Молитва - Филипп Янси
Не всем дано достичь таких высот духа и такого смирения, которые стоят за этими словами. Мы восходим к Господу по разным ступеням развития, в каждом из нас работа Бога проявляется особым, уникальным образом. Подняться на тот уровень веры, к которому стремишься, удается далеко не всегда. Именно поэтому мы молимся. Как гласит одна из католических молитв, «пусть то, что с нами происходит сегодня, послужит для нашего исцеления в вечности. Аминь».
Апостол Павел написал о своих личных переживаниях, находясь в римской тюрьме. По сравнению с невзгодами, выпавшими на его долю, смерть представлялась апостолу желанным избавлением. Окончив земной путь, он будет со Христом — чего еще можно желать? «Вечная слава» (2 Кор 4:17) перевесит все земные страдания. У него будет новое тело, здоровое, без синяков и шрамов. Молитва Павла была об одном: да «возвеличится Христос в теле моем, жизнью ли то, или смертью» (Флп 1:20). Павел научился исполнять заповедь Иисуса: «…не заботьтесь для души вашей…» (Мф 6:25). Он примирился с неизбежностью смерти и не беспокоился о своем физическом здоровье. Он глубоко, полно осознал, что время земной жизни со всеми ее радостями и горестями, победами и поражениями — только подготовка к жизни вечной. Апостол Павел был готов к смерти.
Я уже упоминал о том, что моя жена Дженет одно время работала в хосписе. Уровень смертности в хосписе — сто процентов. Туда принимают только с заключением врача о том, что болезнь пациента является неизлечимой, смертельной и достигла последнего этапа. В среднем пациенты хосписа живут менее двух недель. Как обнаружила Дженет, работа в хосписе меняет отношение к бытию и к смерти, и особенно сильно влияет на молитвенную жизнь. Осознание близкой и неминуемой смерти дает человеку возможность исцелить старые раны, простить обиды, распорядиться наследством. Иногда люди пользуются этой возможностью, а иногда упускают ее.
Дженет поняла, что нормальной смерти мешает то же самое, что мешает и нормальному здоровью: тревога, напряжение, волнение, вина и страх. Она старалась помочь пациентам выразить эти чувства и примириться с ними. Дженет заметила: для верующих пациентов чрезвычайно важна уверенность в том, что смерть — это не конец. Особенно утешительна для них надежда на будущую встречу с любимыми — с теми, кто уже покинул этот мир, и с теми, кто последует за ними.
Для каждого человека смерть сопряжена с необходимостью отпустить. Отпустить свои привязанности, родственные связи, дружбу, собственность, самого себя — то есть все, чем является для нас жизнь. Все это уходит со смертью. Человек, находящийся в хосписе, не может отвернуться от этой истины, о которой большинство из нас стараются не думать.
Для христианина ожидание смерти одновременно является и ожиданием нового начала. Мы расстаемся с телом, которое служило нам пусть не идеально, но неплохо, и ожидаем нового. Мы расстаемся со знакомой жизнью, отмеченной благодатью и радостями, но также — с болью и злом. Взамен нам обещана новая, совершенная жизнь. Мы расстаемся со спорными богословскими доктринами, на смену которым должно прийти твердое знание. К этим великим переменам мы готовимся всю жизнь.
ЧАСТЬ 5. МОЛИТВА, МЫ И МИР
Самая большая трагедия — не молитвы, оставшиеся без ответа, а невысказанные молитвы.
Фредерик Мейер
ГЛАВА 20. МОЛИТВА И Я
Говоря кратко, молитва — это полевой госпиталь, в котором человеку, заразившемуся духовной болезнью от темных сил, поставят точный диагноз и назначат самое эффективное лечение.
Вальтер Винк
Во время сафари по Южной Африке я быстро проникся уважением к охотничьим инстинктам нашего проводника-африканца по имени Лоран. Проводник восседал на переднем откидном сидении «Лендровера» и с этого наблюдательного пункта высматривал отпечатки копыт, отметины на деревьях, следы лап и другие признаки недавнего присутствия крупных животных.
Заметив что-нибудь, Лоран давал водителю знак остановиться. Затем он втягивал носом воздух, некоторое время принюхивался и указывал в определенном направлении: «Там — носорог. Очень близко». Или: «Тут прошли два жирафа, примерно час назад». Он никогда не ошибался.
Правда однажды наш белый водитель, кажется, пришел в раздражение, когда Лоран поднял руку, не указывая ни на какие признаки зверя.
· Сдай назад! — скомандовал он, и шофер неохотно подчинился. Тогда Лоран показал на скромный кустик с желтыми цветами.
· Плакучая акация, — сказал он благоговейно. — Мой народ глубоко почитает это растение.
Потом он рассказал о временах, когда белые южноафрикан-цы нанимали чернокожих мужчин из соседних стран для работы на золотых рудниках. Работа была чрезвычайно тяжелая и опасная. Золотодобытчики спускались под землю, в шахту глубиной более двух километров. Там, при высокой, как в пустыне, температуре и почти в полной темноте, они кирками перекидывали куски породы, слишком горячие для того, чтобы прикасаться к ним голыми руками. Жили рабочие в бараках, окруженных колючей проволокой. У большинства все родственники были неграмотными, и поэтому почти никто не получал писем из дома. У них не было ни календаря, ни часов. Дни шахтеров проходили в убийственно-монотонной работе под землей. Каждый день — обед в общей столовой, а вечером — игра в карты или другое подобное развлечение. Потом они падали и засыпали, чтобы проснуться на следующее утро. Каждый день был похож на предыдущий.
· Они видели свои семьи только две недели в году, во время рождественских каникул, — рассказывал Лоран, — а плакучая акация цветет в начале декабря. Когда распускались эти желтые цветы — о, как трепетали их сердца! Они знали, что скоро встретятся со своими женами и детьми.
Рассказ Лорана брал за сердце, потому что мы знали — контракт с заповедником позволяет ему видеться с семьей только два раза в год. Плакучая акация в цвету была символом надежды и для него: меньше чем через месяц Лоран должен был встретиться с женой и впервые увидеть новорожденного сына.
Как настроиться
Все мое естество противится любым искусственным схемам, особенно когда речь идет о духовных вопросах. Я бы предпочел, чтобы мои отношения с Богом развивались как импровизация. Но вот беда: каждый раз, когда я начинаю следовать этим путем, Бог оказывается оттесненным в сторону.
