Архимандрит Савва (Мажуко) - Апельсиновые святые. Записки православного оптимиста
Воскрешение Лазаря. Эскиз. 1899–1900. Худ. Михаил Нестеров
Плачущий Христос. Это очень дорогие слезы, потому что Бог оплакивает не Иерусалим, не гибнущий Израиль, не самого Себя и Своё предстоящее страдание – Он плачет о каком-то Лазаре. Незначительный, ничем иным себя не проявивший человек, известный лишь тем, что дважды умер и дружил с Богом. Один из несчетных миллиардов живших, живущих и намеревающихся жить, а потом и умереть – маленьких, безымянных, обычных людишек; не гениев, не императоров, не философов, а просто чьих-то братьев, сыновей, друзей. Страшную тайну открывает нам евангелист Иоанн о Христе: Он любит своего друга, знает, что он умрет, позволяет ему умереть и оплакивает его смерть.
Мы привыкли повторять: Бог есть Любовь. Бог любит меня, и этих малышей, и старушек, и ужасного толстого тенора, что вечно не добирает. Любит. А знает эта Любовь, что я умру, именно я, его любимый брат и сын и друг? Знает. И плачет. И страшится вместе со мной. И позволяет мне пройти этим грустным «путем всей земли» (3 Цар. 2:2), который прошел Сам и знает, что это такое на Своем опыте. Почему же я должен умереть? Почему это должно произойти именно со мной? Может ли кто-нибудь ответить на этот вопрос? Мудрые предпочитают молчание. Даже Лазарь молчит. Вот это острый и мучительный вопрос: почему молчит Лазарь? Почему все, кто умирал по-настоящему, хранят молчание, не пускаются в красочные описания мук или обителей утешения? И Господь тоже не дает ответа. Он просто предлагает довериться Ему, пройти Его путем. И не только мою жизнь и мою смерть доверить Ему, но и жизни и смерти тех, кто мне дорог, и я знаю, что если кому и можно доверять, то это Он – Бог, Который может плакать. Он болеет и умирает с каждым, любя каждого сильнее всех остальных.
Лазарь не просто умер. Он начал разлагаться. Есть на свете процессы необратимые. В мертвое, распавшееся тело не может вернуться жизнь. Но жизнь вернулась, и тление обратилось вспять. Бог окликнул своего друга по имени: «Лазаре, гряди вон!» Как это, наверное, страшно и радостно – услышать Бога, зовущего тебя по имени. Мой Автор и Создатель, выдумавший меня, полюбивший меня, сочинивший мне имя, – кличет, зовет меня, и может ли кто-то не отозваться? Как здорово однажды услышать свое имя из уст Бога! Не надо никаких иных средств, чтобы пробудить от самого смертельного сна, от могильной дремы, – пусть Бог назовет тебя, потому что жить – это откликаться на голос Бога. От этого голоса всё становится на свои места, исчезает любой обман и морок. Голос Бога не спутаешь ни с чем. Как бедная Мария, заплаканная и одинокая, узнала Воскресшего Христа, только когда Он назвал ее по имени. Она-то думала: вот садовник ходит по этому грустному саду – нищий и бесприютный, как я, – он поймет меня, подскажет, где искать мертвого Бога.
– Мария!
«Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни! – что значит: Учитель!» (Ин. 20:16).
Мы все слишком знаем, когда было Воскрешение Лазаря, какое значение оно имеет в евангельской истории, известно, что это «вызывающее» чудо окончательно укрепило решение иудеев предать Христа на смерть. А еще это была маленькая репетиция восстания от смертельной дремы каждого из нас – божьих детей, друзей и братьев. В детстве мама будила меня словами: «вставай, соня, Царство Небесное проспишь». Это ее так бабушка научила. И, укладываясь спать, погружаясь в свой последний сон, я буду думать: не проспать бы Царства Небесного; разбуди меня, Господи, вовремя, растолкай как следует, не стесняйся. И однажды после долгого сна я услышу этот ни с чем не сравнимый голос:
– Савва, проснись!
– Просыпаюсь, Господи, и если ногой толкнешь, не обижусь.
– Аннушка, очнись!
– Проснись, Глебушка!
– Катя, вста-а-вай!
– Просыпайся, Сашенька!
– Петя! Воскресай!
– Подымайся, Оленька!
– Хватит спать, Васенька!
– Очнись, Тёмушка!
– Просыпайтесь, дети, вот – утро Нового Дня!
Выбор Ионы
Пророка Иону проглотил кит. Огромная рыба. Кругом была буря, и море волновалось, бросая маленький кораблик из стороны в сторону, и только большой и спокойной рыбе было уютно и привычно в родной стихии, где люди были гостями, незваными и лишними. Сначала они бросали с корабля всякий груз и съестные припасы, потом и пророка выбросили, маленького растерянного дедушку. Он их сам попросил. Так написано в книге пророка Ионы. Хотя – какой же он пророк? Совсем не похож на тех эпических героев, столпов духа, которые выжигали слово Божие, пугающее и грозное, на людских сердцах. И книги у них какие! Сразу и не осилишь – целые полотна, многофигурные, трагичные, пропитанные кровью и слезами. А здесь – четыре маленьких главы, что само по себе, конечно, вызывает благодарные чувства у читателей, но пророк какой-то уж совсем несолидный и незадачливый – ни величия, ни пафоса. Киты да тыквы.
Есть множество толкований этого текста, глубоких и прозорливых, но у каждого из читателей все равно родится свое интимное, личное отношение к книге. Как ни странно, Иона мне ближе всех пророков, роднее и понятнее, хотя люблю изысканного Исаию и трагичного Иеремию – каждый дорог по-своему, но вот этот удирающий провидец! Такой живой, такой настоящий и совсем непутевый – вот так бы и расцеловал! Он кажется маленьким, худеньким дедушкой, все больше молчит и ресницами хлопает. Забавный и смешной. И отчество у него смешное – Амафиевич. И пришло же такое в голову – сбежать от Бога!
Как просто и страшно начинается книга: «И было слово Господне к Ионе, сыну Амафиину». Иона слышит голос Божий, повеление Господне. Написано как-то буднично, рутинно даже, но как это величественно, если не сказать жутко в своей простоте – слышать волю Божию. Господь повелевает Ионе выполнить определенную миссию: сходить в Ниневию, город враждебный и многолюдный, утопающий в пороках, и призвать народ к покаянию. И что же сделал пророк? Спорить не стал. Собрался и… удрал. Купил срочно билет, сел на корабль – и всё. Ничего не знаю. Куда-то плыву, что-то делаю. Может, обойдется. А тут – на море – буря, стихия бушует. Внезапная, долгая, лютая. Матросы в панике. Бегают, суетятся, кто-то бросает в море пшеницу мешками, где-то прячут паруса, молятся, взывают к богам своим многочисленным. А пророк? Вниз спустился и спит «спяше храпляше» – так звучит славянский текст. Вот ведь человек! Ничего его не берет! Трагедия, штормы, ветры. Спит. Наверху вспомнили, стали искать. Лежит-полеживает. Потерянный и сонный. Только ресницами хлопает. Сознался сам – отказался нести свое служение, за это и шторм и всем беспокойство, и пшеница погибла: «возьмите меня и бросьте меня в море, и море утихнет для вас, ибо я знаю, что ради меня постигла вас эта великая буря» (Иона. 1:12). Бросили. Со скорбью бросили. Никто не хотел. Но раз уж так надо. Так его кит и подобрал.
Пророк Иона и кит. 1621. Худ. Питер Ластман
Пересидеть дома. Заспать себя в корабле. Переждать в рыбе. А вдруг пройдет, минует и уляжется? Времена и люди не меняются, и каждый – чуть-чуть Иона. Он в нас живет, обитает, квартируется и не просто живет, а требует себе отдельного кита, чтобы схорониться в рыбу, спрятаться в трюм, укрыться в пучине морской. Человека пугает дело. Не чужое. Свое. То самое, что мы называем своим служением или миссией в этом мире. И решимости больше – спрятаться и избежать своей миссии, чем исполнить свое служение как следует, как того требует долг. Проще переждать и даже – утопиться. Ведь – мешают, смеются, завидуют. С людьми не дружи – оцарапаешься, не открывайся – предадут, не люби – изменят, не работай – посадят. Доверять никому нельзя, работать не с кем, никому ничего не надо. Вывод: скрыться, сбежать, потеряться. Мир несправедлив. Тратиться на него нечего. Страна жуткая, и ждать лучшего не приходится, наука гибнет, церковь разлагается. Не будем мешать. Уединимся в отрешенности и печали, хлопая ресницами растерянно и пугливо.
Нельзя сбежать от своего служения. Если Господь доверяет мне понести какой-нибудь малый труд, скромную работу, надо браться, просто и мужественно, без оглядки на враждебность и ненастные лица. Если дан тебе талант: мыслить, учить, зарабатывать деньги, управлять страной, делать прекрасные вещи – не прячься, не дай забродить в тебе этому дару, который, не найдя своего рождения, начнет разъедать тебя изнутри. Голос Божий в нас – это и есть интуиция нашего служения, ясное и отчетливое сознание того места, где ты нужен, и никуда, ни в какую рыбу от своего призвания не спрятаться. Даже киты таких не переваривают. Иона просидел в чреве рыбы три дня, а потом кит его просто выплюнул – иди, брат, и служи, делай, к чему призван, к чему у тебя есть способности.
Мне кажется, что именно теперь, в наше время, нам, христианам, следует хорошенько усвоить это урок. Мы можем и должны воздействовать на этот мир, сошедший с ума. Мы можем и должны открыто и мужественно нести свое служение там, где Господь поставил каждого из нас. Служишь ты в банке, в больнице, школе, водишь такси, управляешь министерством – неси свое служение как христианин, чтобы Добро, Истина и Справедливость не оставались бездомными в этом мире, чтобы отзывчивость, милосердие, учтивость и забота вновь стали единственной нормой нашей жизни. Христиане, не бросайте этот мир! Не сдавайте его злодеям без боя! Не давайте святыни псам! Господь сотворил этот мир святым и прекрасным, а значит, святость и доброта есть норма нашего мира, его естественный лик, его природная черта. Если мы опустим руки, убежим от своего служения, разве Господь не спросит у нас однажды: а что сделал ты, чтобы не было голодных и брошенных детей, чтобы невинных не бросали в тюрьмы, чтобы люди чувствовали себя в безопасности дома и на улице и русский учитель, врач, крестьянин не стыдились своей Родины, омытой кровью мучеников, купленной дорогой ценой? Разве Бог виноват в том, что мы не хотим навести порядок у себя дома? Разве он не дал нам знания, волю, силы бороться со злом? Он доверил нам этот мир, а вместе с ним и беззащитных детей, и слабых женщин, и усталых стариков, и всё то богатство – рыб, зверей, птиц, что с надеждой смотрят на нас?
