В сферах медиумизма. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер
— Несмотря на разницу в своих проявлениях?
— А почему этого не может быть? Разве Отец Небесный перестаёт любить нас из-за ошибок, которыми мы населяем свои жизни?
— Действительно, — признал мой коллега, — этот аргумент не оспаривается. Значит, Абелардо снова привязан к своей жене?
— Совершенно верно. Он видит в ней бесценную поддержку для своей работы по самовосстановлению, чем он сейчас и занят.
— Но в ситуации развоплощённого Духа удаётся ли ему делить с ней свой домашний храм?
— Насколько это возможно для него. Чтобы окончательно расстаться с недисциплинированностью и нарушениями, он всё ещё страдает от неприятных последствий неуравновешенности, коей он предавался, и поэтому земной семейный очаг, с нежностью его супруги, это самый большой рай, который он в данный момент может иметь. Ежедневно он отдаётся трудной работе в деле помощи безумным компаньонам, но он отдыхает, с каждым разом всё более уместно, в семейном саду, рядом со своей супругой. Раз в неделю он сопровождает её в практике молитвы, представляет собой решительного партнёра в медиумических задачах, и оба, каждую ночь, если им благоприятствуют обстоятельства, посвящают себя работе помощи больным. Они были не просто супругами, в соответствии с состоянием плоти. Они — вечные друзья, и Абелардо теперь старается отдавать всё время своему собственному восстановлению, подпитывая мечту встретить супругу со своими новыми титулами вознесения, когда Селина снова будет возвращена на духовную родину.
— А это обычная практика? Разлука супругов только воображаема?
— Один случай — ещё не правило, — весело сказал Помощник. — Где нет сходства чувств, земной брак являет собой лишь искупительное служение и больше ничего.
В большинстве ситуаций смерть тела только ратифицирует разлуку, которая уже существует в обычной земной жизни. В этих случаях супруг, покидающий физическую оболочку, избавляется от испытания, которому он был подвергнут, словно должник, который выкупил свой покой. Однако, когда связи души выше эмоций человеческого путешествия, даже если у супруга, оставшегося на Земле, возникает второй брак, духовное общение продолжается, утончённое в нежном и постоянном обмене вибрациями и мыслями.
Хиларио задумался на несколько мгновений и сказал:
— Переход через могилу действительно накладывает на Дух специфические изменения… У каждого путешественника своя дорога, у каждого сердца свои проблемы…
— Блаженны те, кто обновляется ради блага! — воскликнул удовлетворённый Аулюс. — Истинная любовь — это утончённость в действии, сквозь самоотречение. Тот, кто не может заставить себя гнуться ради радости любимого существа, несомненно, будет желать с нежностью и энтузиазмом, но не сможет покрыть себя славой чистой любви. После смерти мы обычно познаём, в ущерб своим собственным мечтам, науку любить, не в соответствии с нашими желаниями, а в согласии с Законом Господним: матери, вынужденные отдавать своих детей испытаниям, необходимым для них, отцы, вынужденные переделывать свои планы защиты семьи, супруги, обязанные передавать своих супругов другим душам-сёстрам, супруги, которым ничего не остаётся, как принять помощь вторых браков в семье, откуда они были вырваны… Всё это мы находим в соседстве с Землёй. Смерть — это подведение итогов братского понимания… А если мы не принимаем этого вызова, то наш удел — страдание…
И широко улыбнувшись, добавил:
— Если любовь не умеет делиться, счастью не удаётся умножаться.
Наша беседа продолжалась, оживлённая и ясная, когда Абелардо и Селина подошли к нам.
Они были спокойны и счастливы.
В компании своей супруги новый друг казался более лёгким и блестящим, как будто он впитывал в себя её жизненность и радость.
По выражению лица Хиларио я заметил, что у него накопился целый мир новых вопросов, который он жаждал выплеснуть наружу.
Но Аулюс предупредил:
— Пошли! Нам необходимо действовать быстро.
Немногим позже мы уже входили в туманную область ночи.
Звёзды исчезали у нас на глазах.
У меня было впечатление, что газифицированная смола была основным элементом в этой атмосфере.
Вокруг нас множились рыдания и проклятия, но маленькая лампа, которую Абелардо держал в руке, помогая нам, позволяла видеть лишь узкую дорогу, по которой нам предстояло пройти.
После нескольких минут ходьбы мы достигли плохо освещённого строения, где находились различные увечные, за которыми ухаживали преданные санитары.
Мы вошли в здание.
Аулюс объяснил, что мы находимся в больнице скорой помощи, которая является частью многочисленных зданий подобного рода, разбросанных по областям-чистилищам.
Всё здесь было — страдание, нищета, нужда…
— Это мой храм теперешней работы, — сказал нам Абелардо, гордый тем, что является важным элементом организации услуг.
Брат Жюстино, директор учреждения, подошёл и поздоровался с нами.
Он извинился за то, что не мог сопровождать нас. Места были полны развоплощёнными психопатами, и поэтому он не мог в данный момент покидать больницу.
Но он дал нам полную свободу действий.
Дисгармония, действительно, была такой великой, что я не мог сдержать своего ужаса.
Что уж тут говорить о восстановлении в подобном месте?
Но Помощник сдержал меня, объяснив:
— Надо признать, что это место является приютом для отчаявшихся. По той реакции, которую они выказывают, их только что привели в места позитивного восстановления, или они возвращаются на линию угнетения, откуда они прибыли. Здесь они проходят лишь краткий восстановительный стаж.
Мы подошли к простенькой постели, где Либорио, с отсутствующим взглядом, казался отрешённым от любого интереса, связанного с нашим присутствием.
Он бесстрастно глядел на нас.
Лицо у него походило на лица тех безумцев, которые обретают другой облик под ударами невидимых кнутов.
Один из охранников подошёл к нам и проинформировал Абелардо, что доставленный больной проявляет всё возрастающую тревогу.
Аулюс по-отечески выслушал его и затем сказал:
— Мысль воплощённой сестры, которую поглощает наш друг, присутствует в нём. Оба они резонируют на одной и той же волне. Это случай взаимного преследования. Благодеяния, полученные в группе, заслоняются теперь требованиями, запущенными издалека.
— Здесь мы имеем совершенную аналогию того, что мы обычно наблюдаем на Земле, — сослался я, — в секторах искажённого медиумизма. Существуют медиумы, которые, освобождённые от оскорблений, которые они испытывали со стороны низших сущностей, привязываются к ним, словно требуя их присутствия, несмотря на наши самые мудрые намерения освободить их.
— Да, — одобрил ориентер, — пока мы не изменим их духовного состояния, предоставляя им создание новых мыслей, они блуждают в ситуации немого рабства, где одержатель и одержимый подпитываются эманациями друг друга. Они боятся разлуки из-за установленных привычек, в которых они едины, в соответствии с принципами сходства, и отсюда происходят препятствия двойному восстановлению, которое мы желаем для них.
Больной становился всё более тревожным и бледным.
Казалось, внутри у него происходит буря, ужасная и жестокая.
— Всё указывает на близость сестры, которая завладела его разумом. Наш компаньон выказывает всё
