Александр Мень - История религии (Том 1)
Бердяев. "Грехопадение, - говорил он, - есть религиозно-метафизический, а не
моральный факт, оно лежит неизмеримо глубже моральности и частного явления
человеческой психики. Грехопадение совершилось в глубине мистической стихии
мира, это таинственный факт метафизической свободы, разрыв бытия и
порабощение его частей, а не нарушение моральной законности" /11/.
Но и здесь мы должны вернуться к вопросу: был ли человек первым в
творении, кто превратил свою свободу в орудие зла? Он ли стал первенцем
духовного мятежа и, отступив от Бога, нарушил гармонический строй
мироздания?
Согласиться с этим весьма соблазнительно. Ведь так очевидно, что
человек слишком часто проявляет себя как осквернитель природы, насильник и
разрушитель!
Нередко библейское учение толковали именно в этом смысле. В человеке
видели первопричину космического несовершенства, и эта мысль странным
образом стала казаться едва ли не аксиомой богословия /12/.
Между тем Библия недвусмысленно свидетельствует о том, что не было
такого дочеловеческого мира, в котором отсутствовали бы смерть и взаимное
пожирание существ. В Писании, например, нет ни малейшего намека на то, что
хищные животные появились лишь после Грехопадения. Отцы Церкви, комментируя
библейскую историю творения, говорят о первозданной природе, в которой есть
и борьба, и жизнь одних за счет других /13/.
Мы уже говорили, что вера не может принять взгляд, согласно которому
жестокий мир есть подлинное отражение высшей творческой Воли Логоса.
Сомнения здесь неизбежны. Их прекрасно выразил английский поэт Уильям
Блейк в своем мистическом стихотворении о тигре, в котором есть такие
строки:
Неужели та же сила,
Та же мощная ладонь
И ягненка сотворила,
И тебя, ночной огонь?
Перевод С.Я. Маршака
В самом деле, религиозное сознание противится
мысли о том, что космическое зло проистекает от Бога. А поскольку оно
существовало до человека, источник его нужно искать и не в нем, и не в
Творце.
Ответ на этот вопрос дает Библия. Она говорит о том, что человек
отступил от Бога, поддавшись искушению Змея. Это он внушил людям, что,
нарушив заповедь, они станут "как боги".
x x x
Символ Змея достаточно прозрачен. Прежде всего, он связан с
представлением о существе низменном, коварном и в то же время
грозно-могущественном. Змея подкрадывается незаметно и жалит внезапно; она
обладает завораживающей силой. Исконный страх перед змеями живет до сих пор
в подсознании человека. В то же время в мифологии древних Змей был
распространенной эмблемой языческих божеств. В древних космогониях он
олицетворял Бездну. Змей был богом плодородия и одновременно - разрушения и
Хаоса /14/. Вот почему ветхозаветный автор обратился к образу Змея.
"Христианское богословие, - отмечает С. Трубецкой, - слагалось в борьбе
с ересями. Еврейская религиозная мысль развивалась в упорной и тяжелой
борьбе с язычеством - иноземного и отечественного происхождения" /15/. В
библейском сознании богоотступничество ассоциировалось с языческим
соблазном, и Змей как атрибут богов плодородия стал символом зла,
противления истинному Богу. Аналогами Змея в Библии являются чудовища Хаоса,
но там они, как и Змей, не боги, а тварь, возмутившаяся против Создателя. В
Апокалипсисе "древний Змей", Дракон и Сатана - синонимы. Об этой силе
Христос говорит как о "князе мира", с которым Он пришел бороться.
Таким образом, Библия, как подчеркивает один из современных богословов,
говорит о "сверхисторических, сверхчеловеческих демонических факторах,
действующих в более обширной Вселенной и препятствующих достижению
божественных целей" /16/. Именно поэтому христианство имеет основание
говорить о совершившемся до человека космическом Грехопадении.
Все аспекты, все планы мироздания связаны между собой. Оно представляет
собой целостную систему "неба и земли, видимого и невидимого". В ней нет
ничего абсолютно изолированного.
"Мир, - говорит Н. Бердяев, - есть иерархический организм, в котором
все части между собой связаны, в котором то, что совершается на вершинах,
отражается на низинах... Миф о диаволе символически отражает событие,
совершившееся на самой вершине духовного мира, в высшей точке духовной
иерархии. Тьма первоначально сгустилась в высшей точке духовной иерархии,
там свобода впервые дала отрицательный ответ на Божий зов, на Божию
потребность в любви своего другого, там творение вступило на путь
самоутверждения и самозамкнутости, на путь разрыва и ненависти" /17/.
Именно в такой мир противоборства и вступил человек. Но вместо того
чтобы ускорить торжество сил Логоса, он внял голосу искусителя. Писание
называет Сатану "отцом лжи" и "человекоубийцей", ибо обман, ложь в
исполинских масштабах стали орудием против высшей Правды. "Будете как боги",
- говорил Змей и обольстил, обманул человека. Отпадение не сделало людей
богами, а, напротив, подорвало их первозданные силы, отделив их от Древа
Жизни. Закон распада и смерти настиг и покорил человека.
Но если тайна космического зла остается для нас едва уловимой в
глубинах духовных миров, то человеческий грех постигается нами - участниками
его разрушительной работы - непосредственно в опыте.
В бессилии перед страстями, в "воле к власти", терзающей дух человека,
в его ложном самоутверждении - вновь как бы разыгрывается драма
Первочеловека. И не отражается ли предмирное Грехопадение в нашей горделивой
мечте создать мир по своему плану и замыслу? Не есть ли "карамазовский бунт"
- уверенность, что мы сотворили бы Вселенную лучше, чем Бог, - лишь слабое
эхо предмирного Бунта? Не звучит ли в наших умах, как и в первые дни,
змеиный шепот: "Будете как боги"? Дерево познается по плоду, отец лжи - по
своему воздействию на людей...
x x x
Но здесь возникает новый вопрос, который был поднят еще в
раннехристианскую эпоху, а впоследствии с особой резкостью поставлен Л.
Толстым. Если грех поразил первых людей, то почему власть его
распространилась на последующие поколения? Какое отношение к нам могут иметь
отдаленные предки, жившие на заре существования человека?..
"Юридическое" толкование Первородного греха и его последствий, которое
говорит о "наказании потомков за грех отцов", не только бессмысленно, но и
кощунственно. Ведь даже человек с его несовершенным чувством правды
понимает, что подобное наказание безмерно жестоко и противоречит
евангельскому откровению о Боге.
Ничего не может здесь разрешить и ссылка на наследственность. Ведь
привлекать природные механизмы для понимания духовной проблемы - не меньшее
кощунство.
Итак, пусть от Бога отпали один, два, сто человек - почему их отпадение
должно переживаться миллиардами их потомков как свое собственное? Зачем
первым преступникам дана была такая безмерная власть над человечеством, что
из-за них его неотвратимо постигла болезнь греха и трагедия
богооставленности? Какое отношение имеем мы к ним, чтобы нести на себе
последствия их падения?
Из этого тупика нет выхода, если принимать библейское учение в грубо
юридическом и буквальном смысле. Но все меняется, если мы обратимся от буквы
к духу и постараемся уяснить, что стоит в Писании за именем "Адам".
x x x
Под влиянием изобразительного искусства представление об Адаме обычно
связывается с первым человеческим существом, обитавшим в прекрасном райском
саду. Но искусство в данном случае лишь внешне воспроизводит библейскую
символику, не раскрывая ее смысла. В Библии же "Адам" обозначает нечто
гораздо большее.
Прежде всего слово это в качестве собственного имени употреблено
священными писателями только четыре раза, в прочих же случаях оно имеет
нарицательное значение и буквально переводится "человек". В Книге Бытия
(1,26) слово "Адам" явно имеет множественный собирательный смысл, который
преобладает и в других частях Библии /18/. Адам мыслится не столько как
отдельная личность, сколько как олицетворение всего человечества. Подобное
сведение группы к одной фигуре вообще свойственно библейскому способу
мышления. В Писании много раз говорится об Иакове, Мицраиме, Ассуре как о
лицах, хотя в действительности речь идет о народах.
