Рудольф Штайнер - Пятое Евангелие
Эти странствия длились дальше вплоть до внутрь в двадцатый, двадцать второй, двадцать четвертый год. Это были всегда огорчения, которые он ощущал в своей Душе, когда он итак видел царение демонов, как бы приподнесенных Люцифером и Ариманом демонов и видел, как Язычество во многих отношениях даже так далеко было донесено, чтобы принимать демонов за Богов, да даже в отображениях идолов иметь образы диких демонических сил, которые были привлечены этими образами, этими Культовыми действиями и переходили в молящихся людей, молящиеся люди, которые в доброй вере участвовали в этом, делались одержимыми. Это были горькие опыты, которые Иисус из Назарета должен был так делать. И эти опыты пришли к некому определенному окончанию примерно в двадцать четвертом жизненном году. Здесь имел Иисус из Назарета то переживание, которое примкнуло себя, как некое новое, бесконечно тяжелое переживание, к другим о разочаровании через Батх-Кол. Я должен, так как я ведь это переживание Иисуса из Назарета также имею рассказать, сказать, что я сегодня еще не есть в положении выдать, в каком месте его путешествий это событие привнеслось. Сцену саму в некой высокой степени правильно расшифровать не было мне возможно. Кажется мне, однако, что эта сцена привнеслась при неком странствии Иисуса из Назарета вне Палестины. Но я не могу сказать это с определенностью, должен, однако сообщить эту сцену.
В некое место итак пришел Иисус из Назарета в двадцать четвертом году своей жизни, где было некое языческое Культовое место, при котором жертвовали некому определенному Божеству. Кругом вокруг однако был только опечаленный, всякими страшными Душевными и вплоть до в телесное идущими болезнями, одержимый народ. Жрецами было это Культовое место давно покинутое. И Иисус слышал народ плачется: Жрецы нас покинули, благословения жертвы не снисходят на нас вниз и мы прокаженны и больны, мы отягощены и обременены, потому что нас жрецы покинули. - Иисус видел с глубокой болью этих больных людей; ему плакался этот обремененный народ и некая бесконечная Любовь к этим обремененным людям воспламенилась в его Душе. Из этой бесконечной Любви, которая ожила в его Душе, народ кругом вокруг нечто заметил; это должно было сделать некое глубокое впечатление на жалующийся народ, который своими жрецами и, как он верил, также своими Богами был покинут. И теперь возникло, можно бы сказать как за один мах (Schlag), в сердцах большинства этого народа нечто, что внутри пришло к выражению, что люди говорили, распознавая выражение бесконечной Любви в облике Иисуса: Ты есть новый, нам посланный жрец. - Они понуждали его к жертвенному алтарю, они установили его на языческий алтарь и они ожидали, да они требовали от него, чтобы он исполнил жертву, с тем чтобы благословение их Бога пришло на них.
И в то время, как это свершалось, в то время, как его народ вознес на жертвенный алтарь, здесь упал он как мертвый, его Душа была как отрешенная и народ, который кругом вокруг верил, что его Бог опять пришел, увидел страшное, что тот же самый, кого они считали за нового, с Небес посланного жреца, как мертвый упал. Отрешенная Душа Иисуса из Назарета, однако, она чувствовала себя возвышенной в Духовные царства, она чувствовала себя как установленную в область Солнечного бытия. И теперь слышала она, как из сфер Солнечного бытия, звучали слова, как эта Душа их раньше внимала через Батх-Кол. Но теперь был Батх-Кол превращенным, ставшим нечто полностью другим. Голос приходил к нему также с совсем другого направления и то, что Иисус из Назарета теперь внимал, это можно, если переведя в наш язык, совместно схватить в словах, которые мне в первый раз позволено было сообщить, как мы за недолгое время заложили осново-камень для нашей Дорнах-овской постройки (Dornacher Bau) (#25).
Существуют ведь оккультные обязательства! И следуя некому такому оккультному обязательству я тогда сообщил, что через превращенный голос Батх-Кол Иисус из Назарета внял в тот раз, как это свершилось, что я теперь равно рассказал. Внял Иисус из Назарета слова:
Аминь (АУМ) (#26)
Царят Лукавые
Порождают себя отвязанной Я-самостью
От другим задолженного Самости-долга
Переживаются в ежедневном Хлебе
В котором не царит Небес Воленье
В котором Человек себя отделил от Их Царства (#27)
И забыл Их Имена
Своих Отцов в Небесах
Amen (AUM)
Es walten die Ьbel
Zeugen sich lцsender Ichheit
Von andern erschuldete Selbstheitschuld
Erlebet im tдglichen Brote
In dem nicht waltet der Himmel Wille
In dem der Mensch sich schied von Eurem Reich
Und vergaЯ Euren Namen
Ihr Vдter in Himmeln.
Никак по-другому как так, могу я перевести в немецкий язык то, что как превращенный голос Батх-Кол в тот раз было внято Иисусом из Назарета. Никак по-другому как так! Это были эти слова, которые Душа Иисуса из Назарета принесла назад, как она опять пробудилась из обморока, через который она чувствовала себя отрешенной при том равно изложенном проишествии. И как Иисус из Назарета опять пришел в себя и направил вокруг глаза на множество отягощенных и обремененных, которые вознесли его на алтарь, здесь убежали таковые. И как он ясновидческому взору позволил изогнуться вдаль, мог он его только направить на толпу демонических обликов, демонических сущностей, которые все были связаны с этими людьми.
Это было второе значимое событие, второе значимое окончание в различных периодах Душевного развития, которое Иисус из Назарета проделал со своего двенадцатого года. Да, мои дорогие друзья, события, которые так сказать через свою душевностную сущность устанавливают Душу только в благословенное настроение, таковые не были это, которые на Душу подрастающего Иисуса из Назарета делали величайшее впечатление. Научиться узнавать должна была эта Душа бездны (Abgrьnde) человеческой природы уже в так юные годы, прежде чем наступило событие Иордана.
И с этого путешествия пришел Иисус из Назарета домой. Это было около того времени, как отец, который оставался дома, умер примерно в двадцать четвертом жизненном году Иисуса из Назарета. Как Иисус пришел домой, здесь имел он в Душе живо колоссальное впечатление демонических действий, которые погрузились во многое, что жило в древней языческой религии. Как это, однако, всегда есть, что известные ступени высшего познания достигают только через то, что учаться узнавать бездны жизни, так было это в известном способе также у Иисуса из Назарета, что он - у некого места, которое я не знаю - около своего двадцать четвертого жизненного года вокруг через то, что он так бесконечно глубоко созерцал в человеческие Души, в Души, в которых как сконцентрированна была вся Душевная плачевность человечества тогдашнего времени, также особенно стал углублен в мудрость, которая все-таки как раскаленное железо пронизывает Душу, но также делает Душу так ясновидческой, что она может прозревать светлые Духовные широты. И через то, что он внимал превращенный голос Батх-Кол, был он также как превращенный. Так был он в относительно-мерно юные годы одержим спокойным, пронизывающим Духовно-читающим взором (Gestesleseblick). Иисус из Назарета стал неким человеком, который созерцал глубоко в тайны жизни, который так мог созерцать в тайны жизни, как прежде никто на Земле, потому что никто прежде так как он не мог рассмотреть вплоть до какой степени может восходить человеческая бедственность. Сначала он увидел, как можно потерять почву под ногами через голую ученость; затем он пережил, как древние инспирации ушли потерянными; потом он увидел, как культы и жертвенные действия, вместо того, чтобы принести людей в связь с Богами, выколдовывали всяких демонических сущностей, которые делали людей одержимыми собой и их (людей) через это привносили в Душевные и телесные болезни и бедственность всякого рода. Наверняка никто на Земле всю эту плачевность так глубоко не созерцал как Иисус из Назарета, никто не имел то бесконечно глубокое ощущение в своей Душе как он, как он созерцал тот, одержимый демонами народ. Наверняка никто не был на Земле так подготовлен к вопросу: Как, как может расширение этой плачевности на Земле быть сделано остановленным?
Так был Иисус из Назарета не только оснащен взором со знанием мудреца, но в известном способе через жизнь стал посвященным. Это научились узнавать люди, которые в то время совместно вступали в некий известный орден, который ведь известен Миру, как Ессеевский одрен (Essдerorden). Ессеи были люди, которые лелеяли некий род тайного служения и тайного учения у определенных мест Палестины. Это был некий строгий орден. Тот, кто желал вступить в орден, должен был по меньшей мере один год, в большинстве, однако, больше лет проделывать строгие испытания. Он должен был показать через свое поведение, через свою благонравность, через свое служение напротив высшим Духовным могуществам, через свое чувство для справедливости, человеческого равенства, через свое чувство неуделения внимания внешнему человеческому имуществу и подобного этому, что он был достоин, чтобы быть посвященным. Если он затем был принят в орден, тогда существовали различные степени, через которые восходили к той жизни Ессеев, которая была определена с некой известной отделенностью и обособленностью от остального человечества, в некой строгой монастырской дисциплине и через известные очистительные устремления, через которые желали устранить все недостойное телесного и Душевного рода, чтобы приблизить себя к Духовному миру. Это выражается уже в некоторых символических законах Ессевского ордена. Расшифрование Акаша-Хроника показала, что название Ессей происходит или в любом случае совместно связано с иудейским словом Ессин (Essin) или Ассин (Assin). И это означает так нечто как черпак (Schaufel), черпачок (Schaufelchen), потому что Ессеи как единственный символический знак постоянно носили некий маленький черпак как обозначение, что в некоторых сообществах ордена вплоть до сегодня сохранилось. В известных символический обычаях выражалось также то, что Ессеи желали: что им не позволено носить при себе никаких монет, что им не позволено проходить через некие ворота, которые были окрашены или в чьей близи были образы-рисунки. И потому что Ессевский орден в тогдашнее время в неком известном способе был тогда также внешне признан, сделали в Иерусалиме особые ворота, неокрашенные ворота, так чтобы также они могли идти в город. Ибо если Ессей приходил к неокрашенныем воротам, должен он был всегда опять поворачивать назад. В самом ордене существовали древние пра-возвещения (Urkunden) и традиции, о содержании которых члены ордена строго умалчивали. Им позволено было учить, но только то, что они внутри ордена учили. Каждый, кто вступал в орден, должен был свое имущество отдать ордену. Число Ессеев тогда ко времени Иисуса из Назарета было неким очень большим, примерно от четырех вплоть до пяти тысяч. Со всех мест тогдашего Мира совместно сходились люди, которые посвящали себя строгим правилам. Они каждый раз, когда они где-нибудь далеко, в Малой Азии или еще дальше, имели некий дом, дарили таковой Ессевскому ордену и орден получал повсюду небольшие имения, дома, сады, да дальние пашни. Никто не был принят, кто не дарил все, что становилось Ессеям общим имуществом. Все принадлежало всем, никто отдельный не имел владения. Некий, для наших взаимосвязей чрезвычайно строгий закон был такой, что некому Ессею было позволено поддерживать с имуществом ордена всех нуждающихся и обремененных людей, только не тех, которые принадлежали своей собственной семье.
