Дж. Мотиер - Послание к Филиппийцам
Жить достойно благовествования — это неизбежная обязанность: это суть отечества, где стоит «Агнец как бы закланный» (Отк. 5:6), который стал средоточием всей жизни.
О трех обязанностях говорит Павел в этой главе: защита благовествования (ст. 7), чем были известны филиппийцы, проповедь Благой вести (ст. 13–18), столь очевидная в Риме, и, как необходимое украшение, — достойная жизнь (ст. 27; ср. Тит. 2:10). Именно в этом некоторые из христиан в Риме потерпели столь очевидную неудачу, и именно об этом необходимо было постоянно напоминать филиппийцам.
Все три обязанности в равной степени должны выполняться теми, кто любит Благую весть, но наибольшая ответственность лежит на тех, кто претендует на высокое звание «евангельского» христианина. Мы не преуспели полностью ни в одной из трех. Возможно, мы стремились защищать благовествование, но слишком часто портили дело резкой полемикой или надменной гордостью. Часто мы отдавали себя делу проповеди, и, к нашей радости, Бог отметил наши старания. Но отличаемся ли мы жизнью, достойной благовествования? Почему люди должны верить нашей защите дела Христова, не видя Христа в нас? Или обращать внимание на наш призыв к спасающему Христу, если они не видят плодов спасения и красоты святой жизни?
1. Единство — основа стойкости
Как подтверждение достойной жизни филиппийцев Павел особенно хотел услышать, что они стойко выдерживают нападки. Он сам ранее нашел Филиппы местом страдания, да и в целом апостольская церковь находилась под огнем, поэтому напоминание о том, что надо держаться стойко, было своевременным.
Итак, достойная жизнь это не «убежавшая от мира и закрытая в монастыре добродетель». Она — на виду и уязвима. Три необходимости следуют одна за другой: жить достойно, стоять твердо, быть едиными. Жизнь, достойная благовествования, подобна драгоценному камню в двойной оправе. Она заключена в оправу сопротивления враждебному миру, против которого должна стоять. Она способна на это благодаря своей второй оправе — единству церкви. Это наиболее важный момент в учении Павла, поэтому для ясности мы попробуем выразить его еще другим образом. Если мы рискнем перефразировать Павла, он говорит следующее: «Моя цель по отношению к вам состоит в том, чтобы вы жили достойно благовествования. Присутствую я или отсутствую, я хочу слышать о вас одно — что вы твердо выдерживаете нападки. Но помните вот о чем: стойкость, требующая непреклонной решимости со стороны каждого человека, есть общее дело всего сообщества. Стойкость требует от вас единства духа и души, вашей совместной борьбы за веру, которую вы все имеете».
Стойкость, таким образом, имеет своим основанием единство. Когда мы рассматриваем единство, о котором говорит здесь Павел, то обнаруживаем в нем четыре элемента. Вначале он говорит о нем как о единстве Духа: стоите в одном духе. Скорее всего, это следует понимать как указание на Святого Духа по двум причинам. С негативной точки зрения, если оно не относится к Святому Духу, то его очень трудно отличить от последующего слова «единодушно». Конечно, можно предположить, что Павел использует выражение подобное нашему выражению «сердцем и душой», то есть с полной отдачей и энтузиазмом, но повторение корня «один» («в одном духе… единодушно») противоречит этому. Похоже, что он перечисляет отдельные аспекты единства, которого он желает им. С позитивной точки зрения, фраза стойте в одном духе имеет параллель в 4:1, во фразе «стойте… в Господе». Общая направленность и смысл этого последнего выражения, в сущности, идентичны настоящим стихам, что делает параллелизм еще более знаменательным. В 4:1 непоколебимая стойкость филиппийцев основывается на Господе Иисусе. Он имеет их «в» Своем владении; они — получатели Его благодати; Он — объект их любви и веры и их общее личное и совместное достояние. Та же истина выражена словами «в одном духе», кроме того, здесь большее ударение падает на то, что Бог сделал и делает для них.
По учению Нового Завета, Отец — великий Архитектор спасения, Сын — Исполнитель, а Дух прилагает к отдельному человеку и к церкви блага, которые Отец запланировал, а Сын осуществил (ср. Еф. 1:4 и далее, 7,13 и далее; Тит. 1:2; 2:11; 3:5). И Павел, говоря об их единстве в Духе, привлекает внимание к благословениям, которыми их удостоил Дух, введший их в церковь (1 Кор. 12:13), возродивший к новой жизни (Ин. 3:5; Тит. 3:5) и обитающий в них в полноте божественной силы (Рим. 8:11). Их единство, таким образом, есть нечто свершенное Богом. Для христиан это твердо установленный факт, и, когда они видят враждебный мир и хотят понять, способны ли они — по отдельности или вместе — выдержать атаки с его стороны, Павел советует: «Помните, что Бог сделал для вас; живите и растите вместе в том благом, чем все вы сообща владеете во Христе».
Затем Павел сразу же переходит к разговору о единстве сердца и души: единодушно. Слово «душа» (psyche) относится к области привязанностей и нравственных усилий. Оно указывает на то, как мы воспринимаем какие–то вещи и как мы на них реагируем. Оно поднимает вопрос о том, что мы считаем ценным и что для нас является достойной целью в жизни. Это сердце, разум и воля, обозначенные одним словом, то, что мы день за днем переживаем как свой «внутренний мир». Другими словами, Павел призывает их к единодушию — единству чувств, решений и стремлений. Когда Павел писал эти слова, он не видел плодов от церкви, вдохновленной «единодушием». Многие христиане были очень далеки от такого единодушия с Павлом (Флп. 1:15–17). В предыдущем отрывке он учил нас, что реальное единство есть нечто иное, чем чувство единственности. Он предлагал перейти от разнообразия эмоций к единству миссии. Однако единство без взаимной любви, общих интересов и ценностей может быть таким же холодным, как брак по расчету. Пока оно остается единством только в самой сути и крепко держится лишь за то, без чего нет вообще никакого единства, ему далеко до того идеала, который Павел представляет сейчас церкви в Филиппах, когда убеждает ее членов сопереживать друг другу, быть едиными в чувствах, стремлениях и решениях.
Теперь он переходит к единству в действии: подвизаясь. Церковь, единая в своем деле, должна быть церковью без пассажиров. Есть ли единство там, где существует молчаливая или высказанная позиция: «Я согласен с вами, но ничего не буду для вас делать» или «Я согласен с вашими целями, но не пойду с вами осуществлять их»? Молчаливое согласие — это еще не единство; согласие не кооперация; одобрение еще не партнерство; недостатрчно просто не голосовать против.
Наконец, есть четвертый элемент единства, благодаря которому церковь непоколебимо стоит перед миром. Это единство в вере: за веру евангельскую. Эту фразу можно рассматривать двояко. С одной стороны, «вера» может означать действие — «верить» — и призыв к церкви приводить других к вере в Благую весть Христа; это касается прежде всего личного опыта. С другой стороны, мы могли бы понять «веру» как сущность, в которой определяется благовествование, и призыв «подвизаться за веру» — эквивалент призыву «бороться за истину». Но оба эти толкования не исключают одно другое. Они имеют общий знаменатель. Выступает ли церковь для того, чтобы привести других к вере, или рассматривается как общность людей, считающих определенные вещи истинными, оба значения согласуются в определении благовествования. Прежде чем кто–то начнет проповедовать и призывать других поверить, он должен знать, что проповедовать. Поэтому Павел возвращается здесь к своей четкой позиции, освещенной в стихах 15—18. Он подчеркивает то, что декларируется на всем протяжении Нового Завета: единство церкви — это единство в учении и опыте спасения.
2. Стойкость рождает убежденность
Сплоченная церковь способна противостоять самой грозной опасности. Павел, продолжая свое наставление, хочет видеть филиппийцев не боящихся (не страшитесь ни в чем) своих противников. Слово, переведенное как страшитесь (ptyromai), встречается только в этом месте греческого текста Библии и означает «неконтролируемый панический страх напуганных лошадей» [47]. Предостерегая церковь от такого страха перед враждебным миром, Павел выражает дважды подчеркнутый запрет: не… ни в чем.
Возможно ли это? Звучит неправдоподобно, однако мысль Павла ясна. Мир поднимается, демонстрируя спланированное наступление, чтобы полностью разгромить церковь, но она встречает его с неколебимостью скалы, просто потому, что она — сплоченная церковь. Слушая межденоминационные разговоры, нередко унылые и скучные, трудно предположить, что речь идет о таком важном в настоящий момент вопросе. А готовность многих евангельских групп держаться в стороне от более широкого единения, чем их собственный маленький круг, показывает недостаток настойчивости. Разумеется, Павел обращался к поместной церкви, когда утверждал, что сила местной общины окажется именно такой, как он здесь обещает, если она будет сплоченной. Но наш Господь Иисус имел более глобальные устремления в том же направлении, когда молился: «Да будут все едино… да уверует мир» (Ин. 17:21). К сожалению, мы воспринимаем разобщенность местных братств как обычное явление, а разъединенность в мировом масштабе — как норму, а потом удивляемся, почему, по большей части, церковь постоянно отступает перед противостоящим миром!
