Иоанн Тобольский (Максимович) - Илиотропион, или Сообразование с Божественной Волей (редакция 2010)
Такое единение своей воли с Божественной волей да храним во всех своих делах и поступках: по службе, над подчинёнными нам, во всех своих трудах и занятиях, в потерях, в болезнях и в час самой смерти своей, имея твёрдую надежду на искупительную жертву Христову за грехи наши; да видим, братья христиане, великую Божию милость к нам и уготованное Им для нас вечное блаженство. Предадим себя совершенно в волю Божию, не имея на устах ничего, кроме слов: «Да будет воля Твоя обо мне, милосердный и праведный Боже – Искупитель мой!».
Как все добродетели и благодеяния Христовы яснейшим и величественнейшим образом обнаружились в страданиях Его, то же сказать должно и о качестве последней смиренно-усердной молитвы Его. Иисус Христос совершил в Иерусалимской горнице с учениками Своими заключительную ветхозаветную Пасху и установил величайшее Таинство, преподав Своим ученикам в снедь Пречистое Своё Тело и Честную Свою Кровь под видом хлеба и вина для теснейшего с Ним единения и получения блаженной жизни вечной, а также для всегдашнего памятования о Нём в настоящей жизни. Затем пошёл по обыкновению на гору Елеонскую с учениками и, придя на место, сказал им: молитесь, чтобы не впасть в искушение. Сам отошёл от них на вержение камня, и, преклонив колени, молился, говоря: Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию (всю полноту страданий и искупительной смерти) мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет. Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его. И, находясь в борении (подвиге), прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю (Лк 22:39–44). Нет лучшей, нет поистине кратчайшей, нет совершеннейшей, Богу благоприятнейшей и человеку полезнейшей, кроме этой единственной молитвы: не моя воля, но Твоя да будет; не как я хочу, но как – Ты; будет воля Господня! И тогда, если бы и вселенная разрушилась. Некоторая набожная женщина[54] имела обыкновение повторять трижды в день по триста шестьдесят раз молитву: «О, мой возлюбленный Иисусе, да будет воля Твоя!» Святой Кассиан предлагает вопрос: что значит прошение в молитве Господней: «да будет воля Твоя и на земле, как на небе»? – и решает этот вопрос так: прошение это означает не иное что, как то, чтобы люди были подобны Ангелам[55]; и как воля Божия последними исполняется беспрекословно на небе, таким же образом и на земле живущие да выполняют не свою личную волю, но Божию. Означенное выше прошение молитвы Господней никто не может произносить от чистого, искреннего сердца пред Богом, кроме того только, кто сердцем верует и устами исповедует, что Бог Единый устраивает всё в мире бываемое, как доставляющее нам благополучие, так и поражающее нас многоразличными бедами, и что Он промышляет о спасении и благе каждого из нас заботливее, старательнее и больше, чем каждый из нас о себе самом. Ибо Он лучше знает о том, что для того или другого полезнее и спасительнее для его души. А потому находится у дверей небесных, по словам Кассиана, или имеет, по выражению Спасителя, внутрь себя Царствие Божие (см.: Лк 17:21) тот, кто всецело отрёкся от своей воли, если она противоречит воле Божией, и через это согласует в своих поступках свою личную волю с Божественной. Действительно, на небе бесчисленные тысячи тысяч блаженных лиц имеют одну и ту же волю, то есть согласную с Божественной волей. На основании этого Арсений на заданный ему вопрос аввою Марком: «Почему, отче, не посещаешь нас?» – отвечал благоразумно: «Я имею лучшее и приятнейшее общество с горними жителями, которые все желают одного и того же, у которых одна и та же воля; напротив, между людьми, сколько находится вместе отдельных лиц, столько же и различных пожеланий»[56]. Тот, кто в счастье и в несчастье предаёт себя воле Божией, отлично понимает смысл изречения пророка и царя Давида: Как хорошо и как приятно жить братьям вместе! (Пс 132:1). Кто же эти братья? Это Христос и человек-праведник: ибо Сам Царь Небесный не стыдится причислять Себя к числу этих братий.
2Соломон, некогда желая наглядно показать нечто удивительное, выразился о мудром человеке так: у мудрого глаза его – в голове его (Еккл 2:14). Святитель Григорий это изречение объясняет следующим образом: «Кто умозрением своим стремится через рассматривание устройства и управления видимого мира и его непременных законов уразуметь «невидимое Божие»: премудрый Промысл, присносущную силу и святую волю, тот – истинно любомудр (ср.: Рим 1:20), тот, сколько бы ни имел глаз (то есть умственных созерцаний) – все они в голове у него (то есть в духе, действующем через мозг)».
Философ Эпиктет проводил жизнь, которая казалась ему выше всякого счастья: он имел одного слугу, только один глиняный подсвечник для освещения дома во время своих занятий в нём; но этот светильник по смерти Эпиктета был куплен кем-то за тысячу динариев в память и в похвалу столь знаменитому мужу. Лукиан[57], один из позднейших греческих философов († 200 по Р.Х.), иронизируя над многими философами, превозносил одного только Эпиктета. Эпиктет кроме многих других книг написал превосходное сочинение под названием «Энхиридион». Книга эта содержит в себе столько умного и полезного, что может почитаться написанной благочестивым христианином, а не язычником. Она в день Страшного Суда Христова послужит укоризной для писателей-христиан, оставивших после себя сочинения, наполненные ложью, и проведших здешнюю жизнь без раскаяния, в безверии, бесчувствии. Знаменитый Эпиктет содержание всей философии выразил в двух словах: содержи и воздержись. Он утверждает, что весьма полезно и безопасно во всём тщательно следовать указаниям воли Божией и беспрекословно и охотно подчиняться ей. Это, считает он, самый верный путь к достижению благ временных и вечных. Уместно предложить здесь несколько его изречений: «Всякое желание своё отдаю я в послушание Богу, так, например, желает ли Всевышний, чтобы я пребывал больным, желаю и я быть больным. Угодно ли Ему сообщить мне какое-либо дарование? Принимаю его благоговейно с благодарностью. Неугодно что-либо Богу? – и мне оно неугодно. Хочет ли Бог, чтобы я умер, я готов умереть, ибо кто мне может возбранить в чём-либо против моей воли или убедить меня, если то (как я уверен) угодно Богу»[58].
Не дрогнет ли чёрствое сердце твоё, о христианин, от такой преданности божеству философа – язычника? Не ужаснёшься ли ты своему упрямству и неразумию? Не покроют ли тебя стыдом эти слова благоразумного язычника? О многих предметах столь же благоразумно рассуждает умный Эпиктет. Он имеет непоколебимое убеждение в своём сознании в том, что сердечно предавший себя в волю Божию совершит безмятежно предпринятый им жизненный путь. Что же означает выражение «всецело предать себя Богу»? Оно означает полную покорность преданного Богу: что Богу угодно, то угодно и ему; а чего не желает Бог, того и он не желает. Как же это может сбываться на самом деле? Оно совершается не иначе, как только по Божиему благоволению и Его премудрому Промыслу и праведному мироправлению без нарушения свободы, предоставленной свыше разумным существам. Что Бог мне даровал, то моё и в моей находится власти. А то, что Бог предоставил Себе, должно находиться в Его власти и распоряжении. Мне дал Он свободную волю и не восхотел ограничивать меня ни в чём из того, что Им предоставлено моей свободе. Он непостижимо устроил из персти земной тело моё так, чтобы ему было невозбраняемо служить одному мне и без моей воли никому другому. Он покорил моей власти всю видимую неразумную природу для поддержания моей земной жизни, но предоставил Себе высшее над ней космическое, или мировое, управление. Он подчинил моей власти, распоряжению и управлению всю мою семью: жену, детей и приобретённое трудами имущество. Всё это дано мне от Бога безвозмездно, по одной Его благости. Итак, зачем же мне противиться Богу? Если мы свободно и охотно не станем повиноваться Божественным распоряжениям, то будем привлечены к тому против воли нашей. Сенека[59] в своей беседе о совершенной свободе говорит: «Спрашиваешь, что такое есть совершенная свобода?» – и отвечает так на свой вопрос: «Не страшиться никого из людей, ни даже Бога (ибо Он не страшен для добрых и любим ими); не хотеть ничего постыдного, ни излишнего; иметь над самим собой полную власть, или принадлежать самому себе, – во всём этом состоит совершенная свобода, наше многоценное добро»[60].
