Вариации на тему любви и милости - Жан-Клод Ларше

Отличительной чертой всякой страсти является превозношение своего объекта, игнорирование его пороков, приписывание ему качеств, которыми он не обладает, видение его полностью совершенным. Этот феномен французский писатель Стендаль в произведении «О любви» именует кристаллизацией.[485]

Проблема состоит не в том, что увлеченный страстью человек думает о любимом слишком высоко, видит его значительно лучше, чем он есть на самом деле (стремиться так относиться к ближнему часто советуют святые отцы, говоря о любви), а в том, что он превозносит любимого относительно самого себя.

Те качества, тот совершенный образ, которые человек, находящийся во власти страсти, приписывает любимому, есть не что иное, как плод его воображения: объект страсти подгоняется под конкретные рамки, под идеал, который удовлетворяет желания; увлекаемый страстью видит в другом человеке то, чего нет в нем самом, то, чего ему самому недостает. Страстно любящий в какой-то степени замыкается на себе и мыслит о любимом в высшей степени эгоистично. Другого человека не ценят самого по себе, он словно оторван от реальности, подобен экрану, на который питающий страсть проецирует собственные желания. Любимый является образом, который способен ответить ожиданиям того, кто им страстно увлечен. Тот факт, что реальный объект любовной страсти представляет собой проекцию себя на другого человека, при этом другой есть основание такой проекции, констатировали многие писатели. Стендаль и Пруст, к примеру, полагали, что страсть тем сильнее, чем меньше мы знаем человека, чем большей загадкой он для нас остается, поскольку так он сам словно поддерживает свой образ в нашем сознании.

Единственное, чего страстно любящий ждет от объекта своей любви, – чтобы он был его собственным отражением, удовлетворял его желания, восполнял недостающее в нем. Таким образом, любовь-страсть есть псевдолюбовь, поскольку она заключается в любви к себе через призму другого. Тем временем истинная любовь состоит в любви к человеку ради него самого. Поэтому любовь-страсть имеет в высшей степени нарциссический характер.

Страсть значительно искажает отношения с любимым, с одной стороны, потому что его видят и воспринимают не таким, каков он на самом деле, а согласно некоему извращенному образу, который существует в сознании того, кто одержим страстью. С иной стороны, потому что другой человек для любящего его становится лишь средством удовлетворения страсти, инструментом, помогающим достичь наслаждения, так как наслаждение (физическое и прежде всего психологическое) есть конечная цель всякой страсти. Любимый перестает восприниматься как смысл, как личность, к нему формируется отношение как к средству и, следовательно, объекту.

В нашем обществе любовь-страсть чрезвычайно ценят. Она, как считается, обладает преимуществами – позволяет вырваться из повседневных рутины, серости, тоски; она оживляет того, кто ей увлечен, заставляет поверить, что человек живет активной и насыщенной жизнью; дарит ему чувство удовлетворения; она также создает иллюзию, что он любит сильно и что эта любовь продлится долго. На самом же деле страсть, рано или поздно, становится разрушительной для обоих, кто ей связан, она часто бывает трагической, она почти всегда (если со временем не видоизменяется) приводит к плохому концу. Именно по этой причине существует столь великое множество произведений искусства, описывающих ее.

Страсть может существовать более или менее долго – от нескольких дней до нескольких лет, но она всегда временна и так или иначе угасает: каким бы искаженным ни был тот образ, что нарисовал себе поддавшийся страсти человек, он не может жить в сознании вечно, он станет рассыпаться, все больше и больше обнажая правду. Влюбленные станут встречаться чаще, бывать в обществе, продолжат жить обычной, рутинной жизнью, – все это со временем разрушит иллюзию, какой бы правдивой она ни казалась. В конечном итоге любящий увидит перед собой незнакомца, к которому в лучшем случае испытывает равнодушие, в худшем – ненависть, поскольку другой не соответствует тому представлению, что было составлено о нем, ведь одержимый страстью отвергает реальный образ, оказавшийся посредственным, а не идеализированным, образ, к которому он питал симпатию. Некогда влюбленный больше не хочет, чтобы объект влечения удовлетворял его желаниям, и больше не получает от своей иллюзии былого наслаждения.

3. Третью форму отношений между мужчиной и женщиной можно, за неимением лучшего варианта, обозначить как «любовь-чувство». Любовь между супругами таким образом представляет собой одну из форм того, что древние греки именовали филией (φιλία), другими словами – положительной привязанностью, которую один человек испытывает к другому. Это те же чувства, что родители имеют к своим детям или дети – к родителям, один друг – к другому. Однако отличительными особенностями любви между супругами можно назвать: во-первых, интенсивность этих чувств;[486] во-вторых, односторонний характер [487] (любовь не к нескольким лицам, а к одному человеку); в-третьих, избирательный характер (любовь объединяет двух людей, которые выбирали друг друга по определенным чертам характера и индивидуальности); в-четвертых, физическая коннотация в широком смысле слова (полярность мужского и женского полов здесь играет определяющую роль как на психологическом, так и на физическом уровне).

Такая коннотация в физиологическом плане означает, что два человека чувствуют влечение друг к другу, а также привязанность, которая обусловлена тем, что они принадлежат различным, противоположным, полам. Влюбленным также кажется, что они смогут дополнить друг друга и стать единым существом. Это метафорически изображает древнегреческий философ Платон в диалоге «Пир», вспоминая миф об андрогинах.[488] Священное Писание же говорит так: Будут два одною плотью (Мф. 19, 5). Святитель Иоанн Златоуст поясняет: «Кто еще не объединился (узами брака), тот не составляет и целого, а половину. Это видно из того, что он не производит детей по-прежнему».[489]

Любовь-чувство является сокровищницей великих богатств – источником уважения, привязанности, нежности, заботы, милосердия и т. д., она не ограничивается чувством в буквальном смысле этого слова, но включает в себя различные способности человека, а именно – желание, волю, ум.

Любовь-чувство более реалистична, чем любовь-страсть, так как любимый воспринимается не через призму идеализированного образа, созданного воображением, а реально, то есть со своими достоинствами и изъянами. Такая любовь менее эгоистична, поскольку, с одной стороны, она в некоторой степени основывается на самопожертвовании [490] и особой форме альтруизма, с другой – любящий такой любовью воспринимает любимого не исходя из собственных желаний или недостатков, а просто любит его таким, какой он есть. Когда в любви участвуют рассудок и воля, она становится серьезной и относительно управляемой: если влюбленные совершат ошибку, то