Поль Гольбах - Система природы, или О законах мира физического и мира духовного
Между тем догмат о загробной жизни, сопровождаемой наградами и наказаниями, в течение многих веков считался самым могущественным, если даже не единственным мотивом, способным сдержать страсти людей и заставить их быть добродетельными. Мало-помалу этот догмат лег в основу почти всех религиозных и политических учений, и в настоящее время кажется даже, что нельзя бороться с указанным предрассудком, окончательно не разрушая общественных связей. Основатели религий воспользовались им, чтобы привязать к себе своих легковерных последователей. Законодатели смотрели на него как на самое надежное средство держать в узде своих подданных. Даже некоторые философы искренне думали, что этот догмат необходим, чтобы устрашить людей и отвратить их от преступлений. Когда догмат о бессмертии души, взлелеянный школой Платона, распространился среди греков, он причинил им величайший вред, побудив множество людей, недовольных своей судьбой, покончить жизнь самоубийством. Египетский царь Птолемей Филадельф5, увидев пагубное действие на своих подданных этого учения, которое теперь считают столь благотворным, под страхом смертной казни запретил преподавать его. См. обзор содержания диалога "Федон" (6) в переводе Дасье7.
Действительно, нельзя отрицать, что этот догмат был весьма полезен тем людям, которые дали народам религию и стали ее жрецами. Он явился основой их могущества, источником их богатств и постоянной причиной той слепоты и тех страхов, в которые было ввергнуто человечество во имя их интересов. Благодаря этому суеверию жрецы стали соперниками и господами царей; среди народов появились толпы фантазеров с головами, отуманенными религией, готовых скорее прислушиваться к угрозам церкви, чем к советам разума, приказаниям государя, голосу природы и законам общества. Сама политика была подчинена прихотям жрецов, земному монарху пришлось покориться монарху небесному; первый мог распоряжаться лишь в этом преходящем мире, между тем как власть второго простиралась на загробный мир, более важный для людей, чем земля, на которой они только временные странники. Таким образом, учение о загробной жизни поставило само правительство в зависимость от жрецов; правитель был лишь первым подданным жрецов, и ему повиновались только тогда, когда между ним и жрецами устанавливалось согласие в деле удушения человеческого рода. Тщетно природа обращалась к людям с призывом думать о своем здешнем счастье: жрецы приказывали им быть несчастными в ожидании будущего блаженства; тщетно разум обращался к ним с призывом жить в мире:
жрецы внушали им фанатизм и исступление, заставляя нарушать общественное спокойствие всякий раз, когда поднимался вопрос об интересах невидимого небесного монарха или его земных служителей.
Таковы плоды догмата о загробной жизни в области политики. Небесное царство помогло духовенству овладеть земными царствами. Ожидание будущего блаженства и страх будущих мучений лишь помешали людям думать о том, чтобы стать счастливыми здесь, на земле. С какой бы стороны ни подходить к заблуждению, оно всегда останется источником зла для человечества. Учение о загробной жизни, рисуя людям какое-то иллюзорное счастье, делает из них фантазеров; пугая их всякого рода страхами, оно делает из них бесполезных существ, трусов, желчных, раздражительных людей, которые забывают о своем земном существовании и думают лишь о каком-то фантастическом будущем и воображаемых бедствиях, ожидающих их после смерти.
Если нам скажут, что учение о загробных наградах и наказаниях является могущественным средством обуздания человеческих страстей, то в ответ на это мы сошлемся на свидетельство повседневного опыта. Достаточно посмотреть вокруг себя, чтобы убедиться в неверности данного утверждения. Эти чудесные рассказы и выдумки, нисколько не способные изменить темперамент людей и уничтожить страсти, порождаемые в их сердцах пороками самого общества, совершенно не уменьшают числа дурных людей. Среди самых религиозных народов мы находим убийц, воров, мошенников, угнетателей, прелюбодеев, сластолюбцев; все они убеждены в реальности загробной жизни, но в вихре развлечений и удовольствий, в бурных порывах своих страстей перестают думать об этом грозном будущем, и оно нисколько не влияет на их земное поведение.
Одним словом, мы наблюдаем, как в странах, где учение о загробной жизни укрепилось так прочно, что всякий, кто осмелился бы отрицать этот догмат или хотя бы только усомниться в нем, вызвал бы всеобщее негодование, это учение не оказывает никакого влияния на поведение несправедливых, ленивых, развращенных государей, корыстолюбивых и беспутных царедворцев, наглых взяточников, выжимающих из народа последние соки, бесстыдных женщин, толпы порочных развратников и даже многих священнослужителей, призвание которых - возвещать народам месть неба. Если вы спросите всех этих людей, как они решились на поступки, которые, как им известно, должны навлечь на них вечные муки, они ответят вам, что были увлечены бурной страстью, привычкой, примером окружающих или просто силой обстоятельств и это заставило их забыть о роковых последствиях их поведения. Кроме того, они скажут вам, что сокровища божественного милосердия неисчерпаемы и раскаянием можно загладить самые ужасные и многочисленные преступления. Представление о божественном милосердии успокаивает дурных людей и заставляет их забывать о божественной справедливости. В самом деле, если предположить оба эти атрибута бога равно бесконечными, то они должны уравновеситься, так что в результате ни один из них не сможет действовать. Как бы то ни было, дурные люди рассчитывают на такого неподвижного бога или надеются при помощи его милосердия избавиться от последствий его справедливости. Разбойники, понимающие, что им рано или поздно не уйти от виселицы, говорят, что надо только; умереть красиво. Христиане верят, что хорошее покаяние заглаживает все грехи. Индусы приписывают ту же очистительную силу водам Ганга. Среди всей этой толпы злодеев, каждый из которых по-своему вредит обществу, вы найдете лишь небольшую кучку лиц, напуганных перспективой загробных мук и благодаря этому сопротивляющихся своим страстям. Впрочем, и здесь дело объясняется просто тем, что эти страсти слишком слабы, чтобы увлечь их, и без всякого догмата о загробной жизни требования законов и страх порицания могут удержать их от преступлений.
Действительно, существуют такие боязливые, робкие души, на которых мысль о загробных карах производит глубокое впечатление. Люди такого рода от рождения наделены слабыми страстями, хрупкой организацией, тусклым воображением; нет ничего удивительного в том, что у существ, сдержанных по природе, страх перед будущим уравновешивает слабый натиск их слабых страстей. Но совсем иное дело те полные решимости злодеи, те закоснелые преступники, чьих излишеств не может остановить что-либо: в своей слепой горячности они не страшатся земных законов и еще больше презирают законы небесные.
Однако сколько людей утверждает - и не только утверждает, но и верит,будто их сдерживает в их поведении мысль о загробном существовании! Но либо эти люди обманывают нас, либо обманываются сами; они приписывают страху перед вечными мучениями то, что является в действительности результатом более реальных факторов, таких, как слабость организации, флегматичность темперамента, недостаточная энергия души, природная робость, влияние воспитания, боязнь физических последствий беспорядочной жизни или дурных поступков. В действительности именно эти факторы, а отнюдь не туманные представления о загробном мире, постоянно предаваемые забвению самими верующими, как только какое-нибудь могущественное желание толкает их на стезю греха, удерживают этих людей от преступлений. При малейшем размышлении нетрудно убедиться, что мы напрасно приписываем страху божию результат слабохарактерности, малодушия и слабой заинтересованности в том, чтобы поступать дурно; лица, о которых здесь идет речь, не поступали бы иначе, если бы даже не испытывали страха перед загробными муками; если вдуматься б положение вещей, мы поймем, что поступки людей всегда определяются только необходимостью.
Человек не может быть сдержанным, когда не находит в самом себе мотивов, достаточно сильных, чтобы сдержать его или напомнить ему о требованиях благоразумия. Ни в этом, ни в загробном мире нет никаких средств сделать добродетельным человека, которого толкают на преступления его злосчастная конституция, непросвещенный ум, безудержное воображение, закоренелые привычки, гибельные примеры, могущественные интересы. Не существует умозрений, способных обуздать человека, который пренебрегает общественным мнением, презирает закон, глух к голосу своей совести и благодаря своему положению выше всяких наказаний и порицаний. Нам непременно скажут, что страх перед карами загробной жизни полезен по крайней мере потому, что сдерживает монархов и вельмож, против которых бессильны всякие другие средства,- какая угодно узда все же лучше отсутствия всякой узды. Но мы уже с достаточной убедительностью доказали, что представление о загробной жизни нисколько не сдерживает государей в их поведении. Однако есть более реальная узда, способная сдерживать их и мешать им вредить обществу: надо подчинить их законам общества я отнять у них право или власть злоупотреблять силами общества, подчинив его своим прихотям. Хорошая политическая конституция, основанная на естественной справедливости и правильном воспитании, является лучшей уздой для вождей народов.
