Генрик Панас - Евангелие от Иуды
Иисус прямо никогда не возвестил восстания, напротив, долгое время учил непротивлению злу, но не мог равнодушно противостоять волнениям, им самим вызванным.
Возбудив в людях надежду и веру в скорый судный день, будто подхваченный морской волной, плыл туда, куда направлял его народный гнев. Нелегко отказаться от однажды завоеванной популярности. Религиозный или политический реформатор поначалу набирает сторонников своей собственной программой, но ежели потрафит чаяниям людей и поведет их за собой, больше не принадлежит себе, подчиняется их диктату. Иного пути нет: либо принять этот диктат и, набрав мощи, стать деспотом, либо вовремя уйти - такого примера история, однако, не знает.
Характер Иисуса изменился, хотя не так решительно, как могло показаться, и, на мой взгляд, влияние оказал целый ряд обстоятельств. Тогда я не усмотрел тонкой зависимости между событиями и переменами в душе наставника. И лишь через полвека, когда без устали вдумывался в тайну культа in statu nascendi {В состоянии зарождения (лат.).}, кое-что сумел себе объяснить: смерть Иоанна направила судьбу Иисуса, но не только потому, что изменилось личное положение учителя.
До той поры его деятельность протекала в буколическом согласии и лишь изредка стычки с книжниками и фарисеями нарушали его. Муниципальные власти и полиция тетрарха не проявляли ни малейшего интереса к религиозным распрям таковые были явлением повседневным. Но после казни Иоанна и кровавых мятежей в пограничных землях толпы вокруг Иисуса, где бы он ни появился, насторожили блюстителей порядка: возможно, подстегнуло их к тому и повеление владыки.
И хотя в деревнях военных гарнизонов и полицейских постов тогда не размещали, а в города мы избегали заходить, местные представители тетрарха, коим богатые крестьяне и ремесленники доносили о пламенных проповедях учителя и все растущем его влиянии среди бедноты, весьма приметили проповеди Иисусовы.
Его попытались схватить, готовили засады, пришлось постоянно менять местопребывание, не ночевать в тех селениях, где учил Иисус. И наша миссия стала понемногу конспиративной, небезопасной, особенно для Иисуса, а судьба Иоанна теперь воспринималась предупреждением.
Поначалу он сносил преследования с душевным спокойствием, неожиданно менял направление, петлял и с помощью почитателей легко избегал преследований. Не единожды кольцо грозило сомкнуться, тогда на неделю-другую, а порой на более долгий срок он уходил в Финикию или в Сирию. Зимой вообще прекращал странствия - погода не благоприятствовала проповедям под открытым небом и постоянным утомительным блужданиям. На время учитель скрывался у кого-нибудь из испытанных друзей incognito и не давал о себе знать. На три или четыре месяца, в зависимости от погоды, ближайшие почитатели Иисуса расходились, возвращались к своим делам, ремеслу, торговле. Снова собирались к празднику пасхи, то есть около четырнадцатого дня иудейского месяца нисан, а по римскому календарю - за три-пять дней до апрельских ид.
В праздник вся Палестина кочевала - каждый взрослый иудей на родине обязан проводить пасху в Иерусалиме. Раз в году мы тоже направлялись к святыне - в общем потоке людей и беспорядке легче всего сызнова приступить к служению, не обращая на себя внимания чиновников и доносчиков. Через несколько дней, проведенных в Иудее, где никто не вынюхивал и не следовал за братией по пятам, возвращались к Генисаретскому озеру и до ноября вели обычный кочевой образ жизни.
Со временем, а наша миссия продолжалась уже семь лет или восемь, все чаще с уст Иисуса срывались горькие слова насчет птиц небесных, имеющих свои гнезда, диких зверей, загодя находящих норы, и насчет сына человеческого, коему негде голову приклонить.
Тон его притчей и сентенций утратил былую мягкость. Учитель как бы разумел, что его мирное служение несбыточно во всеобщем брожении людских масс, гонимых нуждой и угнетением, сдается, и многие перемены угнездились в нем тем паче из-за постоянной опасности, неуверенности в завтрашнем дне, в грядущей секунде.
Ведь и безропотные, покорные животные, ослы или верблюды, вкусив случаем свободы, а после гонимые слугами хозяина под ярмо, - даже они отбиваются от рук и становятся опасными.
Покуда Иисус свободно бродил по Генисаретскому озеру и ему не грозила неволя, возвещал непротивление злу, но, испытав зло на себе, менее снисходил к врагам, к угнетателям: никчемны философские доктрины, коль не утоляют страдание.
Между моими уходами и возвращениями почти всегда утекало несколько месяцев, а торговые дела оттачивали ум и усмиряли сантименты, оттого, верно, вскорости я заметил явственные перемены в учителе и приписал их близкой старости - ему минуло пятьдесят или даже более, что ничуть не притупило чувств Марии: tempora mutantur et nos mutamur in illis {Времена меняются, и мы меняемся с ними (лат.).}, - и ее преданная любовь оставалась все той же.
Из всех спутников Иисуса только она ничего не хотела для себя, не питала никаких надежд, вела жизнь весталки, в коей никто бы не признал бывшей блудницы.
Пример сей весьма красноречив: женщины верны лишь тому мужчине, кого не смущает их очарование. С людьми, впечатлительными к женскому обаянию, как раз все наоборот, ежели дозволишь, - вот мой вывод из собственного опыта: чувственность не дает нам сохранять верность. любимые или нелюбимые, мы не упустим оказии, стоящей греха, пусть в груди пылает хоть целый вулкан любви.
За все лета странствий с Марией, вернее, за лета постоянных кратких или длительных разлук, я искал утешения и забытья в объятиях многих женщин, имея на то деньги и нерастраченный запас сил.
И все же не нашел той, кого искал: одна Мария могла одарить меня душевным покоем; к сожалению, все обстоит именно так - телесные потребности можно утолить, но даже самое поразительное внешнее сходство (я испытал и это) не заменит духовных достоинств любимой женщины; не ум, не красота пробуждают любовь, а некое неуловимое, лишь единственной присущее сочетание привлекательных черт. Потому и можно полюбить блудницу, гермафродита и даже юношу, случается, и пол не принимается в расчет.
Возможно, сие "некое" в нас самих, совсем не в предмете поклонения, этакое наваждение, и мы не спешим от него избавиться. Я, во всяком случае, не спешил. А потому следовал за Марией и не мог ненавидеть того, кого она любила. А любила она чуть ли не боготворя, пожалуй, иначе и не назовешь ее чувство.
19. Под влиянием Марии и настроений среди братии я и сам уступил внушению, что Иисус и есть Тот, Который Грядет.
Ученый в Завете и книгах пророков, я, однако ж, не сомневался: мессия происхождение свое ведет expressis verbis {Здесь: несомненно (лат.).} от колена Давидова, из иудейской земли, из Вифлеема, а между тем родословная Иисуса, вернее, отсутствие оной, опровергала все представления, ведь нельзя же всерьез относиться к разным сочиненьицам - авторы не удосужились даже сопоставить Иисусову родословную с Книгами Царств. И, напротив, не могло ли семя Давидово, обильно рассеянное по всему свету, прорасти где-нибудь в Галилее, ведь только один из его сыновей, Соломон, имел тысячу женщин моавитянок, аммонитянок, эдомитянок, финикиек, хеттеянок. Вели же Хасмонеи свой род от Маттафии, личности малозначительной. Ирод Великий, идумеянин, еще более сомнительного происхождения, а добыл престол Иуды и основал династию. Однако всех помянутых с трудом можно считать мессиями или помазанниками, они оставались всего лишь царями, а здесь речь шла о том, кто ускорит или установит пришествие царства божия на земле и на небе.
Иисус, человек выдающийся несомненно, мог быть мессией; не удивляйся моим сомнениям и помни: в те же сроки надобно мне было подготовить возвращение первосвященнического престола роду Садокову, и, своим чередом, предприятие сие расценивалось мною как собственное священное служение. Обе мистические идеи не только не противоречили одна другой, напротив, взаимно дополнялись.
Ныне с определенностью не смею утверждать, отдавал ли я себе отчет, что обе идеи трудно исполнимы, подобно тому, как невозможно сказать, предвидел ли Цезарь, переходя Рубикон, что он станет основателем Imperium Romanum. Александр Великий в двадцать лет решился на более фантастическое предприятие - создал универсальную монархию, из чего следует: глупы лишь мечты неосуществленные. В своих калькуляциях египетские потомки Садока вполне трезво учитывали возможности осуществления цели, коли сам я больше доверял бы деньгам, нежели ангелам! Понтия Пилата ничего не стоило купить, и наша фирма могла себе это позволить. К сожалению, в самую ответственную пору меня лишили на время полномочий в палестинских делах, а попросту говоря, отстранили от руководства.
20. Неприятность произошла по донесению осведомителя, коими предусмотрительный надзорный совет всегда окружал молодых доверенных людей, пока они собственным состоянием не могли гарантировать рискованные сделки, которые, впрочем, не только дозволялись, но и всячески поощрялись. Молодой финансист имел несколько таких опекунов, а порой и несколько десятков. Я поначалу ничего не подозревал, ибо сии малозначительные люди не занимали видного положения, бывало, исполняли таковые поручения и рабы. Мой странный образ жизни, особливо же бродяжничество в обществе почитателей Иисуса, не остался не замеченным сикофантами; с другой стороны, сам я не извещал совет о моих намерениях, коих, говоря начистоту, поначалу вовсе и не было. Значительно позже усмотрел возможность использовать мессианское движение в религиозных целях, мне доверенных. А замысел мой выпестовался незадолго до того, как меня лишили полномочий из-за несоблюдения, дескать, интересов фирмы.
