Творения. Часть 1 - Афанасий Великий
Евсевий, узнав это, убеждает моих обвинителей дожидаться, и, как скоро пришел я снова, обвиняют они Макария в сокрушении чаши, а на меня возводят не какую-либо простую, но самую важную клевету – будто бы я, действуя против Царя, послал ящик с золотом какому-то Филомену. Царь и об этом выслушал меня в Псаммафии. Они, по обычаю осужденные, отринуты. При возвращении моем царь пишет к народу следующее:
Констаниин Великий, Август, всем верным Вселенской Церкви в Александрии.
61) Приветствую вас, возлюбленные братия, призывая высочайшим свидетелем воли моей Бога и Единороднаго Зиждителя нашего закона, Который владычествует над жизнию всех и ненавидит разномыслие. Что же еще сказать мне? То ли, что нахожусь в добром здоровье? Но большею крепостию здоровья мог бы я наслаждаться, если бы вы взаимно любили друг друга, отложив ту ненависть, по которой, увлекаясь треволнениями состязающихся, оставили мы пристань любви. О, как это странно! Сколько бед воздвигает ежедневно смятенная зависть! От сего в народе Божием поселилась худая слава. Куда же удалилась верность правды? Когда до такой степени обложились мы мглою тьмы не только по причине множества заблуждений, но и за проступки неблагодарных? Мы терпим награждающих безумие, но, примечая притесняющих скромность и истину, не радим о сем. Как ужасно такое наше злонравие! Врагов не обличаем, идем по следам разбойническаго скопища, отчего обольщение пагубы, не встречая противоборника, скажу так, удобно проложило себе путь. Ужели нет у нас никакого чувства, даже по милости общей всем природы, если вознерадели мы о предписаниях закона? Но скажет кто-нибудь: в нас есть любовь естественная. Отчего же при врожденной наклонности к добру, имея Божий закон, терпим мы противление и мятеж врагов, разжигаемых обыкновенно какими-то пламенниками, и, имея глаза, не видим и не чувствуем, хотя и ограждены сознанием закона? Какое оцепенение объяло жизнь нашу, что столь нерадим о себе самих, даже при Божиих о сем напоминаниях? Ах! Не зло ли это невыносимое? Не врагами ли нужно почитать их, а не домом и народом Божиим? Ругаются над нами эти погибшие, укоряют нас и действуют нам наперекор.
62) С каким безразсудством делают они это – прошу вас самих размыслить об этом, потому что у этих буих злоба их – на языке их, и всюду с ними бледноликий гнев, которым взаимно поражают друг друга, а нас отвращают от себя к усугублению собственнаго своего наказания. Кто учит хорошему, тот признается врагом, а кто открыто показывает в себе порок зависти, тот не должным образом и похищает снисходительность народа, злоупотребляет ею, расточает ее, зложелательствует сам себе, приукрашивает и приправляет себя похвалой, извращает же истину и вводит в обман веру, пока в собственной своей совести не поищет и не найдет норы и тайнаго убежища. Это невежество делает их несчастными, когда, не имея достоинств, сами себя безразсудно хвалят, говоря: «О, как это худо! Этот – стар, а этот – ребенок. Мне прилична эта честь, мне должна принадлежать, а у него быть отнята; как скоро привлеку всех на свою сторону, – попытаюсь сделать, чтобы не иметь ему власти». Удивления достойно это неистовое восклицание! Любопытно посмотреть на порядки, совещания или, так сказать, на кормилодержание в этих странных сборищах! О, как мы нелепы, если можно сказать так! В Церкви Божией – доказательство нашего неразумия. И не стыдятся они? Не упрекают сами себя? Не терзаются сердцем о том, чтобы теперь, по крайней мере, видя этот обман и осмеяния, показать сколько-нибудь достойный образ мыслей? У них – одна сила зависти, опирающаяся на свои ядоносныя средства. Ни в чем не преуспели эти лукавые против вашего епископа. Поверьте мне, братия, не достигли они ничего другаго, кроме того, что, увеличив тяготу нашего времени, не будут уже для себя в жизни сей иметь и места покаянию. Итак, умоляю вас, приложите попечение о себе самих, с любовию примите нашу к вам любовь и всеми силами гоните от себя тех, которым желательно обратить в ничто благотворные плоды нашего единомыслия. Имея пред очами Бога, возлюбите сами себя. С удовольствием принял я вашего епископа Афанасия, и беседовал с ним в полном убеждении, что Божий он человек. Вам разуметь это, а не мне судить. Ибо необходимым признал я, чтобы сам почтеннейший Афанасий передал вам от меня это, так как имею в виду попечительность его правоты, которая не недостойна моей миротворной веры, всегда благоукрашена спасительною мыслию и имеет в готовности убеждающее разсуждение. Бог да сохранит вас, возлюбленные братия!
Так писал Константин.
63) После этого мелетиане, успокоившись ненадолго, снова приходят в движение, и впоследствии, стараясь угодить подкупившим их, слагают такой совет. Мареот есть местечко, подведомое Александрии; в нем Мелетий не мог произвести раскола. Посему, когда были там церкви на определенных для того местах, и в них собирали всех пресвитеры, а народ пребывал в мире, – некто по имени Исхир, не клирик, даже человек злонравный, предприемлет ввести в обман жителей своего селения, утверждая о себе, что он – клирик. Узнав об этом, пресвитер того места доносит мне, когда посещал я церкви, и посылаю с ним пресвитера Макария – позвать ко мне Исхира. Они же, нашедши его больным и лежащим у себя в келлии, поручают отцу его объявить сыну, чтобы не предпринимал ничего подобнаго разглашаемому о нем. Встав с болезненнаго одра, когда стали ему запрещать свои и отец, прибегает Исхир к мелетианам, а они входят в общение с Евсевиевыми приверженцами, и, наконец, слагается им клевета, будто бы Макарий разбил чашу и некто епископ Арсений умерщвлен мною. И Арсения скрывают они, чтобы, так как не стало его видно, почитали все убитым, говорят, что даже носили везде и руку его, как будто бы разсечен он был на куски. А об Исхире, котораго дотоле не знали, начали разглашать, что он – пресвитер, чтобы можно ему было вводить в обман тем, что разсказывал о чаше. Но Исхир, когда стали укорять его домашние, пришел ко мне в слезах и утверждал, что Макарием ничего, разглашаемаго о нем, сделано не было, сам же он наущен был мелетианами – выдумать такую злоречивую клевету. И он пишет следующее:
Блаженному Папе Афанасию Исхир желает о Господе радоваться.
64) Поелику пришел я к тебе, Господин епископ, с
