Рецидив - Антон Владимирович Овчинников
– Прошу простить меня, о, доблестный защитник Вечного города! Я хотел поинтересоваться у тебя, как мне найти Квинта Максимуса?
– Ха! – нахмурился тот, – Зачем тебе понадобился наш Претор40?
«Или ты один из его змеенышей, которых он распустил по всей Мидии и Палестине?» – добавил он мысленно.
Я был поражен, что могу слышать кого-то еще кроме учителя и брата, но постарался никоим образом не показать этого.
– У меня есть для него важное сообщение… – ответил я тихо, отводя в сторону взгляд.
– Ага, хорошо… Сейчас, только я заберу свой сестерций41 у этого… – пробурчал ромей, отодвигая меня в сторону, чтобы добраться до молодого египтянина, но тот, воспользовавшись нашим разговором, совершенно бесшумно проскользнул в темную щель между стен домов и благополучно исчез.
– А, а! Вор! – взорвался ромей, вытаращив пьяные глаза, – И ты с ним за одно! – набросился он на меня, схватив за руки, – А ну отдавай мои деньги!
– Подожди, о достойнейший! – попытался я безуспешно вырвать запястья из его железной хватки, – Я простой путник из других мест, увидел раздосадованного римского защитника и хотел помочь, и не моя вина, что этот ничтожный плут воспользовался нашей с тобой беседой, чтобы ускользнуть!
С каждым моим словом, его глаза успокаивались, принимая обычное для пьяного человека выражение, краска отливала от лица, а сжимающие мои руки толстые пальцы ослабевали.
– А еще, если ты не забыл, я просил у тебя помощи… – добавил я тише.
Римский солдат, выпустил мои руки и заглянул в темную щель, где минуту назад исчез мальчик.
– Тьфу! Крысиное отродье! – плюнул он в прохладную темноту между домами, – Ладно, тогда с тебя один сестерций! – махнул он мне медвежьей лапой.
– Несомненно, о бесстрашнейший, только позволь мне сперва переговорить с уважаемым Квинтом Максимусом.
«Точно, змееныш… И где он их собирает?» – услышал я брезгливое ромейское рычание в своей голове.
Тут римлянин отвернулся к щели между домами и нагнулся, запихнув себе два пальца в глотку.
«К Квинту нельзя идти в таком виде…» – услышал я его мысль, прервавшуюся вонючим извержением содержимого римской утробы.
Мы шагали с ним по соседней улице, римский воин уверенно вел меня к цели моего путешествия. Проходя один из перекрестков, он схватил с лотка, лежавшую там цветастую ткань и, не обращая внимания на возмущенные возгласы торговки, обтер ею потное лицо со смрадным ртом и бросил обратно на прилавок.
«Вонючий городишко, ничтожный народишко! Когда же мне дадут «всадника» и отпустят в родную Капую!» – раздраженно думал мой провожатый.
Наконец мы приблизились к просторной площади, окруженной невысоким каменным забором с замысловатыми мраморными фигурками на столбах. У ворот стояли два римских воина в сияющих на солнце доспехах, лениво опираясь на свои пилумы42, при виде моего провожатого, они выпрямились и стали быстро поправлять свою экипировку.
– Так как мне тебя представить Претору? – обернулся ко мне ромей.
– Скажи, выползок из Ерсалаимского гнезда… – ответил я ему загадочным голосом.
Смерив меня презрительным взглядом, мой провожатый, махнул мне рукой – ждать его здесь, и направился к страже у ворот, те, как по команде вскинули свои копья над длинными щитами в приветствии: «Аве!»
– Во славу Цезаря! К претору! – скомандовал мой римлянин, приложив кулак к груди и вскидывая затем ладонь на уровень плеча.
Солдаты тут же расступились, открывая ему ворота.
Проводив взглядом своего провожатого, я принялся рассматривать забор и территорию за ним. Каменную кладку забора украшали маленькие уродливые статуи, изображавшие обнаженных людей, младенцев с крылышками и полулюдей-полуживотных с арфами и мечами. За забором виднелись высокие мраморные колонны, к которым вела широкая лестница, украшенная также как и забор.
Скоро ворота приоткрылись и мой римлянин призывно махнул мне рукой. Оказавшись рядом с ним, я смог более детально рассмотреть пространство внутри ограды. Всё, даже причудливо подстриженные кусты огромного сада, были проникнуты роскошью, в тени кустов виднелись плетеные ложа с маленькими столиками, на которых стояли блюда с сушеными фруктами. Римские солдаты в блестящих доспехах, с короткими мечами на поясах, стояли на каждом повороте, приветствуя моего проводника прикладыванием сжатых кулаков к груди. Полагая, что наш путь лежит по лестнице, я хотел повернуть к ней, но римлянин, схватив меня за руку, грубо дернул в противоположную сторону и я послушно устремился за ним.
Пройдя несколько поворотов сада, мы оказались перед большой беседкой с задрапированными тканью окнами. Мое сердце предательски забилось. Полог над входом дрогнул и в проеме возник статный, седовласый римлянин в длинной голубой тунике, с бордовой полосой на поясе.
– Я буду здесь… – грозно прошептал мне римский солдат, снова обдав меня смрадом изо рта, – Не забудь о нашем уговоре!..
– Спасибо тебе, примпил, что проводил ко мне этого человека! – услышал я до боли знакомый голос из видений, сколько раз он звучал в моей памяти, как часто по пути сюда я мысленно вел с ним беседу.
– Прошу сюда! – обратил ко мне приглашающий жест римлянин.
– Да, – обратился он к моему сопровождающему, – Все-таки не стоит тебе пренебрегать безопасностью, отдыхая так на улицах этого города!
«В Тартар43 твою безопасность и всю эту мирную жизнь, когда уже ни с девами ни с мальчишками не получается…» – услышал я раздраженные мысли моего проводника-военачальника, который, в свою очередь, яростно стукнул себя по груди правым кулаком и выбросил вперед ладонь.
……
Я шел вперед, совершенно не разбирая дороги. Сердце мое билось от невыносимой досады, как пойманная в силки птица, глаза предательски щипало от непрошенных слез.
Все мои надежды разлетелись как дым, так долго лелеемые чувства были растоптаны недолгим разговором с «отцом».
– От каких же моих детей ты принес мне известия? – удивился кесарийский претор, делая ударение на «моих».
– Когда ты жил в Иудее, то был вхож в дом одного почтенного цаддукея…
– Ах вот оно что, – прищурился на меня римлянин, – И теперь эти две иудейские блудницы желают стать моими матронами?
И тут он расхохотался, сначала тихо, а затем во весь голос. Я с обидой и удивлением смотрел на этого человека. Я так много ждал от этой встречи, я был уверен в идентичности человеческих ценностей, что у нас, что у язычников…
– Мне, конечно, было очень приятно с ними, как надеюсь, и им со мной, но подсылать ко мне человека через столько лет!.. – сказал он, отсмеявшись, – Для чего это им?
В беседке была прохладная полутьма, насыщенная благовониями из курящейся в углу жаровни рядом со статуей обнаженного мужчины с серебристыми руками и золотыми волосами, но мне стало невыносимо жарко и душно. Солнечный свет скупо, пробиваясь сквозь плетеные циновки на окнах, слабо освещал внутреннее убранство. Мой «отец», отсмеявшись,
