Елена Романенко - Нил Сорский и традиции русского монашества
И егда не хотяше събратися с кыимь, вънутръ ходя, отходяше въ пещеру, никому же не вѣдущу. Глаголаху же ученици его, яко отходящу творяше 24 молитвы и идущу оттуду другыих 24» (РНБ. Кир. — Бел. № 20/1259. Л. 75).
Пресвитер Руфин сообщал, что в египетской пустыне Келлий расстояние между кельями подвижников и от келий до храма составляло около трех–четырех миль[442]. В «Скитском патерике» (по списку Нила Сорского) говорится, что келья святого Арсения Великого «бяше далече 32 поприщи» (РГБ. Вол. № 630. Л. 272 об.). На более близком расстоянии (видимо, из–за общей тесноты места) располагались кельи и храмы в афонских скитах. Епископ Порфирий (Успенский), описывая монастыри Афона, заметил: «…во всех скитах святогорских… Кириакон, то есть Господня Церковь, занимает средоточное место, а кельи врозсыпь поставлены там–сям»[443].
В Нило–Сорском скиту, как сообщает «Повесть» Плешкова, кельи в лесу стояли так, чтобы из окна одной можно было увидеть только другую келью. В кельях, согласно правилу египетских скитов[444], жили по–одному. Уединение каждого инока в скиту сохранялось неукоснительно: даже в XVII в. лес «на свою потребу» рубить вблизи келий запрещалось[445].
Место поселения скитника было достаточно обособлено в общей структуре монастыря, оно устраивалось так, чтобы монах, независимо от монастыря, мог иметь все необходимое для жизни.
«Повесть о пришествии преподобного Нила» рассказывает, что преподобный, придя на Сору, ископал колодец и пруд неподалеку от кельи, а на реке поставил мельницу «на потребу братии» (РНБ. Кир. — Бел. № 61/1300. Л. 12 об.). Келья, колодец с питьевой водой, пруд для поливки огорода — этого было достаточно, по мысли Нила Сорского, иноку скита для строгой нестяжательной жизни (см. рис. 10). В древних житиях можно найти подобные описания мест поселения подвижников..
В «Житии Илариона Великого» по списку агиографического сборника Нила Сорского есть рассказ о том, как ученики святого Антония Великого показывали святому Илариону место, где жил их старец: «Обыде мѣсто все съ великимъ усердиемъ, и показаста нам ученици блаженага Антониа Плусианъ и Исаак, глаголюще: на семъ мѣсте пояше святый отець нашь, а на ономъ моляшеся и на сем молчяше, и ондѣ сѣдяше и кошницу творяше, и здѣ обычай имяше от труда почивати, и индѣ спаше. И сий виноградъ, и древие онъ насади, и сию лѣху своими рукама створи, и водоважу сию на напоению ограду съ трудом великимъ и потомъ тъй създа. И се мотыка, юже на копание земли на много время имѣлъ святый» (РГБ. Тр. № 684. Л. 68).
Постоянная молитва, связанная с простым рукоделием («кошницу творяше»), работа на огороде для дневного пропитания «от труда рук своих» составляла весь день старца. Место поселения и образ жизни скитского инока более всего походил именно на такое «отшельническое пребывание».
Средоточием общей монастырской жизни в скиту был храм. В Нило–Сорской пустыни, так же как в афонских и египетских скитах, он занимал центральное место в планировке монастыря. «Повесть о пришествии преподобного Нила» рассказывает, что на некотором расстоянии от келий (примерно 250 метров), между двумя речками, Сорой и Бродью, преподобный Нил наносил своими руками гору земли, т. к. место было болотистое и низкое (РНБ. Кир. — Бел. № 61/1300. Л. 12 об. — 13). Здесь и поставили первую скитскую церковь — во имя Сретения Господня.
Миниатюра из рукописи житий северных русских святых (ГИМ. Уварова. № 107. Л. 63 об., в кон. XVII — нач. XVIII в.) (см. рис. 11), план–схема Ниловой пустыни 1761 г. (РНБ. Кир. — Бел. № 105/ 1341) (см. рис. 12), а также акварель из монастырской рукописи «Предание преподобного Нила Сорского» (ГИМ. Муз. № 676, 1804 г.) (см. рис. 9) следующим образом изображают Нило–Сорский скит. На холме, насыпанном Нилом Сорским, стояли три храма: церковь Сретения Господня — главный храм обители, теплая церковь с трапезной во имя святого Ефрема Сирина (построена, видимо, в конце XVI в., т. к. приходная книга строителя скита за 1611–1612 гг. сообщает, что в «новую церковь» куплена слюда для окна (ГИМ. ОПИ. Ф. 484. On. 1. № 74. Л. 15 об.) и церковь во имя святого Иоанна Предтечи 1659 г. Рядом со Сретенской церковью находилась «брусяная колокольница, а на ней четыре колокола да часы боевые» (ФИРИ. Кол. 115. Ед. хр. № 668. Л. 10). Братские кельи были разбросаны по лесу, на некотором расстоянии от келий и церкви размещались немногие хозяйственные постройки.
Такая особенная планировка Ниловой пустыни сохранялась до 30–х гг. XIX в., т. е. до тех пор, пока она не стала общежительным монастырем и была полностью перестроена в соответствии с принципами общежития. Те же изменения происходили и с палестинскими лаврами, когда они превращались в киновии. Так, после смерти Евфимия Великого его лавра приняла общежительный устав, и сразу изменилась ее планировка: отдельные кельи срыли, выстроили общие келейные корпуса и новую более просторную церковь, из старой церкви устроили трапезную, весь монастырь обнесли стеной[446].
Монастырский типикон
Расположение монастыря, его планировка создают внешние условия, от которых во многом зависит строй монастырской жизни. Основные же принципы внутренней жизни монастыря определяет его устав.
Теперь рассмотрим вопрос о монастырском уставе — типиконе Нило–Сорского скита. Им является «Предание» Нила Сорского, ближайшей и единственной аналогией которому среди известных монастырских типиконов, по мнению Лилиенфельд, можно считать «Предание» (παράδοσις) Саввы Освященного (524).
Исследовательница отметила содержательную и стилистическую близость двух «Преданий». В них — «один ряд старинных монашеских правил, которые встречаются в самых древних монашеских трактатах и патериках, зато богослужебные указания очень скудны, дисциплинарные отсутствуют»[447]. В «упрощенности стиля» «Предания» Нила Сорского Ф. Лилиенфельд видит «нарочитое примыкание к традициям древнего синайско–палестинского монашества, как они представлены «Преданием» Саввы Освященного». Она предполагает даже, что Нил Сорский посещал «классические лавры» Палестины и, может быть, Синая, где познакомился с традициями палестинского монастырского устройства[448].
«Предание» Нила Сорского, как будет показано ниже, действительно имеет немало сходства с «Преданием» Саввы Освященного. Но палестинское «Предание» не было готовым образцом монастырского типикона для Нила Сорского. Круг его источников гораздо шире. Излагая основные принципы монастырской жизни, Нил Сорский ссылается в своем «Предании» на творения святых Иоанна Лествичника (там, где пишет, как поступать с «самочинниками», не желающими жить по монастырскому уставу и заповедям святых отцов), Василия Великого, Варсонофия, Исаака, аввы Дорофея (об иноческой милостыни, нестяжании, монастырских послушаниях и правиле «исхождения из келий»); святителя Иоанна Златоуста (о неукрашении церковном)[449]. Кроме того, Нил Сорский приводит примеры из житий мученицы Евгении, Пахомия Великого[450]. Вероятно, он в качестве примера при организации своего скита использовал и другие жития.
Здесь интересно заметить, что сами правила Саввы Освященного были известны Нилу Сорскому, скорее всего, из «Жития Саввы Освященного» (оно находится в его агиографическом сборнике), а не в результате его путешествия в палестинскую лавру. Ведь текст «Предания» Саввы уже в XV в. считался утраченным. Современник Нила Сорского архиепископ Симеон Солунский писал, что правила святого Саввы были сожжены персами при нападении на лавру Саввы Освященного в 614 г.[451]. Их список нашел русский исследователь А. Дмитриевский во время научной командировки (1887–1888) по древнейшим монастырям христианского Востока в рукописи ΧΙ–ΧΙΙ вв. из библиотеки Синайского монастыря[452].
Однако, как заметил сам А. Дмитриевский, издавший «Предание» святого Саввы, в «Житии Саввы Освященного», написанном современником святого Кириллом Скифопольским, наблюдается «по местам тождество с настоящими «правилами» («Преданием святого Саввы». — Е. Р.) не только по мыслям, но иногда даже в изложении. Достоверному биографу святого Саввы (Кириллу Скифопольскому. — Е. Р.), знакомому с письмами его, которые он цитирует в своем труде (житии. — Е. Р.), весьма естественно было знать и иметь под руками самые «правила» своего отца, которыми, безспорно, еще руководствовались в лавре, в бытность там преподобного Кирилла Скифопольского, т. е. спустя 38 лет после смерти Саввы Освященного (т. е. около 570 г. — Е. Р.)»[453]. Таким образом, естественно предположить, что «Житие Саввы Освященного» явилось для Нила Сорского ценным источником сведений об устройстве самой знаменитой палестинской лавры.
Кроме «Жития Саввы Освященного», палестинская традиция скитской жизни хорошо представлена в житиях святых Евфимия Великого, Харитона Исповедника, Илариона Великого, которые также находятся в агиографических сборниках Нила Сорского.
