Айзек Азимов - Земля Ханаанская. Родина иудаизма и христианства

К моменту смерти Саула Давиду было тридцать лет, и у него хватало амбиций. Он знал, чего хочет, и не церемонился при выборе средств. Ему уже удалось стать царем Иуды и обосноваться в укреп­ленной столице, одновременно утихомирив фили­стимлян. Следующий его шаг — стать еще и царем Израиля и получить в наследство власть Саула во всей полноте, но сделать это было непросто.

Даже если бы он смог победить жалкие остатки Израиля времен правления Эшбаала (Иевосфея) и одаренного военачальника Авенира в честной бит­ве, такая показная победа наверняка вызвала бы подозрения у филистимлян. Нет, Давид должен был достичь своих целей мирным путем, чтобы ни один его шаг не обеспокоил филистимлян, по край­ней мере, до тех пор пока Давид не обретет до­статочно сил, чтобы заняться ими. К счастью для Давида, Эшбаал (Иевосфей) поссорился из-за жен­щины со своим военачальником Авениром, и Авенир так разозлился, что решился на предательство, начав переговоры с Давидом.

Но у Давида и самого было одно дело, связан­ное с гаремом. В те времена, когда он был любим­цем царедворцев Саула, он получил в жены его дочь Михалу (Мелхолу). Когда Давид покинул двор изгнанником, объявленным вне закона, ее вернули обратно. Ныне же Давид стал царем Иуды и не собирался вести дела с Авениром до тех пор, пока израильский военачальник любым способом не вернет ему Михалу (Мелхолу). Причина этому была проста. До тех пор пока Михала (Мелхола) является его женой, он остается зятем покойного царя Саула и как зять может претендовать по зако­ну на израильский престол.

Авенир доставил Михалу (Мелхолу) и после этого заключил союз с Давидом, предположитель­но приведя с собой часть израильской армии, что­бы ощутимо ослабить Эшбаала (Иевосфея). По­кончив с этим, Давид позаботился, чтобы Авенир, уже предавший однажды своего царя, лишился возможности проделать это еще раз. Желание царя выполнил военачальник Иоав. Разумеется, Давид сокрушался по поводу этой смерти громко и у всех на виду — не хотелось же отказываться от услуг воинов Авенира или от союзника в лице израиль­тян, — но Иоав остался на службе у Давида.

Стало очевидно, что положение Давида укреп­ляется, и, случись теперь война с Израилем, Да­вид наверняка победит (если филистимляне позволят). Но до войны дело не дошло. Проблемы иудейского царя по-прежнему решались весьма удачно, поскольку два военачальника из окруже­ния Эшбаала (Иевосфея) убили израильского царя и принесли его голову Давиду. Теперь из­раильтяне остались без царя. Израильские ста­рейшины вряд ли испытали большое удоволь­ствие от того, что им пришлось обратиться к иудею, но они пошли на это. Смиренно явились они в Хеврон, где Давид в полном блеске своего величия удостоил их аудиенции. Смиренно по­просили они Давида править ими, и Давид удов­летворил их просьбу. В 991 г. до н. э. он стал царем не только Иуды, но и Израиля.

Давид в Иерусалиме

Объединенное царство, которым теперь стал править Давид, в Библии названо просто Израи­лем, но царство это никогда не было по-настоя­щему объединенным. Израиль, занимавший се­верные две трети территории, всегда осознавал, что он более умудрен опытом, что в нем преоб­ладает городской образ жизни, что он больше по площади и богаче по сравнению с неотесанной Иудой. И для него было унизительно находиться под властью иудейской династии. Каждое его дей­ствие в последующие годы доказывало это, и луч­ше всего мы, видимо, выразим такое неполноцен­ное слияние двух частей народа Давида, называя это государство Израиль-Иуда.

Давид понимал, как сложно удержать два этих народа вместе, и пытался найти способ их объеди­нить. Ему казалось, что вряд ли можно оставлять столицу в Хевроне, поскольку нахождение царско­го двора в иудейском городе всегда будет напоми­нать израильтянам, что ими правит царь-чужеземец.

Поэтому взор его упал на город Иерусалим, подходивший в качестве столицы по целому ряду причин. Во-первых, он стоял прямо на границе Израиля с Иудой, но никому из них не принад­лежал. Со времен прихода израильтян в Ханаан, два столетия назад, Иерусалим всегда находился в руках ханаанского племени иевусеев. Они по-прежнему жили там и со своей почти неприступ­ной скалы с одинаковой легкостью отбивали все попытки израильтян, иудеев и филистимлян за­хватить город. Именно благодаря столь прочно­му положению он отлично подходил для столицы.

Но как же взять Иерусалим? Самоуверенные иевусеи были твердо уверены, что смогут сопро­тивляться Давиду так же, как сопротивлялись прежним врагам. И все-таки Давиду удалось за­хватить этот город. Как именно, точно неизвестно, ибо библейские версии на этот счет кажутся очень запутанными. Возможно, Давид отправил отряд своих воинов через тоннель водоснабжения, кото­рый беспечные иевусеи оставили без охраны.

Во всяком случае, Иерусалим пал и сразу же был сделан столицей Давидова царства. Ему суж­дено было оставаться столицей потомков Давида и в грядущие столетия и стать главным городом еврейского народа навсегда. Фактически ныне он является святыней для трех важнейших религий.

Почему филистимляне ни во что не вмешива­лись, неясно. Библия нам не рассказывает. Веро­ятно, Давид, непревзойденный знаток тонкой дипломатии, всячески успокаивал их на протяже­нии тех лет, что ушли у него на интриги по ов­ладению израильским престолом. Даже когда он стал править Израилем-Иудой, ему, должно быть, удавалось убедить филистимлян, что он по- прежнему их верный союзник.

Но как только он захватил Иерусалим, при­шлось положить конец притворству. Он стал заво­евателем и, заняв самую прочную позицию на всей внутренней части ханаанской территории, стал слишком силен, чтобы кто-нибудь мог поверить его заверениям в лояльности. Наверняка филистимля­не приказали ему оставить Иерусалим как залог своей верности им, и наверняка Давид, дойдя до развилки, где их пути наконец разошлись, отказал­ся. Это означало, что надо воевать.

Хотя для филистимлян было уже слишком по­здно. Им следовало нанести удар до того, как Да­вид занял Иерусалим. Теперь он стоял во главе народа, который с его помощью обрел гордость. Кроме того, у него была армия под командовани­ем чрезвычайно опытного Иоава и других обучен­ных им военачальников. В двух сражениях южнее Иерусалима Давид разгромил филистимлян.

Еще одной характерной чертой стратегии Да­вида было то, что он никогда не пытался сделать больше, чем мог по собственным расчетам. Он не пытался взять города филистимлян. Это, несом­ненно, обошлось бы слишком дорого и не стоило того. Лучше было оставить филистимлян в покое и предоставить им в определенной степени право на самоуправление. Тогда они послушно призна­ли верховную власть Давида, согласились пла­тить дань и даже присылать своих надежных воинов для личной охраны царя.

Теперь, когда у Давида была своя столица и ему удалось справиться с филистимлянами, он обдумы­вал следующий шаг в объединении своего состоя­щего из двух частей царства. В столице необходим был объект всеобщего поклонения. С тех пор как филистимляне полстолетия назад разрушили Си­лом, у израильских племен не было главного свя­тилища. Но это вовсе не означало, что у них не было религии. Каждая община имела собственное место — священный холм или священную рощу, — где свершались необходимые обряды, которые дол­жны были принести плодородие земле и стадам и спокойствие людям. Однако такая религиозная де­централизация была в высшей степени опасна. Не­возможно сплотить людей в критический момент для обороны всей страны, если они озабочены в первую очередь защитой местных святынь.

Дело в том, что, хотя Силом и был разрушен, Ковчег Завета — святая святых — еще существо­вал. Он находился в Кириафиариме, куда был доставлен после рокового поражения израильтян при Афеке. Давид мог заслужить благодарность израильтян, отстроив заново Силом и возвратив ковчег на прежнее место, но не это было его це­лью. Он хотел, чтобы признание более высокой общенациональной идеи приглушило индивиду­альное самосознание израильтян и иудеев. По­этому он перенес ковчег в Иерусалим и опреде­лил ему место в святилище, устроенном возле дворца. Он приносил жертвы, возносил молитвы и руководил ритуальными танцами, став таким образом царем-первосвященником.

Разумеется, он назначил первосвященника как высшего религиозного деятеля нации, который мог все свое время отдавать заботам о ритуалах, но пре­дусмотрительно выбрал того, на чью преданность мог рассчитывать. Это был Авиафар, единствен­ный, кто выжил после резни священнослужителей, устроенной в Нобе Саулом. Отныне Авиафар был предан Давиду душой и телом.

Объединив нацию в политическом и религи­озном смысле, Давид почувствовал, что в силах теперь начать осуществление программы неприк­рытого империализма. Это не только послужит укреплению царства, но и сделает израильтян и иудеев вместе господствующей нацией, даст им общее ощущение победы. Одно за другим завое­вывал он царства, расположенные вокруг Хана­ана: Аммон, Моав и Эдом (Идумею).