Елена Романенко - Нил Сорский и традиции русского монашества
Кроме «Жития Саввы Освященного», палестинская традиция скитской жизни хорошо представлена в житиях святых Евфимия Великого, Харитона Исповедника, Илариона Великого, которые также находятся в агиографических сборниках Нила Сорского.
Весьма любопытно посмотреть, как различные традиции скитской жизни отразились в типиконе Нило–Сорского скита. Обратимся к тексту «Предания» Нила Сорского.
Старец Нил начинает свое «Предание» исповеданием «Символа веры», затем объясняет, почему он «дерзнул» написать «Предание»: «Но убо слово Божие никто же долженъ есть таити своим Нѣрадениемъ, но исповѣдати свою немощь», «тако убо суть словеса святых отець и ина множаиша, и сихъ ради испытавше Божественая писания, предаемъ приходящимъ к намъ и требующимъ сихъ»[454]. Далее Нил Сорский останавливается на «правилах приема» в Нило–Сорский скит. Тех, кто не хотел соблюдать божественные заповеди и святоотеческие предания, он отправлял из скита «бездельны». Этот принцип сохранялся в Нило–Сорской пустыни и в XVII в. «Повесть» дьяка Плешкова сообщает, что монаху, желавшему жить в скиту, сначала рассказывали основные правила скитской жизни и испытывали, подходит ли он для безмолвия, и только после этого оставляли его в монастыре. «А иже внове аще кто к ним приидет хотя с ним сожительствовати, настоятель же и братия вся во едину келию сойдутся и сматряют брата того, — аще мощно есть ему с ними и наедине в келии жити. Не сладце же брату тому исперва будет. Не бо се от злобы творяще, но яко да познают терпение брата того»[455].
Такая же традиция существовала и в других скитах. В «Скитском патерике» (по списку Нила Сорского) есть такой рассказ об Арсении Великом: когда святой пришел в скит Макария Великого, чтобы остаться там жить, старцы скита сначала испытали во время трапезы смирение Арсения Великого, бросили ему хлеб к ногам, как псу. «И видѣвше его священьници церковнии, приведоша и къ аввѣ Иоанну Колову. Старець же въсхоте искусити его, аще сътворит инока. И скдшим имъ ясти хлѣбъ, остави его старець стояти единого. Он же стояше, долу зря, яко мнящу ему ангелы зрети и пред Богомъ стояти. И якоже они начяша ясти, вземъ старець единъ паксимад, пред нимъ (Арсением. — Е. Р.) поверже» (РГБ. Вол. № 630. Л. 272). После такого испытания старец Иоанн Колов, «видѣвъ многое смирение его (Арсения. — Е. Р), глагола пресвитером (настоятелям скитских церквей. — Е. Р.)·. сей искусенъ инокъ хощет быти; и не по мнозѣк времени даде ему келию поряд себе, научивъ его подвизатися о спасении своемъ» (Там же).
Афонские скиты следовали традиции египетского скита. Правило из устава 1759 г. Андреевского русского скита (его можно принять во внимание, т. к. скитские афонские уставы XVIII–XIX вв. составлялись, как заметил епископ Порфирий (Успенский), на основе древних уставов, хотя и с некоторыми изменениями, характерными для афонской жизни «нового времени») гласит: «Когда какой новичек придет в скит с тем, чтобы купить каливу (келью. — Е. Р.), сперва приводит его в Кириакон пред лик всех старцов, и читает ему все настоящие главы (Устав. — Е. Р.) одну за другой, и когда он обещает соблюдать все, что написано, и подчиняется — оплачивает в монастыре и может жить» (последнее правило об оплате относится уже к XVIII столетию)[456].
Правил монастырской жизни, изложенных в «Предании» Нила Сорского, в сущности, немного. Большинство из них посвящено монашескому нестяжанию, они образуют цельную систему принципов скитской нестяжательной жизни, которая существенно отличает «Предание» Нила Сорского даже от самого близкого по стилю и содержанию типикона Саввы Освященного[457]. До сих пор в исторической литературе именно эта система считалась той особенностью Сорского типикона, которая делает его оригинальным сочинением в русле святоотеческой литературы такого рода. Однако с этим утверждением можно серьезно спорить.
Краеугольным нестяжательным принципом преподобного Нила, по мнению исследователей, считается запрет приобретать стяжания, «иже по насилию отъ чюжихъ трудовъ». В виду его особой важности приведем этот текст полностью: «Стяжания же, иже по насилию от чюжихъ трудовъ събираема, вносити отнюдь несть нам на ползу. Како бо можемъ съхранити заповеди Господня, сиа имеюще: хотящему с тобою судитися одежу взяти твою, отдаждь и срачицу, и прочая елика таковая, страстны суще и немощни, но яко ядъ смертоносенъ отбегати и отгоняти»[458].
Однако этот же текст находится и в уставе преподобного Евфросина Псковского («Изложение общежительнаго пребывания устав обители трисвятителскиа въ дръжавѣ государей великих князей Василий Васильевича и сына его Иоанна Васильевича»), в разделе «О наемном дѣле»: «Стяжание же чюжих трудовъ вносити каково любо отнуд несть на ползу намъ и паче же яко страстнии душею и немощный приимати во обители, но яко ядъ смертоносенъ отбегати и отгоняти»[459]. (Это сходство двух уставов уже отметила в своей статье Н. В. Синицына.).
Не трудно заметить, что цитата, приведенная Нилом Сорским, дана в более полном виде, а у псковского святого сокращена. По мнению Н. В. Синицыной, это сокращение имеет принципиальный характер, т. к. меняет смысл фразы: преподобный Евфросин отказывается от применения наемного труда, а Нил Сорский отказывается «от вклада, источником которого является насильственное присвоение плодов чужого труда»[460]. Нам все же представляется, что фраза «иже по насилию» могла выпасть в ходе поздних переписываний устава Евфросина (ведь он не сохранился в автографе), к тому же ее пропуск принципиально не меняет существа высказывания.
Понятно, что «стяжание чюжих трудов» не может быть добровольным для того, чьими трудами собираются воспользоваться. В случае «добровольности» это уже милостыня монастырю, и тогда преподобный Евфросин вел бы речь о том, какую милостыню принимать, а какую нет. Речь в его уставе идет именно о неприятии любых насильственных стяжаний. И в данном случае не очень важно, в какую форму эти стяжания облекаются — «наемное дело» на монастырь или вклад. В своем уставе псковский святой вообще отвергает вклады (кроме милостыни) в монастырь. Тем более невозможно, чтобы он принимал вклады, полученные «от стяжания чюжих трудов».
На наш взгляд, здесь интереснее другое. Случайны ли совпадения двух уставов и к какому источнику они восходят? Преподобный Евфросин (1481) был старшим современником Нила Сорского (1508): свой монастырь на реке Толве он основал около 1425 г. Н. Серебрянский, автор фундаментального исследования по истории псковского монашества, предполагал, что свой устав Евфросин написал в последние годы жизни Новгородского архиепископа Евфимия (1458), т. е. почти на 50 лет раньше, чем было составлено «Предание» Нила Сорского. В связи с этим возникают два предположения: либо у Нила Сорского был список устава Евфросина Псковского, либо оба преподобных, независимо друг от друга, пользовались одним общим источником.
Несколько слов по поводу первого предположения. Возможность познакомиться со списком устава Евфросина у Нила Сорского была, но небольшая. Самые ранние известные списки устава преподобного Евфросина датируются второй половиной XVI в. «Несомненен, по крайней мере, тот факт, что устав не был известен такому знатоку русской монастырской письменности, каким был в начале XVI в. преподобный Иосиф Волоцкий. В библиотеках же русских монастырей устав стал появляться, как показывает хронология сохранившихся его рукописных списков, только со 2–й половины XVI в., после Стоглавого собора»[461].
Возможно, текст «о стяжаниях, иже по насилию от чюжих трудов», находится в каком–то неизвестном пока нам житии. В пользу последнего предположения говорит и то, что преподобный Евфросин и Нил Сорский заявляют в своих уставах и другой общий для них принцип — питаться по преимуществу от трудов рук своих, причем используют для этого одну и ту же цитату из «Жития Евфимия Великого». Текст из устава святого Евфросина звучит так: «…опаство ж много предано бысть намъ о семь от святых отець, яко от праведных трудов и своего делания дневную пищу и прочаа нужная и потребная телеси Господь и Пречистаа Его Мати, яже о нас устроит»[462]. Ему вторит преподобный Нил: «Сие же отъ святыхъ отець опасне предано есть намъ, яко да от праведныхъ трудовъ своего рукоделия и работы, дневную пищу и прочаа нужныя потребы Господь и Пречистаа Его Мати, яже о насъ устраяетъ»[463].
Обращает на себя внимание и другое сходство: оба святых используют один и тот же круг агиографической литературы. Евфросин Псковский ссылается в своем «Уставе» на жития святых Пахомия Великого, Евфимия Великого, Феодосия Великого, Илариона Великого, Саввы Освященного, т. е. на те жития, которые существенным образом сформировали взгляды Нила Сорского на монашескую жизнь. Очевидно, что оба русских святых вели поиск в одном направлении.
