Феодор Студит - Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова
474. К монахам фотинудийским (II, 126)[1391]
С радостью приветствую вас, братия, но предмет письма весьма печален; оставил нас пастырь добрый, отец в Господе, руководитель и светильник, пасший много лет и много овец и оставивший пастбище исполненным питомцев, (682) числом более двухсот двадцати, муж почтенный и причастный Божественной благодати, весьма белый волосами и вместе убеленный сердцем, богатый любовью и еще более богатый милосердием, поистине украшенный многими добродетелями, чтобы мне, исчисляя всё порознь, не слишком распространить речь. О, не прискорбно ли это? Не плачевно? Не в беспомощном ли состоянии представляется паства, как [можно судить] на основании случившегося?
Но что? [Col. 1409] Ужели нам оставаться в печали? Ужели еще более будем унывать? Предаваться горю? Нет, братия; но, зная, что Богом определено всем людям, пришедшим в бытие, снова уйти и получить лучшую и нетленную жизнь, которой первенец Христос (ср. 1 Кор. 15:20), Бог наш, начальник жизни, утешимся утешением Божиим, придем в себя и скажем: Господь даде, Господь отъят доброго учителя, священного игумена (Иов. 1:21). Ибо кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти? (Пс. 88:49). Не будем смущаться [смертью] отца нашего. Надобно благодарить, что мы удостоились такого [мужа], что временное пребывание его [продолжилось] до глубокой старости и что он оставил вас не беспомощными и не одинокими, но и благословил при отшествии, и выразил соответственные пожелания, и поставил одного из вас настоятелем над вами, которого мы и просим препоясать чресла свои, как следует мужу совершенному, и с христоподобным смирением приняться за вверенное ему служение, шествуя по правилу и по следам того блаженного, то есть по заповеди Божией.
Равным образом увещеваем и вас, доброе братство, с единодушною верою и любовью повиноваться в Господе новому настоятелю и показать, что действительно между вами Бог и преподобный отец, ободряющий и связующий всех в согласии и единодушии. Так, возлюбленные братия, так пребывайте, так утверждайтесь; всякое дело вначале не сразу вдруг бывает легко, но с течением времени достигает разумной опытности; не уподобляйтесь тем, которые по властолюбию бывают непостоянными (683) и неблагоразумными. Так как теперь жестокое гонение, то прошу вас не предавать веры и благочестия и в случае нападения отнюдь не увлекаться еретиками каким бы то ни было образом. Терпите мужественно, считая всё второстепенным, не только монастыри и всё находящееся в монастырях, хотя бы то безмерно обильное, но и собственные тела свои, избрав благое бегство и увенчиваясь блаженством гонения, преславным и предивным, как заповедал вам блаженный. Хотя он был уловлен – увы, какое поражение! – однако обратился, принял епитимию, соединился с благочестивыми и стал одним из братий и отцов наших[1392], потому и принят был священноначальником нашим, блаженнейшим патриархом.
Итак, зная это, братия, будьте благодушны, соблюдайте благочиние, делайте добро во Христе Иисусе, Господе нашем, Который и его да упокоит с праведными, и вас да утвердит во всем добром, возлюбленные наши братия!
475. К Петру, [митрополиту] Никейскому (II, 127)[1393]
Теперь мы пользуемся благоприятным случаем написать к отеческой твоей [Col. 1412] святости по возвращении из ссылки, ибо нашествие арабов, переселив вместе со многими другими и нас, смиренных, из чужой страны, привело на Принцев остров, близ города. Там сколько мы бедствовали как от окружавшего нас изгнанного народа, так и от жара и негодной для питья воды, об этом для чего и говорить? Потом, когда мы пришли ближе к Халкидону, там присоединилось к этим двум бедствиям еще одно: мы впали в тяжкую болезнь, которая мучила бедную плоть нашу страданиями печени около семи дней; вообще (684) сказать, наше путешествие было самое тяжелое. Впрочем, по благодати Божией у нас было три следующих счастливых случая: мы поклонились блаженнейшему архиерею нашему, получив священные молитвы его; потом того и другого из священных отцов и братьев; и, в-третьих, по милости Божией рассеяли клеветы и обвинения, которые, не знаю почему, вознесли на нас ревнители мира. Они изображали нас отщепенцами, отделившимися от священного нашего архиерея, объявляли самовольными в назначении епитимий для уличенных в общении с еретиками и прочее, что трудно изложить в письме.
Впрочем, по молитвам твоим, в точности излагая каждое обстоятельство порознь, мы имели, как сказано выше, общение со священным нашим патриархом, который принял нас с чрезвычайным снисхождением и любезно беседовал с нами и отпустил нас, не упомянув ни об одном слове из того, что лукаво говорили. Когда же было упомянуто и о блаженном господине Тарасии, – ибо те любители отцов говорили, что мы и от него отделились, и Второй Никейский святой Собор называем поместным, – то мы объявили, что мы и его почитаем между святыми отцами, и Собор признаем Вселенским на письме и на словах, хотя бы где-нибудь и как-нибудь и кому-нибудь отвечали иначе[1394], чего, равно как и иных тогдашних дел, не нужно теперь наследовать и возобновлять, ибо это производит смуты и не приносит никакой пользы, а только словопрения и соблазн Церкви Божией. Так и сяк, те и другие писали и действовали, считая каждый себя правым. В давние годы, как ты знаешь, возлюбленный, совершилось то, о чем теперь толкуют и известно Востоку и Западу; сделанного и написанного ни одна сторона ниспровергнуть не может. Ныне время согласия, ныне время общих подвигов. Оставшееся от писавшего если хорошо, то окажется пред потомками достойным похвалы; а если не таково, то напротив. Верно слово, и говорить об этом еще что-нибудь мы не хотим ни теперь, (685) ни после. Явит это, как говорит апостол, день явления (см. 2 Фес. 1:7) и конечный огонь, когда рассудятся и очистятся дела наши.
Это по необходимости написано мною к тебе, как единодушному отцу и виновнику мира, а вместе и потому, что высказать скорби – это может доставить облегчение тем, кто страдает. [Col. 1413] Если же ты окажешься утешителем для нас, смиренных, приняв на себя труд любви, то, конечно, сделаешь нас своими во всем. Находящиеся с нами усердно приветствуют святость твою. Находящихся с тобою и мы весьма много приветствуем, святейший.
476. К спафарию Никите (II, 161)[1395]
Добрый брат твой известил меня, что один из наших иерархов оклеветал меня пред почтенным лицом любви твоей, будто я боготворю икону Христову и будто это содержится в моем письме к брату Афанасию[1396]. По поводу этой клеветы вздохнул я, смиренный, помышляя, как знающие, что и за слово праздное должно будет отдать отчет в день суда (Мф. 12:36), необдуманно и неосторожно говорят о таких величайших предметах – ибо что больше веры? – уязвляя стрелою клеветы невинных, вместо того чтобы, если и есть какая-либо погрешность, с любовью сделать напоминание, по написанному: обличением да обличиши ближняго твоего, и не приимеширади его греха (Лев. 19:17). Так клеветать значит не только отвергать эту заповедь, но и показывать самого себя достойным назваться именем клеветника, чего может ли быть что-нибудь хуже между людьми?
Исповедание иконопочитания.
(686) Впрочем, обратимся к обвинению. «Он боготворит, говорят, [Col. 1504] икону Христову». Отнюдь нет этого в письме моем, возлюбленный; но есть то, что иконе Христовой не следует воздавать богопочитания (ибо это идолопоклонническая мысль, так как должно воздавать его одной только Святой Троице), что поклоняемый во Своей[1397] иконе Христос богопочитается вместе с Отцом и Духом, но иконе Христовой нужно поклоняться относительным поклонением и что, поклоняясь ей, мы поклоняемся Христу, не разделяемому по Лицу, но отличаемому по сущности; это и справедливо, ибо в образе является первообраз и один в другом, с различием по сущности, как говорит премудрый Дионисий[1398].
Как же, когда таково письмо, он, напротив, клевещет и показывает себя противником святых? Чего хочет он? Не того ли, чтобы мы, поклоняясь иконе Христовой, исповедали, что поклоняемся другому лицу? О, нелепость! Это значило бы разделять, что невозможно, ибо ни держава не рассекается, ни слава не разделяется, как говорит опять Василий Великий[1399]. Посему когда поклоняются иконе, то поклоняются Христу, Которого она есть подобие, а не веществу, на котором находится подобие, как то же усматривается и на изображении Креста. Кто думает, что он поклоняется веществу, тот младенец, неразумный. Итак, не вещество, на котором икона, почитается поклонением и не другое лицо, кроме изображенного на иконе. В обоих случаях неправильность одинаково нечестива. Посему и называется изображение Креста – Крестом, а икона Христова называется Христом не в собственном, но в переносном смысле. Если бы он убедил нас, что изображение Креста не называется Крестом, то убедил бы нас и в том, что икона Христова не называется Христом; и если в первом случае, поклоняясь изображению, не поклоняются Кресту, то и во втором, поклоняясь иконе Христовой, не поклоняются Христу. (687) Но первое справедливо, то есть Крестом называется и он почитается поклонением в своем изображении; следовательно, и второе справедливо, то есть Христом называется и Он почитается поклонением в иконе Своей; и тщетно пустословит тот, кто мыслит или говорит что-нибудь несогласное с этим.
