Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский
– Отец Пантелеймон, во-первых, рад за тебя, что ты в скиту сумел найти свой духовный путь в молитве и, как ни трудно тебе было, но ты все-таки пришел к послушанию!
– Отче, скажу так: насчет своего пути – это верно, но в послушаниях я еще строптив бываю, скрывать нечего…
На лицах братии появились улыбки.
– В том-то и дело, что теперь тебе предстоит взять на себя ответственность за свое спасение. И не только за себя, но и за брата. Что такое духовная свобода? Это значит пребывать в согласии с волей Божией. А чтобы пребывать в ней, благодать желает видеть в нас необходимые духовные качества, прежде всего – смирение.
– Спасибо за доброе слово, отец Симон.
Все задумались: каждый о своем. Упомяну, что жизнь распорядилась иначе: много лет спустя я услышал, что инок Пантелеймон вернулся в Абхазию и поселился где-то возле Сухуми. Но до того времени немало воды утекло.
Я заметил, что иеромонах опечалился, услышав, что его друг собрался на Север, и обратился к нему:
– Отче, а ты как поживаешь? Как молитва?
– Спаси Господи, батюшка! Все хорошо, однако в молитве еще сильно рассеиваюсь. Не знаю, почему, может быть, от усталости на послушаниях?
– Послушаний у нас не так много, чтобы уставать. В основном все наши труды – это самообеспечение, кроме, разумеется, помощи верующим на Псху – исповеди и причащения. Как бы мы ни устали, ум никогда не устает. Понаблюдай за ним: даже при сильной усталости тела он продолжает порождать один помысел за другим. Так?
– Так, отче.
– Устает лишь тело, и только ему нужен отдых. А уму нужен покой от мысленной суеты, в которую мы загоняем сами себя. Но для того мы и вышли из мира, чтобы обрести истинное уединение и покой в духе.
– Мне тоже больше всего по душе уединение, тем более что отец Пантелеймон уезжает. Он был мне как старший брат… – Отец Ксенофонт с печалью посмотрел на своего друга. – Тогда благословите мне построить повыше, на ореховой поляне, небольшой шалашик?
Этот вопрос слегка озадачил меня.
– А кто же будет служить литургии здесь в скиту и на Псху, если ты отделишься?
– Отче, не безпокойтесь! Как мы договаривались, я буду спускаться сюда по воскресеньям, а большие праздники в селе по-прежнему на мне, пока кто-нибудь на замену не появится…
– Если так, то можешь уйти на поляну. Бог благословит! Кто же тогда в скиту остается?
Во время нашей беседы послушник Аркадий смотрел на меня умоляющим взглядом:
– Батюшка, если благословите, то я бы хотел жить в скиту, который мне очень нравится. А Иверскую икону Матери Божией я всей душой люблю! – добавил он.
Евгений вмешался в нашу беседу:
– Отец Симон, благословите и мне поселиться в скиту, а то на Псху сильно уж суетно и среди женщин крутиться нет охоты…
Я посмотрел на москвича:
– Как ты, Аркадий?
– Как благословите, батюшка.
Мы распределили новым насельникам скита две наши комнаты. Послушника Аркадия, как благоговейного человека, я решил поселить в дальней комнате, где прежде совершали литургию. Евгению отдали маленькую кухню, где жил инок Пантелеймон. Новый послушник остался доволен:
– Койка подвижника! – пошутил он. – У меня теперь одна надежда – на чудо, хотя бы здоровье вернуть! Правильно я понимаю, отец Симон?
– Лучше всего поставить себе целью спасение, а здоровье к нему обязательно приложится! В жизни мне приходилось видеть, как люди в горах выздоравливали. Так, отец Виталий, который нас поддержал во время войны, выздоровел от последней стадии туберкулеза в горной пустыне, и еще трудился, грузы носил.
– А где он сейчас? – спросил Анатолий.
После болезни старец еще лет десять в Тбилиси людей окормлял. Там и его место упокоения. Он говорил, что все, кто после чудесного исцеления не выздоравливают душой, заболевают снова и тогда уже чуда не происходит.
– Это нужно запомнить. – Послушник Евгений задумался. – А пока благословите, я во дворе поставлю палатку, рядом с гостями, – попросил он.
– Отче, вы сначала подскажите, как нам жить-то вдвоем? – засомневался Аркадий. – Мы же совсем не знаем друг друга…
