Творения. Часть 1 - Афанасий Великий
23) Поелику же Арий ко всем прочим своим злоречиям приложил и это, как из гноя извлеченное, речение, и присовокупляет, что «сие Слово не есть собственное Отчее Слово, но в Боге иное есть слово; Господь же – чужд Отчей сущности, и по примышлению (χατ᾿ ἐπίνοιαν) только называется Словом, а не по естеству; и не истинный Божий есть Сын, Сыном же, как тварь, называется по усыновлению»; и говоря это, хвалится он пред неведущими, будто бы и в этом имеет своим единомышленником Дионисия: то смотри, какова и в этом отношении Дионисиева вера, и как Дионисий борется с таковым ариевым зломыслием. Ибо в первой книге пишет так: «Сказано прежде, что Бог есть источник всех благ; река же из Него изливающаяся надписывается: Сын; потому что слово есть излияние ума, и, говоря по-человечески, источается из сердца устами. И мысль, исторгаясь с помощию языка, делается другим словом, отличным от слова в сердце. Ибо одно, послав от себя другое, остается таким же, каким было; а другое, быв послано, излетает и носится повсюду; а таким образом каждое из них – и одно в другом пребывает, и одно – отлично от другаго; и два – слова, но оба суть одно. Так и Отец и Сын, по сказанному, суть едино, и один в другом пребывают». В четвертой же книге говорит так: «Мысль наша изрыгает из себя слово, по сказанному у Пророка: отрыгну сердце мое слово благо (Пс. 44, 2). И мысль и слово отличны друг от друга, и занимают свое собственное и отдельное от прочаго место; и мысль пребывает и движется в сердце, а слово на языке и в устах; однако же, они неразлучны, и ни на одну минуту не бывают лишены друг друга. Ни, мысль не бывает без слова, ни слово без мысли; но мысль творит слово, явясь в нем, и слово обнаруживает мысль, в ней получив бытие. И мысль есть как бы внутри сокровенное слово; а слово – исторгающаяся мысль. Мысль исходит в слово, а слово заключает мысль в умах слушателей; и таким образом мысль чрез слово водружается в душах слушающих, входя вместе с словом. И мысль, будучи сама от себя, есть как бы отец слову, а слово – как бы сын мысли; прежде мысли оно не возможно, и не совне откуда-либо произошло вместе с мыслию, но из нея произникло. Так и Отец, высочайшая и всеобъемлющая Мысль, имеет Сына, Слово, перваго Своего истолкователя и вестника».
24) Этого или никогда не слыхал Арий, или слыша не понимал по невежеству. А если бы понял, то не лгал бы столько на Епископа. Но, без сомнения, и его, как и нас, злословил по ненависти к истине. Как христоборец, не замедлит он преследовать мудрствующих по Христе; о чем предсказал сам Господь: аще Мене изгнаша, и вас изженут (Ин. 15, 20). Или, если покровители нечестия думают, что Дионисий – единомыслен с ними, то пусть напишут и исповедают это; пусть напишут о винограде и делателе, о ладье и судостроителе, и пусть исповедают также, что говорил он в защиту единосущия, и о том, что Сын – от сущности, и о вечности, об отношении мысли к слову, об источнике и реке, и о прочем, чтобы хотя из этого различия познать им, каким образом одно сказал он по смотрению, а другое по требованию благочестивой веры, и говоря уже это, отринут противный сему образ мыслей. Ибо что близкаго с вредными Ариевыми мнениями имеет Дионисиева вера? Не то ли, что Арий говорит о Слове по примышлению (κατ ἐπίνοιαν), а Дионисий называет истинным и по естеству Божиим Словом? И один отчуждает Слово от Отца, а другой учит, что Оно есть собственное и неотдельное от Отчей сущности, и относится к Отцу, как слово к мысли, река – к источнику. Поэтому, если кто может разлучить и сделать между собою чуждыми слово и мысль, или разделить реку и источник, и положить между ними преградою стену, или реку назвать иносущною с источником и доказывать, что вода – чужда ему, или отважится сияние отделять от света и утверждать, что сияние – от иной сущности, а не от света: то пусть таковой безумствует с Арием; ибо окажется, что у него нет даже и ума человеческаго. А если сама природа признаёт сие нераздельным и рождаемое от сего – собственным того рождением: то никто да не мудрствует уже по Ариеву, и да не клевещет на Дионисия; а напротив того, по сему самому еще более да удивляется и ясности его речи, и правоте веры.
25) В удостоверение же, что против безумной Ариевой мысли, – будто бы иное есть слово, которое – в Боге, и иное, о Котором говорит Иоанн: в начале бе Слово (Ин. 1, 1), также иная собственная в Боге премудрость, и иная, о Которой говорит Апостол: Христос Божия сила и Божия премудрость (1 Кор. 1, 24), – Дионисий также возстает, и поражает такое зловерие, смотри опять, что пишет он об этом во второй книге: В начале бе Слово, но не было слова, издающаго Слово; потому что Слово было у Бога. Господь есть Премудрость; посему, не было премудрости, произведшей Премудрость; Аз бех, – говорит Она, – о нейже радовашеся (Притч. 8, 30). Христос есть Истина; а сказано: благословен Бог истины (2 Ездр. 4, 40). Здесь низлагает Дионисий и Савеллия и Ария, и доказывает, что обе эти ереси – равны в нечестии; потому что Отец Слова – не Слово, и сущее от Отца – не тварь, но собственное рождение Его сущности; а также, изшедшее Слово – не Отец; и опять, Слово сие – не одно из многих, но единственный, истинный и преискренний по естеству Отчий Сын, и ныне сущий во Отце и вечно и неотдельно от Него сущий. Таким образом, Господь есть Премудрость и Истина, и не второй после иной премудрости, но единственный, Тот самый, Кем Отец все сотворил; и Им привел Он в бытие многоразличныя сущности сотворенных вещей; чрез Него дает познавать Себя, кому хочет; Им производится и совершается промышление о всем. И Дионисий знал только это одно Божие Слово.
Вот Дионисиева вера. Не многое написал я, собрав из посланий его,
