Божественный сумасброд - Цо Лхундруб
Сказав это друг другу, они разошлись; но вплоть до сегодняшнего дня это место носит имя Взбудораженный Ум, Локхол Лунгпа.
Далее Владыка Дхармы двинулся в Ньишар Гьенглинг, что и округе Вангду. Остановившись там в доме монахини Анандхара, он пил чанг, развлекался, целуясь с разными девушками, и пел песни, иногда давая наставления в Учении.
Однажды Шармо Кюнзангмо принесла ему лучший чанг и спела такую песню:
Эма! Налджорпа из Тибета, Друкпа Кюнга Легпа! Одолжи свой слух песне опечаленной девушки! Если участь дерева может быть печальной, То хуже всего приходится тому, что стало дверным порогом. Хочется ему сдвинуться — да накрепко схвачен дверным косяком, А остаться на месте — его топчут собаки и свиньи. Не оставляй его здесь! Возьми с собой в Ралунг в верхний Цанг И, сделав там колонной храма, Приведи меня — это дерево — к чистоте! Если участь железа может быть печальной, То хуже всего приходится тому, что стало наковальней у кузнеца. Хочется ему сдвинуться — да накрепко схвачено большими и малыми клещами, А остаться на месте — по нему стучат большими и малыми молотками. Не оставляй его здесь! Возьми с собой в Ралунг в верхний Цанг И, сделав там железной дверью храма, Приведи меня — это железо — к чистоте! Если участь женщины может быть печальной, То хуже всего приходится мне, Шармо Кюнзанг. Хочется уйти — да не бросишь любящих меня родителей, А остаться — жестокий супруг делает мою жизнь невыносимой. Не оставляй меня здесь! Возьми с собой в Ралунг в верхний Цанг И за одну жизнь, уже в этом теле. Приведи меня к состоянию Будды! Лама ответил ей такой песней: Эма! Слушай же теперь меня, Кюнзанг из Шармо! Когда солнце шествует по небу. Оно по очереди освещает все Четыре Континента, И вечно странствующему Кюнле Не нужна одна женщина, чтобы водить её за собой. Счастливейшее дерево — это то, что растёт в джунглях юга, Топор бесчувственного лесоруба достать его там не может. Но чем быть колонной храма, Будет лучше, если оно останется там со своей раскидистой листвой. А дверным порогом может служить и булыжник. Счастливейшее железо — это то, что попало в руки к кузнецу. Но чем быть дверью храма, Будет лучше, если оно станет монашеским посохом или чашей для подаяния. Незачем ему оставаться страдающей от жара и холода наковальней кузнеца, Когда её можно заменить на деревянную или каменную. Счастливейшая женщина — это та, что рождена в Гьенглинг Ньишар. Незачем тебе сносить побои твоего супруга, старого болвана. Но чем быть моей спутницей, Будет лучше, если ты предашься медитации в уединении. А обеспечение твоих родителей может взять на себя и твоя невестка.Услышав слова Ламы, Кюнзанг почувствовала глубокое доверие, и она обещала последовать его советам. Во время поучений, которые он ей дал, они слились телом и умом, и после Лама предсказал, что Паро Чумопху станет местом её отшельничества. Три года она оставалась там в медитации, и говорят, что в конце концов, благодаря её преданности и сочувствию Ламы, она осуществила Тело Света.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Лама пришёл в Бенанг Вадчен с закатом солнца и как раз подыскивал себе место для ночлега, когда у родника ему встретилась девушка Гокье Палмо.
— Пусти меня, пожалуйста, переночевать, — попросил он её.
— О Друкпа Кюнле! Ты не найдёшь никого, кто пустит тебя на ночлег. И знаешь почему? Во-первых, ты требуешь гостеприимств а, во-вторых, тебе надо соблазнить хозяйку дома, и в-третьих, ты рассказываешь грязные истории. У меня не найдётся для тебя ни места, ни чанга, который я могла бы тебе предложить, — сказала девушка.
— Чанг не так уж и важен, — возразил Лама, — но любовью мы всё-таки можем заняться.
Он прошёл в дом, и она подала ему чай. Кюнле поднял чашу и прочёл благословляющую трапезу молитву:
Ом А Хунг! У этого питья ни малейшего чайного аромата. Не говоря уже о запахе масла! Кто будет пить такую бурду? Пусть же она будет подношением стене! И он выплеснул чай на стену. Девушка улыбнулась, взяла его за руку и запела: Уэтого создания нет мирского запаха, Не говоря уже о запахе духовном! Кто пустит такого на ночлег? Пусть же он выйдет за дверь!И она собралась было выставить его за дверь, но, имея к нему определённый интерес, всё же этого не сделала.
Когда девушка той ночью легла спать, Друкпа Кюнле улёгся к ней и проник в её влагалище своим членом. Но она притворилась спящей и делала вид, будто ничего не чувствует. Тогда он вывел член обратно и хотел от неё уйти, но девушка обвила его руками и притянула к себе, так что ему пришлось ею овладеть.
Утром следующего дня он спустился к базарной площади, где собрались все деревенские жители, и громко крикнул во всеуслышание:
— Когда Гокье Палмо хочет любви, это проявляется двумя способами: она притворяется, будто ей этого не надо, и не отпускает, когда хочешь уйти!
Потом он пошёл дальше.
Лама из Горпхока пригласил налджорпу к себе домой.
— В прошлом году умерла моя мать, — сказал он Ламе. — Не мог бы ты помолиться за неё?
— Твоя бедная мать находится внизу, внутри тогобольшого валуна, — ответил он ламе и, показывая на него пальцем, велел камню сдвинуться, и камень стал катиться вверх по холму. Он расколол его своим мечом, и оттуда выпрыгнула лягушка величиной с большой палец руки.
— Отправляйся в Чистую Землю Радости (Девачен тиб.; Сукхавати санскр.) старуха, — сказал он, и из макушки лягушки выплыл красный слог ХРИ и поднялся в небо в западном направлении.
Это чудо произошло на глазах у многих людей, и тот камень и по сей день сохранился в стене монастыря, построенного на этом месте.
Лама последовал дальше и дошёл до вершины перевала Пал Ла, что между Ванг Дзонг и Тонгзаг; он как раз раздумывал, не спуститься ли ему через Манг Тепа в Кьен Юл, как увидал старика с очень тяжёлой ношей.
— Что это у тебя там? — спросил он.
— Ячмень несу, — услышал он в ответ. Лама про себя подумал:
— Никаких благоприятных знаков для моего прибытия в эту область нет, — а старика вслух спросил: — Что там за деревни ниже в долине?
— Сначала Рукхупи, затем Ценденпи, а в конце Тонсепи.
— Что мне делать в долине с тремя "пи", — сказал Лама и пошёл обратной дорогой, — туда, откуда пришёл.
В Кхьюнг Секха он опять остановился в доме девушки Гьялдзом. Девушка подала ему водки и чанга и спела песню:
Друкпа Кюнле из Тибета! Ты не только статен и красив, но и сила твоего благословения изумительна. Разве есть у подвижного свежего весеннего бриза какая-нибудь вещественность? Разве есть у течения воды в реке Цангпо какая-нибудь помеха? Разве есть, Кюнле, в твоём уме какие-нибудь иллюзорные проявления?
