В. Малягин - О жизни и чудесах Блаженной Матроны. Акафист
Как только собрали деньги, сразу поехали в Богородицк и там заказали икону «Взыскание погибших». Когда икона была готова, прислали об этом сказать. Потом взяли подсвечник с тремя свечами, взяли икону в киоте и понесли ее от Богородицка до самой церкви в Себено переносом с крестным ходом, с хоругвями.
Так и донесли до нашего села. Пешком шли, несли на руках, а не чувствовали тяжести, как перышко, и сама Матрона ходила встречать икону за четыре километра, ее вели под руки. Вдруг она говорит: «Не ходите дальше, теперь уже скоро, они уже идут, они близко». Она слепая от рождения, а все говорила, как видящая. «Вот – идут, через полчаса придут, принесут икону». И правда: через полчаса показался крестный ход. Здесь, на месте, где жители встречали икону, отслужили молебен и тогда только понесли ее до Себена. А Матрона то держалась за икону, то ее вели под ручки – она слепая, не видела ведь ничего. Когда принесли икону, опять молебен был, и икону поставили в нашем храме. Она там до сих пор стоит [11] .
Матрона предсказывала с семи лет, даже раньше. Когда ей было шесть-семь лет, мама однажды на нее заругалась: «Зачем крестик снимаешь? Замучила меня, слепая!» Матрона отвечает: «Мамочка, это ты слепая сама, у меня свой крестик на груди». Она рожденная с крестиком на груди. Когда мать увидела, говорит: «Милая дочка! Прости меня, а я-то тебя все ругала! Я и не видела у тебя такой крестик!»
Когда она начала предсказывать, людей очень много к ней стало ездить. Привозили лежачих. Здесь ночует ночь и едет назад здоровый. Она большая была помощница!
А со мной был вот такой случай. Я, конечно, не помню, мне было тогда девять месяцев. Колдовство – оно и сейчас есть, и тогда было. Мне «сделала» тетка родная: в люльке посмотрела, погладила – и у меня ножки согнулись в коленках. Пришла мама с работы – ребенок грудь не берет, кричит во всю глотку, лежит задрав ноги, будто их скрутило, подогнуло к груди. Никак их мне не могли распрямить, в девять месяцев не вставала на ножки совсем. Матроны тогда не было, она была в Москве. Дядя поехал за ней и привез ее в Себено. О приезде Матушки сообщили родные. Мама моя тут же побежала к Матроне. Она жила от нас домов за восемь. Хожалка была недовольна: «Вот, не дадут поспать». А мать говорит: «Дарья, не твое это дело. Ты знаешь, сколько она спит». А Матрона сказала: «Приноси, приноси, Аксиньюшка. Люлечку вынеси на ветерок, пускай лежит на улице люлечка, а с девочкой приходи ко мне». Матрона читала надо мной часа два. Я у нее на груди заснула. Матрона говорит: «Клади ее на чистое место, да все покропи водой – люлечку, весь дом». Положили меня на стол, люлечку принесли. Матрона воды дала, покропила все водой, положила меня в люльку. И вот, когда я в люльке зашевелилась, мама подошла и взяла меня. К столу поднесла, посадила. Уже я сижу, и ножки опущены. Потом я скинула с колен одеяло и встала на ноги. Улыбаюсь родным братьям (у меня три брата было). Все обрадовались, ну а я засмеялась и уже стала ходить. Так за сутки я сделалась здоровой. Вот какая помощница была наша Матушка! Мама все время к ней ходила, еще молодая. В Москву ездила, когда уже Матрона уехала из деревни. И все время она помогала маме.
А еще был такой случай. Пришли к моей бабушке две женщины и пошли к Матроне на исцеление. Одна с верой шла, а другая – с хитростью. Пришли они к Матушке. Одну она приняла, дала воды, а другой даже и воды не дала. «У меня, – говорит, – водички для вас нету». Приходят они обратно от Матушки, а моя бабушка говорит: «Ой, миленькая, я вам дам водички, у меня есть Матронина водичка!» Она их накормила, этих старушек, чаем напоила, и стали они собираться. А бабушка вспомнила и говорит: «Подожди, я тебе сейчас водички налью». Только налила водички, поставила на столик: «Вот, возьмешь». И тут же бутылочка пополам раскололась, и водичка разлилась. Тогда бабушка моя зашумела: «Ой, что же я сделала! Зачем я дала тебе воды-то!» Побежала к Матроне. А Матрона, только та входит, говорит: «Иди, иди! Я тебе сейчас покажу, как моей водичкой распоряжаться! У меня у самой воды разве нету? Раздобрилась, дала! Что, дала ей воды-то?» – «Нет, Матушка, не дала. Бутылка лопнула…» – «Я и знаю, что лопнула! У нее и в руках-то не должна моя водичка быть».
Мать все время к ней ходила, а отец-то не ходил. Все знали Матушку, все приходили с какими-то нуждами, заботами. С кем что-нибудь «сделают» – к ней идут. Даст воды – все исцеляются.
Потом она уехала из деревни в Москву, но навещала все равно, из Москвы ездила. Или вызовут, или сама приедет – соскучится по дому, по матери.
Вот пришлось мне как-то ехать к Матроне; это еще в первый раз. А до этого видела я ее во сне: она сидит в черном платье, волосы на рядок и ручки так вот спущены. Такой я ее увидела во сне. Встаю и говорю: «Мама, я видела Матронушку». «А какая она была?» – «Вот такая. Ручки маленькие, полненькие такие, пушистые волосы на прямой рядок, черное платье с белыми мушками». И точно, я ее увидела такой, когда мне пришлось к ней поехать. Я ей говорю: «Маменька, я тебя во сне видела такой». А Матушка говорит: «А ты ведь галдела матери две недели, вот я тебе и привиделась».
Вот какая наша Матрона была, и все-то она знала. Бывало, только зайдешь – уж она говорит из своей комнаты: «Это наши, наши соскучились по мне, открывай скорее!» Вот какая она была прозорливая! Или придут к ней за двести километров. Идут, а по дороге о своем думают. Только они зайдут к ней, а она им говорит: «Вот у вас такие-то дела, вот что». Говорила и даже по имени называла.
А еще вот какой случай был. Приехал мой брат из Москвы к матери. И вот повели мы с ним корову продавать в Москву, на Белорусский вокзал, а оттуда – в Жаворонки. Мы прошли километров тридцать, когда обнаружили, что брат обронил где-то документы: и свои, и мои, и коровьи – все растерял. Он говорит: «Я сейчас застрелюсь! Куда мне деваться?» А я назвала брата старшего дураком. «А как же мы теперь пойдем?» – «Будем Матрону просить, она нам поможет, с нами пойдет». Вот это Матушка! Давала нам путь и давала нам дом, где ночевать. До Москвы шли десять дней. И вот как ночевали: Матрона покажет, где дом, мы стучимся – и нас принимают. Мысленно показывала, конечно. Я брата спрашиваю: «Где ночевать-то будем?» Он говорит: «Вон дом за огородами, с голубой крышей». Туда пошли, постучали, хозяева нас пустили и ночлег дали. А когда патрули приходили, то они отвечали: «Чужих у нас нет, только брат с сестрой приехали». А у нас документов-то не было! А они нас не спрашивали, принимали как родных. И так всю дорогу было. Вот, за десять дней мы дошли, корову привели, все благополучно. Брат дивится: после войны патрули были, везде останавливали, но нас нигде не остановили. Я брату говорю: «Ты видишь, какие чудеса!» Он говорит: «Вижу, Нюра». Потом я говорю: «Вот вернемся в десятом или одиннадцатом часу, поедешь к Матрюше?» – «Поеду».Пришли мы с братом к Матроне, еще дверь не открылась, а слышим ее голос. Хожалка открывает, а она смеется: «Пускай, пускай их, это свои. Я, слепая, всю дорогу с ней корову за хвост вела. Веди ей корову, да дай ей дом, да ночлег у хороших людей! Вот когда я тебе понадобилась-то! С языка меня не спускала!» А брату говорит: «Как это сестра моложе тебя, а дураком назвала?» Брат потом говорил: «У меня волосы дыбом встали, ведь она с нами не шла, а все знает!» Тогда брат спрашивает у Матроны: «Что же мне теперь делать – все документы потерял». – «Твои документы стоят всего десять рублей. Ничего тебе не будет». Вот поблагодарили мы Матушку! Какая она правильная, какая вера глубокая была! Богодарованная!
Много раз я к ней ездила. Однажды поехала с двоюродной сестрой. Я с Матушкой говорила, она надо мной читала. А двоюродная сестра молчит, язык – как прирос во рту. Матрона ей говорит: «Что язык убрала! Дома только ругаться матерным можешь, а тут примолкла!» Сестра помолчала и отвечает: «У меня язык куда-то ушел, я не могу говорить». Она спросила только про мужа, но Матрона ей сказала: «Думай сама». Сестра испугалась и ничего больше не спросила: ни про мужа, ни про брата. Они не пришли после с войны. Матрона же говорит: «Брат твой живой, и мужа твоего все время поминаю, муж тоже живой». Так все и оказалось. Брат потом еще много раз ко мне приезжал.
А еще как-то я поехала к ней постом, незадолго до ее смерти. Она мне говорит: «Ты не бойся, войны теперь не будет. Мы ляжем так, а встанем по-другому». – «А как по-другому?» «Мы, – говорит, – перейдем на сук». Я говорю: «Матушка, я не знаю, что это за сук?» – «Соха, на соху перейдем». Я говорю: «А куда же трактора денутся?» – «О-о, трактора!» Она просто сказала: «Будет соха работать, и будет жизнь хорошая. Мы еще пока не дождались таких времен. Ты не умрешь и все это увидишь». Вот, буду ждать.
Да, вот как она еще говорила: «Войны не будет, без войны все умрете, жертв много будет, все мертвые на земле будете лежать. А еще я вам скажу: вечером все будет на земле, а утром восстанете – все уйдет в землю. Без войны война идет».
Много раз Матрону хотели арестовать. Однажды пришел милиционер ее забирать, а она ему говорит: «Иди, иди быстрей: у тебя несчастье в доме». Он послушался, поехал домой, а у него жена от керогаза обгорела. Но он до больницы ее довез все-таки живую. Приходит на работу утром, а ему говорят: «Ну что, слепую забрал?» А он отвечает: «Слепую я забирать никогда не буду. Если б слепая мне не сказала, я б жену упустил, а тут я жену все-таки в больницу свез». Матрона ему тогда сказала: «Поезжай скорее, у тебя дома несчастье, а слепая от тебя никуда не денется. Я сижу на постели, никуда не хожу».
