Пути к Богу: Жизнь по Бхагавадгите - Рам Дасс
Гита основана на преданности. Несмотря на то что в ней говорится преимущественно о служении Господу и о высшей мудрости, всё это находится в контексте любви и личной преданности Богу. Именно благодаря твоей любви, говорит Кришна Арджуне, ты можешь видеть и слышать всё это. Видение бесконечности Вселенной, которое открывает Господь своему последователю[90], становится возможным, только когда открывается Третий глаз, и человек начинает видеть «не земными глазами». Получить такое видение — невероятная удача и невероятная милость, заслуженные Арджуной только благодаря его любви, его личной преданности Кришне и чистоте его стремления к Нему.
Проследив всю представленную в Гите последовательность, мы начинаем с так называемого низшего знания, которое приводит к вере: низший ум верит, что существует нечто, доступное постижению высшего разума, о чём он, низший ум, не ведает. Для низшего ума это просто подвиг веры! Именно эта вера побуждает нас приступить к практике, которая помогает нам открыться и получить видения или некий непосредственный опыт, который, в свою очередь, приводит к более глубокой практике, результатом которой является высшая мудрость, мудрость Брахмана. Но вся эта последовательность практик, включающая джняна-йогу, карма-йогу, очищение и всё остальное, строится на личной преданности, которая является непременным условием всего остального. Все практики могут принести свои плоды только потому, что Арджуна любит Кришну.
В обширной литературе, посвящённой путям к Брахману, — которую мы называем мистической, — есть описания двух, казалось бы, противоположных разновидностей мистического опыта. В одной из них главное внимание уделяется уходу из проявленного мира и отказу от всего, что его обусловливает, — в буддийской традиции это называется достижением нирваны. В другой, не менее распространённой, центральным понятием является любовь. Данное направление характеризуется стремлением к погружению во всеобъемлющую любовь. По существу, это два разных описания состояния слияния с Брахманом.
Иногда создаётся впечатление, что между джняни и бхактом, то есть приверженцами пути разума и пути сердца, людьми, которые призывают: «Не поддавайтесь на все эти эмоциональные иллюзии!», и теми, кто восклицает: «Как прекрасно утонуть в океане божественной любви!», идёт непримиримая борьба. По контрасту, преданность может выглядеть слезливой и сентиментальной, в то время как интеллект всегда чист и строг. Когда одного индийского мудреца попросили сравнить пути джняна- и бхактн-йоги, он сказал: «Джняна-йога подобна лампе; бхактн-йога — драгоценному камню. Камень сверкает только отражённым светом, в то время как лампа горит сама по себе. Но за лампой всё время нужен глаз да глаз — то масла подлить, то новый фитиль вставить, — а чтобы сверкал камень, никаких усилий прикладывать не нужно».
Основной упрёк, который джняни адресуют бхактам, заключается в дуалистичности бхакти-йоги: есть драгоценность, и есть источник света. С их точки зрения бхакти — дуалистичная практика, и это сильно принижает её значение. Быть бхактом — значит быть преданным кому-то или чему-то, говорят джняни, и если уж все мы стремимся к отказу от отношений по типу субъект-объект, то не будет ли лучше не возводить их в культ? Таков их основной аргумент.
Эта жёсткая критика исходит из той предпосылки, что дорога на вершину горы должна обладать всеми качествами самой вершины, если, конечно, это правильная дорога. Бхакт вроде меня сформулировал бы тот же вопрос по-другому: «Допустимо ли использовать дуалистичное для того, чтобы достичь недуалистичного?» Воистину правда, что дуализм может стать ловушкой и что человек может застрять на объекте своего поклонения. Но и джняна тоже может оказаться ловушкой, ибо за желание знать тоже можно уцепиться. На всех путях есть ловушки. Нам остаётся только с умом выбирать их себе и надеяться на то, что они сами уничтожат себя после того, как выполнят свои функции. Дуалистическая практика может оказаться превосходной дорогой к абсолютному недуализму. Когда метод срабатывает, мы выходим за пределы метода, оставляя его позади.
Мы признаём существование проблемы и, тем не менее, используем методы бхакти-йоги. В Гите Кришна говорит: «Очень трудно идти по пути идентификации с непроявленным». Это называют «высоким мостом без перил и поручней». Очень непросто осуществить качественный скачок от нашей привычной индивидуальности сразу в недуализм. Для того, чтобы обрести прямое восприятие Брахмана, нужно всё время держать в голове, куда именно мы идём. Однако облегчить это суровое путешествие может чувство сильной любви к тому, что или кто есть конечная цель этого пути. Не важно, назовёте вы это любовью к Богу, к Истине, к Матери, к гуру или к Бесконечности. Важно то, что происходит в сердце, охваченном столь страстной преданностью некоему объекту.
Мы от природы тянемся к переживанию такой любви, и потому наше сердце открывается очень легко и естественно. Именно открывшаяся сердечная чакра позволяет нам преодолеть идентификацию с манасом, с низшим умом, ибо все наши мысли устремлены к возлюбленному. Когда вы влюблены, вы естественным образом постоянно думаете о том, кого любите, правда? Вы просто не можете перестать думать о нём. Если вы любите Бога, ваши мысли постоянно обращены к нему, а значит, эго больше не имеет над ними власти. Ещё царь Давид в своих псалмах сказал: «Сердце моё воспылало, и повернул я поводья». Как и Гита, он использует образ колесницы; поводья в данном случае — это то, что контролирует рассудок. Когда моё сердце открылось, разуму стало легче обратиться к Богу. Вот так личная преданность служит подспорьем методам джняна-йоги — когда поводьями правит сердце, нам легче повернуть разум в нужном направлении.
К Махарадж-джи я относился с огромной любовью. Поначалу моя любовь к нему была весьма дуалистична. Я хотел только глядеть на него, прикасаться к нему, быть рядом с ним. Шло время, и моя любовь стала другой, хотя не ослабела ни на йоту. Она становилась всё глубже, пока мне уже не стало абсолютно всё равно, нахожусь ли я в данный момент физически рядом с ним. На этом всё не закончилось, и под конец я относился к нему уже не как к «тому дяде из Индии», но как к чистому воплощению самого понятия «учитель», которое теперь ощущалось где-то внутри меня. Качество этих удивительных взаимоотношений продолжало неуклонно меняться по мере того, как моя мудрость, открытость и смирение возрастали. В шутку я говорил, что поклонялся
