Догмат о Христе и другие эссе - Эрих Зелигманн Фромм
Подводя итог: под «революционным характером» я имею в виду не поведенческую концепцию, а динамическую. «Революционность» в этом характерологическом смысле заключается не в выкрикивании революционных лозунгов или участии в революциях. Революционер в этом смысле – это человек, который освободился от уз крови и земли, от своих матери и отца, от верности конкретному государству, классу, расе, партии или религии. Революционный характер – гуманист в том смысле, что он переживает в себе все человечество и что ничто человеческое ему не чуждо. Он любит и уважает жизнь. Он скептичен и одновременно полон веры.
Скептичен, ибо подозревает любую идеологию в том, что за ней скрывается удручающая действительность. Полон веры, ибо верит в потенциальное существование того, что еще не рождено. Он может сказать «нет» и проявить непослушание именно потому, что может сказать «да» и быть послушным тем принципам, которых искренне придерживается сам. Он не живет в послусне и абсолютно трезво смотрит на личную и общественную реальности, которые его окружают. Он независим; самим собой он обязан лишь собственным трудам; он свободен и не служит никому.
Такое резюме может натолкнуть на мысль, что я описываю здесь концепцию психического здоровья и благосостояния, а не революционный характер. И верно – это именно что описание разумного, живого, психически здорового человека. Мой тезис состоит в том, что разумный человек в безумном мире, полностью развитое существо в недоразвитом мире, личность пробужденная в мире дремлющем – это и есть революционный характер. Когда пробудятся все, уже не будет нужды в пророках или революционных характерах – останутся только сполна развитые человеческие существа.
Большинство людей, конечно же, никогда не обладали революционным характером. Но мы больше не живем в пещерах именно потому, что в истории человечества всегда было достаточно революционных характеров, которые вытаскивали нас из пещер и их эквивалентов. Однако есть множество тех, кто притворяются революционерами, но на самом деле являются бунтарями, сторонниками авторитаризма или политическими оппортунистами. По моему мнению, психологам предстоит сыграть важную роль в исследовании характерологических различий между этими разными типами политических идеологов. Но для того, чтобы делать это как следует, боюсь, им необходимо иметь некоторые из качеств, которые это эссе попыталось описать: они должны сами воплощать в себе революционный характер.
Медицина и этическая проблема современного человека
Что мы подразумеваем под этикой?
Термин «этика» происходит от слова, означающего «обычай», но в конце концов этикой стали называть науку, которая изучает идеал человеческих взаимоотношений. Эта путаница между обычаями и идеалами по-прежнему присутствует в умах многих.
Большинство людей сегодня, говоря об этике, сознательно связывают ее с понятиями идеала, этических норм, но на самом деле думают о том, что «хорошо» и «привычно»; хотя сознательно под этической нормой мы подразумеваем то, как «должно» поступать, бессознательно мы на самом деле думаем, что правильно поступать так, как принято. И, как нам известно, общепринятое поведение также и самое удобное – если, конечно, не считать за неудобство угрызения совести.
Иногда этику относят только к поведению; в этом случае под ней подразумевается кодекс – кодекс определенного желательного поведения. В таком случае этику, конечно же, можно делить на части. Можно говорить о медицинской этике, деловой этике или военной этике. Во всех этих примерах на самом деле имеется в виду кодекс поведения, подходящий или действующий в определенной ситуации. Само собой, в этом нет ничего дурного: я предпочитаю людей, у которых есть кодекс поведения, тем, у кого его нет, а хорошие кодексы предпочитаю плохим. Но если вкладывать в слово «этика» тот смысл, какой в него вкладывала великая философская или религиозная традиция, тогда этика – это не кодекс поведения, действующий в конкретных сферах. В этой традиции этикой считается конкретная ориентация, которая прочно укоренилась в человечестве и потому относится не к тому или иному индивиду или той или иной ситуации, а ко всем человеческим существам. Более того, если буддисты правы, она относится не только к человеческим существам, но ко всему живому. Органом такой этической установки является совесть; если говорить об этике в том смысле, какой вкладывают в нее философская и религиозная традиции Востока и Запада, то этика – это не кодекс поведения; это вопрос совести.
Если мы принимаем эту точку зрения, значит, такого понятия, как медицинская этика, не существует. Есть лишь универсальная человеческая этика в применении к конкретным человеческим ситуациям. Если же мы, наоборот, отделяем медицинскую этику от универсальной сферы этики, возникает опасность того, что медицинская этика деградирует в кодекс поведения, который, по сути, будет выполнять функцию защиты интересов медицинской гильдии и действовать против пациента.
На данном этапе нелишним будет чуть больше сказать о совести. Важно держать в памяти, чем авторитарная совесть отличается от гуманистической[81]. Под авторитарной совестью я подразумеваю более-менее то же самое, что Фрейд называл «супер-эго» – понятие сегодня гораздо более популярное, чем «совесть». Изначально авторитарная совесть, или супер-эго, – это интернализованная власть отца; позднее – интернализованный авторитет общества. Вместо того чтобы бояться, что отец меня накажет, я интернализовал его приказы, и теперь мне не нужно опасаться ужасного опыта наказания; я слышу в себе отцовский голос и не рискую вызвать на себя его гнев. Я всегда предупрежден заранее, потому что мой отец – во мне. Эта концепция интернализованной власти отца и общества совпадает с тем, что многие люди называют своей совестью. Фрейдово объяснение этого психологического механизма кажется мне крайне оригинальным и очень правильным. Однако возникает вопрос: это все? Или существует и совсем иная совесть?
Что ж, другой тип совести, не связанный с чьим-либо интернализованным авторитетом, я назвал совестью гуманистической – с отсылкой к философской или религиозной гуманистической традиции. Эта совесть – внутренний голос, который напоминает нам о самих себе. Говоря «о самих себе», я имею в виду человеческую суть, общую для всех людей, то есть определенные базовые характеристики человека, которые не получится ни извратить, ни отбросить без серьезных последствий.
Многие современные ученые считают, что это чепуха, что «человеческой природы» не существует. По их мнению, все зависит от того, где вы живете. Если вы охотник за головами, вам нравится убивать людей и сушить их головы; если вы живете в Голливуде, вам нравится зарабатывать деньги и видеть себя в газетах; и так далее. Они полагают, что в природе человека нет ничего, что побуждало бы его делать одно и воздерживаться от другого. Но если вы спросите психоаналитиков и психиатров, они заявят об обратном; они расскажут, что, вне всякого сомнения, существуют некие базовые элементы, которые составляют часть человеческой природы и реагируют точно так же, как реагирует наше тело, когда нарушаются его законы. Если в теле начинается патологический процесс, мы обычно испытываем боль; а если патологический процесс начинается в душе – иными словами, если в ней происходит что-то, противное фундаментальным законам человеческой природы, – мы ощущаем груз на своей совести. Что ж, если человек не может уснуть, он пьет таблетку. Если ему больно – принимает другую
