Романо Гвардини - Господь
Многое зависит от того, ощутим ли мы, насколько жизнь во Христе связана с обычной жизнью. К числу изречений, глубочайшим образом выражающих сущность христианства, принадлежит следующее: «Кто хочет душу (жизнь) свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу (жизнь) свою ради Меня, тот обретет ее» (Мф 16.25). Очень важно не принимать эти слова сразу в их предельном, устрашающем смысле и не защищаться потом возражением, что нас это вообще не касается. «Потеря жизни» берет начало в повседневности; «умирание», о котором идет речь, может начаться уже в те минуты, когда нам приходится обуздывать какую-то страсть. «Кто хочет творить волю Его (Отца), тот узнает о сем учении», - наставляет Господь (Ин 7.17). Мы должны заботиться о том, чтобы каждый на своем месте приступил к делу. Тогда действие породит новое сознание, а пробужденное сознание станет стимулом к лучшему действию.
7. Те, кого он любил
Мы уже упоминали однажды об одиночестве, в котором жил Иисус и печать которого лежит на столь многих Его словах. Вспомним хотя бы грустное замечание: «Лисицы имеют норы и птицы небесные - гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Лк 9.58). Величайший дар - любить Господа полностью преданным Ему сердцем. Не как «Искупителя» или «возлюбленного Спасителя» в том безличном смысле, который часто придается этим выражениям, но Его самого, живого и воплощенного, так, как любят человека, единожды существующего, с которым мы связаны в счастье и в горе. Выразимая же и все превосходящая благодать заключается в том, что этот Единственный есть вместе с тем Сын Бога живого, вечный Логос, через Которого все было сотворено, и наш Искупитель. Кто любит Его так, тот читает написанное повествование о Его жизни как весть о самом любимом друге. Для него важно каждое слово - и услышав, как одиноко жил Господь, такой человек станет искать для Него заботливым сердцем близости и пристанища, даваемых любовью... Мы, конечно, не можем приписывать себе такую любовь, но все же считаем себя принадлежащими Ему и уповаем на искру Его благодати. Поэтому мы спрашиваем себя - неужели не было никого, кто любил бы Его? Причем любил бы не только так, как люди в беде любят своего Спасителя или ученики своего Учителя, но просто - лично Его, Иисуса из Назарета?
Когда ищешь ответа на этот вопрос в евангельские повествованиях, то кое-что все же находишь. Не то, чтобы у Него когда-либо был настоящий друг. Да и как мог бы быть рядом с Ним, пришедшим от сокро-. венного Отца, несшим в Себе смысл мира и принявшим на Себя ответственность за его спасение, - как мог бы быть рядом с Ним кто-либо Ему равный? А без равенства невозможна и настоящая дружба. И если Он и сказал при прощании со Своими: «Я уже не называю вас рабами... Я назвал вас друзьями» (Ин 15.15), то это -дар Его любви, а не выражение их отношения к Нему.
Был однако среди учеников один, связанный с Ним особым образом, - Иоанн. Глубоким старцем, вспоминая те годы, он сам называет себя учеником, «которого любил Иисус» (Ин 13.23). Между ним и Иисусом была тайна внутренней близости. Мы это чувствуем, когда он рассказывает, что на Тайной Вечере он возлежал у груди Господа и что он же передал тревожный вопрос Петра. Мы это чувствуем по глубине его Евангелия, проистекающей из глубочайшей мудрости любви, а более всего - по объемлющей мир полноте и вместе с тем - проникновенности его первого Послания.
Была еще и одна женщина, - та, которую Иисус силой Своей личности и Своего слова освободил от постыдной жизни. Лука рассказывает о ней в седьмой главе (36.50): один фарисей по имени Симон приглашает к себе Господа после Его речи в синагоге, а потом приходит «грешница», плачет у ног Господа и оказывает Ему столь смиренную и нежную услугу любви. Может быть, это та же Мария из Магдалы, о которой Иоанн повествует, что она стояла у креста (19. 25), в пасхальное воскресенье рано утром пришла ко гробу оказать почести телу Господа и была также первой, увидевшей Воскресшего и услыхавшей Его речь (20.11-18). В ней те же величие, жар души и смелость, что и в той галилейской женщине. Она очень любила Господа и была дорога и Ему. Это ощущается и в описании встречи, когда она, думая, что стоящий рядом с ней - садовник, спрашивает, куда он положил тело, а Господь обращается к ней: «Мария», и она отвечает: «Раввуни! (Учитель мой)!» (Ин 20.11-16).
Наконец, было еще три человека, действительно и просто близких к Господу: Лазарь и его сестры, Марфа и Мария в Вифании. О них Евангелие повествует по разным поводам, и если проследить отдельные места вкупе с подтекстом, то их образы предстанут с предельной четкостью.
Сначала о них рассказывает Лука: «В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой. У нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении, и, подойдя, сказала: Господи, или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? Скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее» (Лк 10.38-42).
Что прежде всего бросается здесь в глаза? Кроме сестер, был ведь и мужчина - Лазарь. По древнему обычаю он был главой семьи и хозяином, - здесь же сказано: «женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой». Стало быть, распоряжалась в доме она. Наверно, с усердием и сердечной теплотой, - но, как бы то ни было, командовала она, Марфа. Лазарь же был, видимо, задумчивым, внутренне сосредоточенным человеком; и здесь же мы отметим особенность, определяющую, собственно, всю его жизнь: он молчит. Никогда мы не слышим от него ни одного слова. Рядом со своей энергичной сестрой, при ее твердой руке и быстрой, уверенной речи, мы чувствуем особую глубину этого молчания... В Новом Завете представлен еще один неизменно молчащий человек, присутствие которого тем не менее дает о себе знать с величайшей силой: Иосиф, супруг Марии и приемный отец божественного Младенца. Он никогда ничего не говорит, совещается сам с собой, прислушивается и повинуется. В нем есть нечто мощное и тихое - почти как отблеск Всемогущего Отца Небесного... Лазарь тоже молчит, и мы еще увидим, какого рода это молчание. Упоминается еще и третий член семьи - Мария. Она так же охотно предоставила управление сестре. Вероятно, она моложе, и во всяком случае у нее спокойный, созерцательный характер. Об этом говорит и ее поведение: когда Господь приходит в их дом и долг гостеприимства повелевал бы ей сделать все, чтобы Ему было хорошо, она садится у Его ног и слушает, так что Марфа, собственно, права, когда сердится на ее небрежение.
Вместе с тем, мы видим, что Иисус у них, действительно, как у Себя дома. Если бы Он пришел, как приходил к другим, в качестве окруженного трепетом и почитанием знаменитого Учителя, то Марфа, по всей вероятности, не осмелилась бы докучать Гостю жалобой на свою сестру. Если она это делает, значит, Он действительно друг дома. Оттого Он и принимает ее слова, и отвечает - хоть и не так, как ожидала Марфа. Тем более этот ответ должен был осчастливить сердце ее сестры.
Второй раз мы встречаемся с братом и сестрами в одиннадцатой главе Евангелия от Иоанна - о случившемся тогда мы уже говорили однажды в главе о воскрешении мертвых: «Был болен некто Лазарь из Ви-фании, из селения, где жили Мария и Марфа, сестра ее. Мария же, которой брат Лазарь был болен, была та, которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими. Сестры послали сказать Ему:
Господи! Вот, кого Ты любишь, болен. Иисус, услышав то, сказал: эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий. Иисус же любил Марфу, и сестру ее, и Лазаря. Когда же услышал, что он болен, то пробыл (еще) два дня на том месте, где находился» (1-6).
Здесь назван Лазарь. Он тяжело болен, иначе сестры не позвали бы Учителя. Но Иисус делает нечто невероятное: Он дает Лазарю умереть. Мы должны полностью отдать себе отчет в том, что это значит! Что должен был думать Господь об этом тихом человеке, чтобы заставить его претерпеть смерть, предстать пред лицом Божиим и затем отозвать назад! Теперь мы чувствуем, что таится за его молчанием!
Потом Иисус отправляется в путь, в сторону Иерусалима, и, видя в духе случившееся, говорит Своим ученикам: «Лазарь, друг наш, уснул; но Я иду разбудить его». Следующие за этим строки производят странное впечатление; понять их можно только в самом буквальном смысле. Ученики отлично знают, что имеет в виду Господь. «Уснуть» — значит «умереть», так как никто не пойдет из Иерихона в Вифанию, расположенную близ Иерусалима, только для того, чтобы разбудить уснувшего больного. Но они боятся, ибо в Иерусалиме враги, - там им грозит смерть. Поэтому они - хоть это, честно говоря, скорее малодушно - торопятся истолковать Его слова буквально: «Господи, если уснул, то выздоровеет». Тогда Иисус говорит прямо: «Лазарь умер; и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали; но пойдем к нему». Тогда они берут себя в руки, и Фома, прозванный Близнецом, говорит: «Пойдем и мы (и, если нужно) умрем с Ним».
