Романо Гуардини - Господь

Здесь вновь подхватывается, преобразуется и продолжается длинная цепь событий. Что-то уже изменилось в Петре. На вопрос: «Любишь ли ты Меня больше, нежели они?» он уже не решается, как вероятно сделал бы раньше, ответить просто «да», но говорит сдержанно: «Господи, Ты знаешь, что я люблю Тебя». Когда вопрос повторяется затем во второй и в третий раз, он понимает в чем тут дело: Иисус призывает загладить свою троекратную измену. Но вместе с тем подтверждается сказанное в Кессарии Филипповой: он должен оставаться фундаментом, прочным как скала, и хранить ключи от царства небесного, и быть пастырем для овец и агнцев всего стада Господня. Все, что было, остается – и Иисус, и Петр, и все случившееся – но преобразуется и освящается... О том, в какую жертву это переходит, говорят последние слова. Как много страшных воспоминаний связано с ними! Тому, кто пишет – Иоанну – почти сто лет, и к этому времени прошло уже тридцать лет с той поры, как слова эти исполнились и Петр, вслед за своим Господом, умер на кресте в Риме.

За этим следует одно сообщение – совсем короткое, но настолько насыщенное воспоминаниями и тайной, что в нем трудно ориентироваться. Как мы уже сказали, Иоанн в глубокой старости вспоминает то, что происходило много лет назад. Он видит перед собой Петра – пристыженного, полного раскаяния, но вновь повеселевшего, так как Господь простил его: Иисуса, предрекающего ученику, что произойдет с ним впоследствии... И вот Петр – и в этом опять он весь – оборачивается, смотрит на Иоанна и спрашивает: «Господи! а он что?». И несмотря на всю дружбу, связывающую его с Иоанном, мы слышим в этом быстром вопросе призвук ревности. Старец же, говоря о себе самом, приоткрывает тайну своей жизни, называя себя учеником, «которого любил Иисус и который на вечере, приклонившись к груди Его, сказал: Господи! кто предаст Тебя?» Спросил же он об этом по просьбе того же Петра (Ин 13.22-25). В ответ Петру Иисус говорит: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до этого? ты иди за Мною. И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет. Но Иисус не сказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до этого?» (Ин 21.21-23).

Почему эти слова так глубоко трогают нас? Иоанн – исключительный человек. Он не открывает великой тайны любви между ним и Господом, и не говорит, что означают Его слова, а просто приводит их. Их поняли неправильно, будто бы он не умрет, как Илия не умер, но был вознесен на небо. Нет, говорит Иоанн, этого Он не сказал, Он сказал только: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того?» Есть какая-то пронизанная вечным сокровенность в том, как говорит об этом глубокий старец, не раскрывая тайны произнесенных слов, а только повторяя их еще раз, старательно и точно... Это тот же Иоанн, который описал, как Господь ходит по земле, и создал потрясающие образы вечного Христа – Сидящего на престоле, Всадника на белом коне, Агнца, снимающего печати с книги (Откр 4.2; 6.2; 5.6-7).

И в других местах прослеживается то же самое: все, что было, сохраняется, но переводится в иную плоскость. Рассказывается, например, что Иисус приходит с учениками в Эммаус; они приглашают Его войти в дом вместе с ними, и Он садится с ними за стол. Тут Он берет хлеб и преломляет его, – они узнают Его и Он исчезает. Как они узнали Его? Не по тому, что Он имел обыкновение преломлять хлеб, – это было право хозяина и почетного гостя, – но по тому, как Он держался: обычно Он так преломлял хлеб, так смотрел и излучал ту же доброту... И в это мгновение Он исчезает. Привычная внешняя сторона сохранилась, и Он уносит ее с Собой в область неведомого (Лк 24.29-31).

На озере Он спрашивает Своих, есть ли у них еда, повелевает им закинуть сети справа от лодки, затем ест и беседует с ними – ведь мы уже столько раз видели Его разделяющим трапезу и беседующим со Своими! И разве не слышали мы уже и о том, что после того, как они бесплодно проработали всю ночь. Он велел им закинуть сети, и улов оказался таким обильным, что они едва вытащили его на берег (Лк 5.4-7)?

В последний час, незадолго до Его вознесения на небо, ученики спрашивают: «Не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» «Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян 1.6-7). Ученики все еще такие же, какими были. Когда Он ходил по земле, они Его не понимали – и теперь они все так же не понимают Его. Прежде это непонимание было Его величайшим горем, – вспомним хотя бы эпизод на озере, когда они переправлялись на другой берег и Он, погруженный в Свои мысли, целиком еще занятый фатальным ослеплением и ненавистью противников, внезапно сказал: «Смотрите, берегитесь закваски фарисейской и закваски Иродовой». Они же, «рассуждая между собой», говорили: это значит, что хлебов нет у нас. Иисус, уразумев, говорит им: что рассуждаете о том, что нет у вас хлебов? Еще ли не понимаете и не разумеете? Еще ли окаменело у вас сердце? Имея очи, не видите? Имея уши, не слышите» (Мк 8. 15-18)? Теперь то же непонимание проявляется опять. Но Он уже не поучает их, а только призывает к спокойствию. Все осталось по-прежнему, только совершился переход от тревожной спешки страдных лет к великой невозмутимости вечного бытия. По-прежнему Он встречает непонимание и сопротивление – и, однако,все изменилось.

Можно, пожалуй, задаться вопросом: в чем, собственно, смысл Его таинственного пребывания на земле после воскресения? Почему Он не сразу ушел к Себе? Что происходит в эти дни?

Если предположить, что воскресение, и время, последовавшее за ним, были только порождением ущемленного религиозного сознания, легендой или мифом, то как протекали бы эти дни в таком случае? Они были бы полны мощи и силы Освободившегося. Некогда гонимый, а ныне – господствующий, сокрушил бы противников, воссиял бы в храме, повелел бы воздать ученикам высшие почести и прочее, как это всегда происходит в мечтах ущемленных людей. Кроме того, Он посвятил бы учеников в дивные тайны, показал бы им небесные мистерии, открыл бы им будущее, возвестил бы начало и конец всех вещей. Вот как это выглядело бы. Но ничего подобного не происходит. Никакие тайны не открываются. Ни в какие мистерии их не посвящают. Никаких чудес не происходит, кроме самого Его преображенного существования, – разве только чудесный улов рыбы, но нечто подобное случалось уже и раньше... Что же происходит? Что-то едва заметное: осмысливаются минувшие годы. Подтверждается то, что было. Реальность прошлой жизни переносится в иную область. Эти дни – время перехода.

И они нужны нам для нашей веры. Когда мы обращаемся к великим образам Вечного Христа, когда думаем о Том, Который восседает на престоле одесную Отца, о Том, Который придет судить живых и мертвых. Кто царит в Церкви и в душах, Кто вырастает из глубин призванного Богом человечества, «доколе не придет» в меру полного возраста (Еф 4.13), и вместе с тем устремляется к нам от начала времен, пока не придет день, когда все будет объято вечным бытием, – то столь величественные картины могут затмить в наших глазах земной образ Господа. А этого не должно быть. Все держится на том, что вечный Христос – это также и Иисус того времени, что безграничность Духа неразрывно связана с местом, способом и временем искупления. В описании Христа в Апокалипсисе есть одна деталь, которая это выражает. Там сказано: «Стоял Агнец как бы закланный», но Он жив (Откр 5.6 ср. 1.18). Земная судьба влилась в вечное бытие. Смерть превратилась в вечную жизнь. Но существует опасность, что этот смысл свершившегося останется нераскрытым, как непонятны порой руны древнего рисунка. Время от Воскресения до Вознесения – время постижения тайн. Все, что произошло во времени, содержится в вечном образе. Каждый раз, когда мы слышим слово, сказанное Им, или припоминаем событие того времени, мы должны сознавать, что речь идет о действительности, которая есть теперь и всегда. Восседающий на престоле вмещает в Себя все бывшее как вечную действительность.

Последние речи Иисуса излагаются в пяти главах Евангелия от Иоанна, с тринадцатой по семнадцатую. В них есть некоторые фразы, которые, может быть, ускользнули при чтении от нашего внимания, а возможно, вызвали у нас удивление или ощущение тайны. Вместе с тем они полны глубокого смысла. В частности, там сказано: «Вы слышали, что Я сказал вам: иду от вас и приду к вам. Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу; ибо Отец Мой более Меня» (Ин 14.28). «Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне. А также и вы будете свидетельствовать, потому что вы с начала со Мною» (Ин 16.26-27). «А теперь иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь? Но от того, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше. Но я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы я пошел; ибо если Я не пойду, то пошлю Его к вам. И Он, придя, обличит мир о грехе и о правде и о суде» (Ин 16.5-8). «Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу» (Ин 16.28). «Ныне уразумели они, что все, что Ты дал Мне, от Тебя есть. Ибо слова, которые Ты дал Мне, Я передал им, и они приняли и уразумели истинно, что я исшел от Тебя, и уверовали, что Ты послал Меня (Ин 17.7-9). Я уже не в мире, но они в мире, и Я к Тебе иду. Отче Святый! Соблюди их во имя Твое; тех, которых Ты дал Мне, чтобы они были едины, как и Мы. Когда Я был с ними в мире, Я соблюдал их во имя Твое; тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется Писание. Ныне же к Тебе иду, и сие говорю в мире, чтобы они имели в себе радость Мою совершенную» (Ин 17.11-13).