Удержать Пасху. Воскресные евангельские чтения всего года - Протоиерей Алексей Уминский
Звучат слова, обращенные к нам, а мы, подобно фарисеям, спрашиваем: так, а это — ближний или не ближний? А с этим можно молиться или нельзя? А с этим можно говорить или о чем-то спорить? А этому надо помогать или не надо? А за таких людей священники могут заступаться или не могут?..
Эта притча звучит каждый год в течение многих столетий, а с нами, христианами, ничего не случается, ничего не происходит. Мы чужды духу Евангелия, нам не по силам любовь, которой Бог возлюбил каждого из нас просто потому, что мы есть, мы Его создания. Нам не хочется, чтобы Бог любил каждого человека той любовью, какой Он возлюбил нас, — ведь если Он любит всех той же самой любовью — тогда все спасутся?! Да нет, эти не могут спастись, потому что они не такие, те — вообще еретики…
В притче на главную роль — роль ближнего — избирается самарянин, человек, чуждый для слушателей и национально, и политически, и, конечно же, религиозно. Самарянин для ветхозаветной Церкви самый страшный еретик, хуже язычника, потому что он еще и предатель веры, предатель народа. И как допустить, что Бог любит всех равно Своей безмерной любовью и нам следует такой же любовью любить людей? Тогда и нам следует обратить взгляд к тем, кто кажется совсем чужим и враждебным. Всех любить, всем помогать, идти к тем, кого мы хотели бы оттолкнуть от себя!
Это самое тяжелое, что есть в нашей вере. Как же нам быть? Есть два пути. Либо идти со Христом — и тогда придется себя преодолевать, работать над своим сердцем, идти наперекор своей внутренней злобе, понятиям о справедливости и разрушать стену, которая мешает нам любить, мешает открыть сердце для тех, кого Бог любит не меньше, чем нас.
Либо сделать вид, что нас это не касается, что Евангелие написано когда-то давно, и мы просто читаем его на службе, потому что так положено, что Евангелие призывает нас быть хорошими и добрыми по отношению к тем, кто к нам хорошо относится и разделяет наши взгляды, — и тогда у нас будет маленький-маленький мир, в котором мы обязательно найдем чужих. Этот мирок будет сужаться, пока я не останусь в нем один.
Каждый раз Господь предлагает выбор: хочешь ли ты идти за Мной? Как Он спросил Петра: любишь ли Ты меня? (Ин. 21: 16). Всем сердцем, всем помышлением, всей крепостию? И если ты готов на этот вопрос ответить: «да!» или «хотел бы, не получается, но очень хочу!» — то надо побеждать ненавистную рознь мира сего воззрением на Бога, Который есть любовь, Который богат милостью и щедротами, для Которого нет чужих, Который каждому из нас — ближний.
Неделя 26-я по Пятидесятнице
Притча о безумном богаче
И сказал им притчу: у одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих? И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и всё добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет.
Лк. 12: 16–21
Богач в притче выразил упования и желания всех нас — разве не этого люди хотят, не земное ли благо ставят во главу угла? Разве не хочется всем нам сказать: душа моя, как же наконец-то все хорошо, как благостно, как много у тебя всего, ешь, пей, веселись, не думай ни о чем! И в истории человечества так же: старые житницы разрушают, строят все новые и новые, чтобы утвердиться на этой земле навечно.
В этой притче важно, как сам богач оценивает то, что у него есть. Он называет это словами «добро» и «благо». Да, в русском языке у возвышенного прекрасного слова «добро» есть значение «богатство, деньги, прибыток». Но стоит подменить понятия — и сразу все меняется в нашей жизни. Важным вещам мы даем незначительные названия, а неважным — высокие: к примеру, красотой часто называем красивость, умом — хитрый, изощренный интеллект, любовью — то, что ею не является, свободой — то, что к свободе отношения не имеет. Назвали однажды, спрятались под этим красивым названием от Бога, истины, правды, собственной совести — и живем себе спокойно.
Богач называет «добром» то, что мы иногда называем «барахлом» — вот оно, настоящее название. И ценность его — соответствующая. А «благо» — это то, что Господь о Себе говорит: Я благ и кроток сердцем (ср. Мф. 11: 29). Он есть истинное благо, наш Господь. «Вкусите и видите, яко благ Господь», — поем мы на каждой литургии.
И Евангелие о том же говорит: где богатство ваше, там и сердце ваше (ср. Мф. 6: 21). Легко себя контролировать, прислушиваясь к собственному сердцу: где оно, с кем, куда устремлено.
Человек таким образом сотворен Богом, что состоит из двух природ: Господь взял персть от земли и вдохнул в нее дух жизни (см. Быт. 2: 7). И стал человек душою живою. А выше говорится: и сотворил Бог человека по образу Своему и подобию (Быт. 1: 26–27). Казалось бы, если в человеке есть такое богатство, такое сокровище, такое благо, как образ Божий, он должен непременно стремиться вверх, к Отцу своему Небесному, но нет, он все равно стремится вниз, ищет земного,
