Константин Победоносцев - Рождественские рассказы
В одной глухой деревушке далеко от Аполды жила дряхлая старуха, которая слышала об этой мельнице, но никак не могла собраться, чтобы сходить туда. Однако ждать дольше было нельзя — вот-вот смерть придет. Собралась старушка и пустилась в дальний путь. Шла она долго, старые больные ноги еле несли ее, одолевали и кашель, и боль в спине, но она брела и брела вперед. Наконец пришла она к чудо-мельнице.
На скамье у мельницы сидел мельник — молодой парень. Засунув руки в карманы, он покуривал трубку, пуская кольца в небо.
— Нельзя ли мне, господин мельник, снова сделаться молодой? — спросила старушка. — Говорят, ваша мельница это делает.
— Правду говорят, — сказал мельник. — Как зовут тебя?
Старуха назвала свое имя.
Мельник зашел в мельницу и вынес оттуда большую толстую книгу.
— Сколько возьмете с меня? — полезла старуха за деньгами.
— Перемолка ничего не стоит, — ответил мельник. — Но вот здесь ты должна поставить свою подпись.
— Подпись? — перепугалась старуха. — Свою душу отдать в услужение дьяволу? Ну нет. Я набожная женщина и все же надеюсь попасть на небо.
— Что ты, бабка, — засмеялся мельник. — Какой дьявол? С этим у нас все чисто. Но в этой книге с точностью по дням и по часам записаны все прегрешения, какие ты совершила в жизни. Ты должна подписаться, что, когда перемелешься, повторишь их все снова.
Мельник посмотрел на опешившую старуху, заглянул в книгу и сказал насмешливо:
— С шестнадцати до двадцати шести лет записи идут густо, не по одной странице, к сорока годам поменьше, после сорока опять густо, ну а к старости — тут редко.
Старушка покачала головой и жалобно попросила:
— Нельзя ли там хоть кое-что повычеркнуть, милый господин мельник? Хотя бы только три строчки. Я скажу, какие. А то повторить все снова — это ужасно!
— Нет, — ответил мельник. — Только с таким условием работает мельница.
— Закройте вашу книгу, — недовольно сказала старуха. — Такая перемолка мне не подходит. Это все равно что переливать из пустого в порожнее. — И она побрела в родную деревню.
Когда старушка вернулась домой, вся деревня сбежалась смотреть на нее, помолодевшую.
— Бабушка, — удивлялись все, — вы такой и вернулись, какой ушли. Мельница изломалась или о ней все врут?
— Нет, не изломалась, и правду говорят о ней, — отвечала путешественница за молодостью. — Да не зря говорится: сколь ни мели, не получится из ржи пшеничная мучица.
Заржавленный рыцарь
Когда-то жил на белом свете жестокосердный рыцарь. Он беспечно проводил время на пирах и турнирах и никогда не подал милостыни ни одному нищему. Поздней осенью он возвращался в замок. На дороге к нему пристал нищий, который неотвязно бежал следом и канючил милостыню. Рыцарь долго не отвечал ему, но терпение у него лопнуло. Он остановил коня, подозвал нищего и, когда тот приблизился в надежде получить подаяние, влепил ему в щеку такую оплеуху, что бедняга кубарем полетел в канаву. Глядя, как он плюхается в холодной осенней воде, рыцарь расхохотался:
— Ну что, получил полновесный гульден?
Но Бог наказал злого рыцаря. С того дня его рука стала ржаветь, вся она — от кончиков пальцев до плеча — покрылась рыжей шелушившейся ржавчиной. Врачи, лекари и знахарки, к которым он обращался, оказались бессильны исцелить его недуг. Тогда он надел на руку перчатку, которую не снимал ни днем, ни ночью, чтобы никто не видел его позора. Он чаще стал задумываться над своею жизнью и круто изменил ее — оставил прежних друзей, пиры и турниры и женился на прекрасной кроткой девушке.
Молодая жена с удивлением заметила, что ее красивый благородный муж никогда не снимает с руки перчатку. Однажды, когда он крепко спал, она украдкой расстегнула перчатку и увидела ржавую руку. Она поняла, что тут кроется какая-то тайна. На другое утро она сказала мужу, что пойдет в лес, помолиться в часовне.
В лесу недалеко от замка возле небольшой часовни жил в келье монах-отшельник. Он не раз ходил в Иерусалим поклониться Святому Гробу, вел богоугодную строгую жизнь, молва о которой разносилась далеко. Из разных земель к отшельнику приходили люди за вразумлением и помощью.
Жена рыцаря поведала отшельнику о своем ужасном открытии и просила у него совета. Отшельник удалился в келью, долго молился там и, когда вышел, сказал:
— Много зла и несправедливости совершил твой муж. Он убивал людей, презирал нищих, гнал убогих. Любил только самого себя и свое тело. За это Бог наказал его. Сам он пока далек от полного раскаяния, ему может помочь молитва близких людей о нем, о его душе. Если ты пойдешь нищенствовать — босиком, в рваных лохмотьях, — если ты соберешь сто золотых гульденов и отдашь их в храм в пользу бедных, тогда Господь может смиловаться над этим грешником. Готова ли ты совершить такой подвиг?
— Я хочу этого, — сказала жена рыцаря. — Я перенесу все страдания и лишения, только бы избавить его от гнева Божия. Пока ржавчина захватила его тело, хуже будет, если заржавеет и его душа.
С этими словами жена рыцаря поклонилась отшельнику и пошла в лес. В лесу ей повстречалась собиравшая хворост старуха в старом лоскутном пальто и грязной рваной юбке. Пальто было такое старое, что лоскуты, из которого оно было сшито, давно стали одного цвета.
— Бабушка, — сказала ей молодая женщина, — если ты мне отдашь свои юбку и пальто, я охотно дам за них все свое золото и одежду.
— Стыдно, барышня, насмехаться над бедными людьми, — ответила старуха. — Я довольно пожила на свете и еще не видела человека, который менял бы богатую шелковую одежду на отрепье.
Жена рыцаря, не говоря ни слова, сняла с себя платье и подала его старухе.
— Что же ты собираешься делать в моей одежде? — суетливо переодеваясь, спросила старуха.
— Нищенствовать, бабушка, — ответила женщина, надевая на себя скверные лохмотья.
— Ну что же, — сказала сборщица хвороста, — лучше нищенствовать на земле, но получить награду на Небесах, чем благоденствовать здесь и не получить ответа у Небесных врат. Послушай, я научу тебя нищенской песне:
По белому свету скитатьсяИ сутками голодать.Слезами с тоской умыватьсяИ, где придется, спать.И, хлеб посыпая пеплом,Сказать спасибо тому,Кто в рубище этом ветхомПустит тебя к огню.Вот горькая нищих доля —Душою и телом скорбеть,Былинкой качаться в поле,Унылые песни петь.
— Какова? Чудесная песенка? — сказала старушенция и, накинув на плечи шелковую накидку, резво прыгнула в кусты. Она испугалась, что богатая чудачка передумает и заберет подарок назад.
А жена рыцаря побрела по дороге. Она устала и проголодалась. Навстречу ей попался зажиточный крестьянин, важный и дородный, который подыскивал себе служанку.
— По белому свету скитаться и сутками голодать… — дрожащим голосом запела молодая женщина и протянула руку:
— Дайте, добрый человек, корочку хлебца.
Крестьянин увидел, что, несмотря на лохмотья, это молодая и красивая женщина, и сказал:
— Зачем тебе нищенствовать? Я беру тебя в служанки. Ты получишь к Пасхе кулич, жареного гуся, а к Рождеству — один гульден и новую одежду. Ну что, по рукам?
— Нет, — возразила нищенка. — Богу угодно, чтобы я жила подаянием.
Крестьянин не ожидал отказа, рассердился и сказал едко:
— Богу угодно? Забавно. Ты что, обедала с Ним? Случайно не было чечевицы с сосисками за столом? А может быть, ты Его родственница, если так хорошо знаешь, что Ему угодно? Лентяйка! Ты не хочешь работать. Скройся с глаз, пока не получила колотушку!
Уже под вечер молодая женщина пришла в город. На главной улице лежали два больших камня. Она села на один из них, протянула руку и запела песню. Как вдруг на нее налетел нищий с костылем.
— Эй ты, грязная неряха, — гаркнул он, замахнувшись костылем. — Проваливай отсюда подобру-поздорову. Вишь, какая сыскалась ловкая. Отбивает моих клиентов. Я арендую этот угол. Проваливай поживей, а не то мой костыль загуляет по твоей спине, как смычок по скрипке.
Усталая, голодная и униженная поднялась жена рыцаря и побрела дальше. Много дней шла она, попрошайничая, пока не достигла чужой страны. В большом незнакомом городе она приютилась у церкви. Днем просила милостыню, а ночью спала на церковных ступенях. Кто подавал ей пфеннинг, кто швырял в подол юбки геллер, а кто бранился, как тот крестьянин. Миновало более полугода, когда она скопила первый гульден. Оставалось еще девяносто девять. Она подумала, что ей может не хватить всей жизни, чтобы собрать их. Но она еще усерднее молилась Богу о муже, тем более, что в это время у нее родился сын. Она оторвала от полы пальто широкую полосу, завернула в нее ребенка. Если он не засыпал, она пела ему колыбельную:
