Оливье Клеман - Оливье Клеман Истоки. Богословие отцов Древней Церкви
Иоанн Лествичник
Лествица, 1–я ступень, 17 (21).
Верить — значит сознавать себя любимым и отвечать любовью на любовь: Возлюбите Меня любовью, возлюбленные, Любовь к Богу — не обязанность, а спонтанное проявление благодарности, когда мы понимаем: Он первым возлюбил нас — вплоть до ужаса креста и ада. И когда наша дикая свобода бунтует, сердце колеблется, в счет идет только эта рана, через которую к нам приходит жизнь: Любовь Твоя ранила меня, и я иду, воспевая Тебя, — говорит св. Иоанн Лествичник.
Возлюбленная говорит: Я изнемогаю от любви — я ранена любовью (Песнь Песней 2,5). Этими словами она указывает на стрелу, вонзившуюся глубоко в сердце. Лучник — любовь, любовь же есть Бог… посылающий избранную стрелу — Сына Своего Единородного, — пропитав перед этим тройной наконечник животворным Духом. Наконечник же есть вера, вводящая в пронзаемого ею не только стрелу, но и лучника, по слову Господа: Кто любит Меня, тот соблюдает слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим (Ин. 14, 23). Так вознесенная Божественным возвышением душа прозревает в себе ранившую ее стрелу любви и величается своей раной, говоря: Я ранена любовью.
Григорий Нисский
Четвертая гомилия на Песнь Песней.
Храните тайну мою —вы, хранимые еюХраните веру мою —вы, хранимые ею.Познайте мудрость мою —вы, познавшие истину Мою.Возлюбите Меня любовью,возлюбленные.Молитесь непрестанно,пребывайте в любви Господней,любимые в Возлюбленном,живые в Живом,спасенные в Искупившем вас, —и вы избежите смертиво веки веков, во имя Отца вашего,Аллилуйа!
Оды Соломона, 8.
Если мы не хотим, чтобы этот взаимный обмен любовью был иллюзорным, он должен проверяться непогрешимым критерием: любовью братской.
Если бы два безумца, вознамерившись посмотреть на восход солнца, принялись спорить о месте восхода и способах его созерцания, а затем превратили спор в ссору, начали потасовку и в пылу драки выцарапали друг другу глаза, то уже не было бы вопроса о созерцании утренней зари…
Если мы хотим созерцать Бога, очистим сердце свое верой, исцелим его миром, ибо порыв, влекущий нас к взаимной любви, есть уже дар Того, к Кому обращены наши взоры.
Августин Иппонский
Проповедь 23, 18.
Ожесточенная аскеза (если она не представляет собой проявления мазохизма и страсти к саморазрушению) рискует обернуться последним устремлением к власти и обладанию. Поистине дьявольский соблазн! Тогда аскеза превращается в опаснейшего идола. Вот почему Бог прежде всего ожидает от нас любви и смирения.
Старец ответил: «…Говорю вам: многие неразумно изнурили свои тела и покинули их, не обретя ничего. Наша гортань иссушена постом, мы твердим наизусть Писание и распеваем псалмы… но у нас нет того, чего взыскует Бог: любви и смирения».
Апофтегмы
Анонимные изречения, 90.
Смирение грешника ценнее, чем гордыня добродетели. Бог евангельского и всякого другого «фарисея» существует только в его «чистой совести». Смирение же «мытаря», этого дважды отверженного — по политическим и по религиозным мотивам, — поистине открывает простор для трансценденции. Я пришел призвать не праведников, но грешников, — говорит Иисус.
Представь себе мысленно две повозки; в одну впрягли добродетель и гордыню, в другую — грех и смирение; и ты увидишь: повозка, влекомая грехом, опередит ту, что влекома добродетелью… Чтобы уяснить себе, что одна из этих упряжек быстрее другой, вспомни о мытаре и фарисее… Один похвалялся своей праведностью, соблюдением поста и уплатой десятины, другому же оказалось довольно произнести несколько слов, чтобы избавиться от бремени всех прегрешений. Ибо Бог не только услышал его слова, но и увидел душу произнесшего их; и, найдя ее смиренной и сокрушенной, счел ее достойной Своего сострадания и любви…
Именно на это указывает Христос, говоря: Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас (Мф. 11, 28). Итак, Он зовет нас: не пропустим же мимо ушей Его зова. Он влечет нас к Себе: не станем же отдаляться. Если наши грехи неисчислимы, тем более следует устремиться к Нему: ведь именно таких призывает Он, говоря: Я пришел призвать не праведников, но грешников (Мф. 9, 13)… Он зовется Богом утешения и сострадания, потому что неустанно утешает и ободряет несчастных и пребывающих в печали, даже если они совершили тысячи прегрешений.
Возрадуемся же тому, что можем забыть себя, устремиться к Нему, не оставлять Его…
Иоанн Златоуст
О непостижимости Бога, 5–я беседа.
Сам Бог смирен, ибо Он есть любовь. Смирение Бога рождено любовью. Таким образом, смирение не только раскрывает нас навстречу Богу, но позволяет нам облечься во Христа, в смиренного Бога.
Смирение есть украшение Божества. Вочеловечившись, Слово облеклось в него и в нем, воплощенное, обитало вместе с нами. И всякий, кто облекает себя смирением, становится поистине подобным Сошедшему с высоты и Укрывшему смирением Свое величие и славу, чтобы при виде Его творение не подверглось разрушению. Ибо творение не могло бы созерцать Его, если бы Он не воспринял его и не жил вместе с ним.
Исаак Сирин
Аскетические трактаты, 20–й трактат.
Господь, сходивший в ад, теперь взыскует меня, как бы неусердно я ни призывал его — среди всей этой мути, где я бьюсь…
Он не говорил: я постился, я совершал бдения, я спал на жестком, но: я стал смиренен, и Господь тотчас спас меня.
Иоанн Лествичник
Лествица, 25–я ступень, 14.
Аскеза должна сделать человека внимательным к этому пришествию и действию в нем Другого: пришествию совершенно незаслуженному, которое никакая аскеза не в силах заслужить.
Я видел скорбных и душою и телом, преследуемых грехами, которые вступали в битву, превышающую их силы… Им говорю я: Бог судит о нашем покаянии (metanoia) не по трудам нашим, но по нашему смирению.
Иоанн Лествичник
Лествица, 26–я ступень, 2–я часть.
Худший из грехов — отчаяться в любви Божией. Отчаяние означает ограничение Его любви, сотворение из «себя» ее предела, в то время как она безмерна.
Любовь Божия не имеет границ, ничто не превзойдет ее.
Поэтому отчаявшийся сам предает себя смерти.
Иоанн Лествичник
Лествица, 5–я ступень, 23 (46).
Доверие, детское доверие позволяет силе Воскресения обитать в нас. Ведь вочеловечившийся Бог непрестанно пребывает среди нас.
О ничтожнейший из людей, хочешь ли обрести жизнь?
Храни в себе веру и смирение, и… найдешь в них Того, кто хранит тебя и тайно пребывает близ тебя…
Когда предстанешь в молитве пред Богом, стань в мыслях своих подобен муравью, подобен ползающей по земле твари, подобен младенцу, еще не умеющему говорить. И никогда не говори перед Ним, что обладаешь знанием. Но приближайся к Богу с детским сердцем. Иди к Нему затем, чтобы принять ту заботу и участие, с какими отцы смотрят за своими малыми детьми. Сказано: Господь хранит младенцев…
Когда Бог увидит, что ты со всей чистотой сердца уповаешь на Него более, чем на себя самого… тогда неведомая ранее тобой сила поселится в тебе. И ты ощутишь всеми чувствами могущество Пребывающего с тобой.
Исаак Сирин
Аскетические трактаты, 19–й трактат.
Именно «глубиной смиренного сердца», а не «превознесением» в гордыне человек действительно возвышается, приходя от Христа распятого ко Христу прославленному. Здесь нужно вновь обратиться к описанию смирения, содержащемуся в Уставе св. Бенедикта. Ступени смирения ведут от страха Божия, исторгающего нас из пучины греха, к любви, изгоняющей страх. Послушание, терпение, безмолвие: эта практика предназначена для монахов, но также и для всех тех, кто хочет упражняться во «внутреннем монашестве».
Если мы хотим достигнуть вершины смирения, нам следует делами нашими воздвигнуть ту лествицу, которая явилась во сне Иакову и на которой он лицезрел сходящих и восходящих ангелов. Это схождение и восхождение открывает нам, что к схождению ведет превознесение, к восхождению же — смирение. Ведь воздвигнутая таким образом лествица есть наша жизнь в этом мире, которую Господь глубиной смиренного сердца вознес до неба. Поднимающиеся по ней суть наши тела и души. И на них запечатлен призыв Божий — для того, чтобы они могли взойти по ступеням смирения.
Первая ступень смирения состоит в том, чтобы всегда иметь в душе страх Божий и стараться избегать забвения…
Вторая ступень смирения — в том, чтобы не любить собственной воли, не услаждаться исполнением своих хотений, но подражать в делах своих Господу, сказавшему: Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца (Ин. 6, 38).
