Клара Ассизская - Ева Ференц
«Смысл жизни в её завершении», – подумала она и улыбнулась сквозь слёзы, так как ей пришла в голову радостная мысль: «С каждой минутой я всё ближе к Богу. Он смотрит на меня и ждёт. Течение времени – это Его ожидание, полное любви».
Её размышление прервало приближавшееся похоронное пение. Все сёстры монастыря Святого Дамиана собрались у открытого оконца в воротах. Они теснили друг друга в горячем стремлении увидеть Франциска. Все они плакали. Братья опустили тело, поднесли к оконцу и держали его, бессильно опустившего голову на грудь, бледного, с кровавыми шрамами на висках.
– Боже, ты ли это? – простонала Клара.
Почувствовав, что её охватывает слабость, она собрала в себе остатки сил, чтобы вглядеться и навсегда запомнить ввалившиеся худые щёки, покрытые серебристой щетиной, изрезанный врачом лоб, закрытые тёмными веками глаза. Но несмотря на всё это, выражение лица было мягким, а на губах застыло выражение блаженства. Он предстал перед ней мёртвый, но она ощущала присутствие его живого. Ей казалось, что сердце Франциска излучает тепло, придающее ей силы, согревающее её, нежно облекающее её тело и душу, светит внутри неё так ярко, как никогда раньше.
Она знала, что его светлый дух пронизал её насквозь, и что в нём есть Бог.
– Идите же, – сказала она братьям, державшим тело. – Он с Богом, он познает величайшее счастье.
Сёстры замолчали. Их плач утих. Некоторые опустились на колени и молились. Они знали, что у них появился перед Богом новый заступник.
Траурная процессия двинулась к Ассизи, поднимаясь в гору. В долине раздалось дружное пение множества мужских и женских голосов. Франциск совершал путь по дороге от монастыря Святого Дамиана к месту своего рождения, чтобы почить там навеки.
Кресты на хлебах
Святость Франциска была известна всем ещё при его жизни. После смерти она стала неоспорима. Никто не сомневался в ней.
В связи с этим в Ассизи прибыл давний друг Франциска и Клары, бывший епископ Остии, а теперь Папа Римский Григорий IX. Когда кортеж приближался к Ассизи, Кларе дали знать, чтобы она открыла ворота монастыря.
Коляска, запряжённая четвёркой лошадей, въехала во двор монастыря Святого Дамиана. Из неё вышел Папа и два кардинала. Шитое золотом одеяние блестело на солнце. Песок захрустел под шёлковыми туфлями. Кардиналы шли на шаг позади архипастыря, склонив головы и сомкнув руки под рукавами облачений. За ними остановился брат Филипп, его улыбка как будто говорила: «Смотрите, вот невероятное становится возможным. Вселенский Архипастырь пришёл в этот бедный дом, потому что здесь живёт мудрость». Сёстры Клары вышли из дома одна за другой, словно серые цесарки, и прижались к стене. Только Клара вышла вперед, чтобы приветствовать гостей. Она встала на колени и низко склонилась к земле. Не поднимая глаз, она взяла руку Папы и прижалась губами к перстню преемника апостола Петра. Слёзы потекли по её лицу, но она тотчас вытерла их.
– Встань, – сказал гость и помог ей подняться с земли. – Встань и прими мои приветствия. Я приехал, чтобы поговорить с тобой о делах земных и небесных.
– О, да, отец! – сказала она. – И я этого желаю!
Клара встала рядом с ним, того же, что и он, роста, стройная, с ясным светлым лицом, обрамлённым белым платком и чёрным покрывалом.
Они направились в комнату для свиданий и сели друг напротив друга. Папа плавным движением руки расправил складки золотистого плаща.
– Есть радость в этих камнях, – сказал он, оглядывая шершавые стены.
– О, да! Ведь мы пришли сюда по своей воле, по зову Бога, – сказала она.
– Но жизнь ваша трудна.
– Это правда. Но чего стоит жизнь без трудностей? Рождаемое в муках придаёт цену миру. Когда я на рассвете бужу невыспавшихся сестёр, я делаю это из любви. Это трудная любовь. Они измучены, но это необходимо, чтобы идти по тому пути, на который каждая из нас ступила добровольно. Если мы избрали именно этот путь, нужно идти по нему, и в этом есть радость. Жить так, как решил – это радость. И побеждать самого себя – это радость.
– В сущности, борьба с самим собой есть величайший труд! У нас нет больших врагов, чем мы сами.
– Это правда. Наша жизнь зависит не от превратностей судьбы или от того, что происходит в мире, а лишь от нас самих, от верности самому себе. Верность своему сердцу – это одновременно и верность Богу. Когда мне надо на что-то решиться, что-либо предпринять, я сначала прислушаюсь к голосу сердца.
Стоящий у стены Филипп шевельнулся. Клара подняла на него задумчивые глаза. Она увидела ясные глаза человека, знающего, что такое счастье. Он прижал обе руки к сердцу, словно желая прикоснуться к заключённой там святости.
– Прикоснуться к святости! Вот наша цель, – сказала она. – Наш путь продолжается часы, дни, месяцы, годы. Мы вглядываемся вдаль, где виднеется цель нашего пути – Бог и вечное счастье! Мы хотим идти туда самой верной дорогой. Наш путь к небесам лежит через бедность, когда мы довольствуемся грубым рубищем и миской каши, через смирение, которое не знает иных страданий, кроме как добро и свет, через чистоту, когда плоть ничего не требует.
– Да благословит вас Бог на этом пути, – сказал Папа.
Он поднял руку и совершил крестное знамение.
Клара кивком подозвала Беатриче, свою младшую сестру, недавно пришедшую в монастырь. Девушка вышла из угла, и полоса вечернего света, лившегося из окна, озарила её.
– Накрой на стол и положи на него хлебы. Святой Отец благословит их, – тихо сказала она.
Беатриче тотчас бесшумно вышла. Клара поднялась со скамьи, подошла к Папе и опустилась на колени.
– Благоволи благословить хлебы на столе, – попросила она, поклонившись.
– Благочестивая сестра Клара, – с улыбкой ответил Папа. – Я хочу, чтобы ты сама благословила этот хлеб. Сотвори над ним крестное знамение. Я не знаю никого, кто был бы более предан кресту.
Клара ощутила дрожь. Косые лучи заходящего солнца упали на её лицо и ладони. Склонившись ещё ниже, она ответила:
– Святой Отец, я была бы достойна порицания, если бы осмелилась это сделать в присутствии наместника Христа.
Папа поднялся со скамьи. Фигура его, казалось, заполнила всю комнату. Он стоял, похожий на большую птицу с золотистыми крыльями, бросавшими отблеск на серые каменные стены. Он поднял руку над головой Клары и торжественно произнёс:
– Чтобы это было сочтено не дерзостью, а заслугой, я приказываю тебе сотворить крестное знамение над хлебом и благословить
