Д. Джекман - Послания ап. Иоанна
1. Две основные жизненные позиции
Если мы несем чашку, наполненную до краев, и кто–то толкает нас под руку, содержимое чашки прольется, и все присутствующие увидят, что в ней было. Подобным образом внезапные удары и осложнения в жизни позволяют очень точно судить о том, что творится в нашей душе. Как мы обычно относимся к другим людям? Может быть, нашу позицию наглядно иллюстрирует надпись, которую я как–то прочел на свитере одного студента: «Я люблю человечество, но людей не выношу»? И, что наиболее важно, — как я, будучи христианином, отношусь к моим братьям и сестрам в Божьей семье? Мы должны любить друг друга, говорит Иоанн (ст. 11), подтверждая еще раз, что это та основа, на которой зиждется все христианство. Любить не просто потому, что таково одно из свойств Бога, но по той причине, что любовь представляет собой саму Его суть. Вот почему «человек не может действительно пребывать в любящем Боге до тех пор, пока сам не преобразится настолько, чтобы стать любящим»[34]. Если Христос любил даже Своих врагов (Рим. 5:8–10), как можем мы не любить наших братьев и сестер во Христе, которые имеют того же самого небесного Отца, что и мы, и разделяют с нами жизнь в Боге?
По контрасту (излюбленному приему Иоанна) он обращается к образу Каина, который является характерным представителем и земным родоначальником другой семьи и чья история описана в Бытии 4. Вместо того чтобы любить своего брата, Авеля, он его ненавидел и, в конечном счете, убил. В основе этой ненависти лежала не просто личная неприязнь к Авелю, а нравственная борьба, которую Каин проиграл (ст. 12). Можно предположить, что родители рассказывали им об Эдемском саде, когда они подросли. Скорее всего, им было известно и о том, как произошло падение Адама и Евы, и об изгнании из рая, и о пламенном мече, охраняющем путь к дереву жизни. Из действий Авеля, описанных в Бытие 4:4, можно сделать вывод, что им, по крайней мере, было объяснено, что приближаться к Богу можно только принеся Ему жертву и что таково было Его милостивое волеизъявление, в соответствии с которым они и должны действовать. Причем можно предположить, что под жертвой подразумевалось непременно животное, скрытый намек на что имеется в Бытии 3:21. Однако Каин решил принести в дар Господу некоторые из «плодов земли». Такой поступок означал непонимание того факта, что не ему принадлежит право назначать цену, следовательно, он не осознавал значение греха как такового (отступление от указаний Бога и было грехом). Это не было поведением в духе покорности и раскаяния.
Даже после того как Бог объяснил, почему Он «не призрел» дар Каина, и обратился к нему с вопросом («Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица?» Быт. 4:7) и увещеваниями, Каин упрямо продолжал отвергать Его требования. Он занял по отношению к Богу позицию неприятия, отказываясь признавать Его власть. Гнев и возмущение Каина были основаны на том факте, что его собственное приношение было отвергнуто Богом, а ненависть направлена на Авеля прежде всего как на человека, чье поведение могло послужить образцом повиновения Богу. Бог предпринял попытку объяснить Каину, что не отдает предпочтение кому–либо из них, что речь идет о правильном и неправильном поведении, о послушании и сопротивлении, но все сказанное было с презрением отвергнуто. Жизнь Каина стала своеобразным «полем сражения». «Если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4:7). Но Каин не умел «господствовать над ним». Его гнев, направленный против Бога, выплеснулся через край и обратился на брата. Он убил Авеля. А за что убил его? За то, что дела его были злы, а дела брата его праведны (ст. 126).
Этот конфликт по–прежнему бушует в душе каждого из нас. Чья воля победит, Божья или моя? Стоит ли повиноваться Ему, или пусть моя жизнь течет в соответствии лишь с моими желаниями? Когда я был школьным учителем, один подросток очень живо выразил этот подход во вступительной части своего сочинения. «Я могу погубить свою жизнь, — писал он, — но, по крайней мере, я сделаю это сам». Гностики ошибались, определяя величайшую проблему человеческого рода как незнание; на самом деле это сопротивление (см. «диагноз», поставленный Павлом в Рим. 1:18–22). Вот почему христиане не должны удивляться, когда на их любовь, обращенную к миру, мир отвечает ненавистью (ст. 13). Конфликт космического масштаба все еще продолжается. Ненависть — по–прежнему «валюта», имеющая широкое хождение в этом мире. Повсюду наши братья и сестры во Христе преследуются, сажаются в тюрьмы и даже подвергаются мучениям представителями господствующих идеологий, которые занимают позицию непримиримого сопротивления по отношению к Богу и Его заповедям. Мы не должны удивляться. «Это путь, который прошел Господин; может ли «чаша сия» миновать Его слуг?»[35]
2. Два характерных действия
В стихе 12 сказано о том, как ненависть заставила Каина убить Авеля, а стих 15 учит нас, что такое действие не возникает само по себе, а является результатом взаимоотношений. Наш Господь Иисус затронул самую суть вопроса, когда осудил подобное чувство, а ведь многие из нас относятся к нему не столь серьезно. Он предостерегал: «Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф. 5:22). Человеческий суд может вынести приговор только за уже совершенные действия, но Божьему суду подлежат и наши побуждения. Ненавидящий и убивающий руководствуются одинаковыми побуждениями. С нравственной точки зрения, своими личными качествами они ничем не отличаются друг от друга. Следовательно, всякий, кого переполняет горечь ненависти или враждебности по отношению к брату или сестре, не может в то же самое время пребывать в Святом Духе и в Боге; в его душе нет места Вечному. Конечно, даже убийца имеет возможность раскаяться и получить прощение от Бога. Его грех нельзя считать непростительным. Но никто не имеет права утверждать, будто сохранил подлинную веру, если наносит вред своему брату или сестре, что бы под этим ни подразумевалось — физическое уничтожение, разрушение личности или подрыв репутации.
По контрасту со сказанным, стих 16 описывает, как ведут себя те, кто по праву может быть причислен к детям Божьим. Они поступают так же, как поступал Его возлюбленный Сын. Если ненависть, в конечном счете, проявляет себя в разрушении (в широком смысле этого слова), то результатом любви является жертва. Любовь не разрушает ничью жизнь ни в моральном, ни в физическом плане. Любовь отдает свою собственную жизнь, чтобы другой мог жить. Он положил за нас душу Свою — вот что такое любовь в понимании Бога. Это не просто сантименты или эмоции, не пустые слова — это действия. И не те действия, которые представляют собой ничего не стоящий жест; это действия, способные активно влиять на ситуацию, изменяя ее. Иисус положил душу Свою, заплатив тем самым выкуп за нас, в результате этого мы можем быть освобождены.
А если мы освобождены, какой отсюда следует вывод? Мы должны полагать души свои за братьев (ст. 166). Не надо понимать это таким образом, что христианин может умереть за своего брата или сестру так же, как умер ради нас Иисус, то есть для того, чтобы искупить своей смертью их грехи. Смерть Христа была уникальной, поэтому ее оказалось достаточно, чтобы каждый грешник получил прощение и каждый пленник был освобожден. Но если любовь, подобная этой, действительно покорила наши сердца, заставила раскаяться и доверить свою жизнь Богу, то нами безо всяких усилий овладеет похожее чувство, проявляющееся в преданности нашим братьям и сестрам во Христе. Это та самая любовь, которая дает без расчета, несмотря ни на какие обстоятельства, не ожидая отдачи и, конечно же, не задумываясь, заслужена она или нет, — такая любовь целиком и полностью лишена корысти. Как солнце светит только лишь потому, что такова его природа, так и Божья любовь по природе своей всегда отдает. И именно такая любовь служит признаком истинной веры. Она оказывает воздействие на все, даже на наши банковские счета и рабочее расписание. Она распоряжается нашим временем и талантами, энергией и имуществом. Любовь мокры мает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает» (1 Кор. 13:7–8).
Мы должны усвоить, что любовь, подобная этой, всегда доступна нам, поскольку она исходит от Христа, являющегося ее неисчерпаемым источником. Такую любовь не могут произвести наши бедные души. Чем больше мы открываем свое сердце для любви, изливаемой Христом, тем больше она проникает а нашу жизнь и, переливаясь «через край», распространяется на других. Аспирант, ведущий занятия в одном из выпускных классов средней школы в Калифорнии, как–то сказал, обращаясь к ученикам: «Я хочу, чтобы вы всегда помнили — именно ваше отношение будет определять тот моральный уровень, до которого вы сумеете подняться в жизни». Я думаю, что Апостол Иоанн согласился бы с ним! И вновь Иоанн возвращает нас на грешную землю. Однако, как это у него принято, он указывает в стихе 17 на другие стороны применения тех же возвышенных принципов, о которых говорил раньше. Вполне вероятно, что нам никогда не придется рисковать своей жизнью ради кого–то из христиан. Каким образом мы можем проявить свою любовь к ним? Если мы проявляем к ним безразличие, как можно верить в нашу искреннюю любовь к Богу? В конечном счете, именно таким образом определяется истинная цена нашей веры. Каждый раз, когда христианин сталкивается с обстоятельствами, при которых кому–то требуется помощь, его любовь к Богу подвергается проверке. Если мы живем в достатке, лучше, чем другой человек, то надо поделиться с тем, кто менее удачлив. Это может быть дар в виде денег, но равным образом и в виде времени или работы для других. Я знаком с христианами, которые самоотверженно помогали своим друзьям, если заболевал кто–либо из членов их семьи, покупая продукты, готовя еду и заботясь о детях. Они приходили домой к больному, чтобы ему не приходилось разлучаться с детьми. Такая практическая забота и помощь гораздо ценнее любых, самых прекрасных слов о любви. Постоянно работая пастором, я лучше, чем кто–либо, понимаю, как легко любить на словах — выражать сочувствие, обещать помянуть в молитвах, подбодрять и советовать не падать духом. Но все это — пустой звук, если за словами не стоит действие. Слова сами по себе могут прикрывать равнодушие. В этом случае они диктуются не любовью, а привычкой или обязанностью. «Любовь «делом и истиною», на которую, как предполагается, должны быть способны дети Божьи, — это не благочестивые разговоры. Ими можно лишь обесценить небесную любовь, не имеющую себе равных по силе воздействия»[36].
