого быть никакъ не могло: столицей Римской провинціи Ахея на протяженіи нѣсколькихъ вѣковъ — и, ужъ конечно, во времена апостольской проповѣди — былъ Коринѳъ, но никакъ не Патры! Значить ли это, что вся мелодраматическая исторія ажъ съ двумя Ахейскими проконсулами, управлявшими своей провинціей изъ Патрскаго преторія, — полная выдумка, я рѣшительно не знаю.
Болѣе того, чемъ дальше я углублялся въ изученіе житійной традиціи св. апостола Андрея, тѣмъ сильнѣе убѣждался въ томъ, что, кромѣ извѣстнаго намъ по Новому Завѣту, въ ней нѣтъ ничего подлиннаго, увы. Уже самыя раннія его дѣянія — плодъ болезненной фантазіи бродячихъ «апостоловъ» II вѣка отъ Р. X., которые считали свое ученіе ничемъ не уступающимъ, а возможно, и превосходящимъ ученіе Самого Христа и непосредственныхъ Его учениковъ. Въ основномъ это были такъ называемые энкратиты — воздержанники, проповѣдовавшіе полное безбрачіе: оттого-то и «Дѣянія Андрея», реконструированныя мною по крупицамъ, содержатъ столько призывовъ къ расторженію браковъ. Конечно, ихъ общины не могли существовать длительное время, такъ какъ въ нихъ невозможно было дѣторожденіе, и движеніе ихъ постепенно сошло на нѣтъ, оставивъ послѣ себя лишь сомнительныя сочиненія.
Много позднѣе, въ IX вѣкѣ, какъ Вы уже знаете, недалекій, но вѣрный ортодоксіи Епифаній Монахъ столкнулся съ неразрѣшимой на первый взглядъ проблемой — усвоить православной традиціи эти странныя дѣянія и превратить ихъ въ полноцѣнное житіе. Какъ ни странно, Епифанію это удалось, хотя то ли параллельно съ нимъ, то ли нѣсколько раньше его (а можетъ, и позже) то же самое пытался сдѣлать какой-то неизвестный намъ авторъ, сочинившій «Мученичество св. апостола Андрея», которое извѣстно въ ученыхъ кругахъ подъ условнымъ названіемъ «Narratio». О немъ мало кто зналъ, его мало переписывали, въ отличіе отъ Епифаніева творенія, которое переиначивали на свой ладъ всѣ кому не лѣнь. Уже самъ Епифаній зачемъ-то переписалъ свое изначальное житіе, Епифанія же переписалъ Никита-Давидъ Пафлагонъ, добавивъ отъ себя массу риторической патоки и вставивъ въ текстъ большой кусокъ о городишкѣ Хараксъ, а Никиту-Давида Пафлагона стали переписывать уже Грузинскіе книжники, не забывъ присовокупить къ его передѣлкѣ описаніе проповѣди апостола Андрея въ Грузіи. Въ концѣ концовъ дошло до того, что Андрей оказался на брегахъ Днѣпра, Волхова и даже на островѣ Валаамъ.
