Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский
В Русском монастыре всех нас разместили в архондарике – гостинице для паломников. В окнах плескалось закатное море. Тихо и неспешно сходили на землю Афонские сумерки. В Дафни, портовом поселке, зажглись далекие огоньки.
– Пока все идет неплохо, отец Симон! Пока все идет неплохо, – говорил монах Симеон, укладываясь на отдых.
Мне не спалось, и я долго сидел на стуле у окна, молясь по четкам. Утром состоялся сильно опечаливший нас разговор с духовником монастыря, иеромонахом Меркурием.
– Отцы, все изменилось! Вам нужно пока пожить на Каруле…
Для меня этот отказ прозвучал подобно смертному приговору:
– А почему, отец Меркурий? С больным отцом мы там не потянем, простите…
– Понимаю, понимаю, – согласно кивал головой духовник. – Но политическая обстановка сейчас усложнилась из-за разногласий с отцом Херувимом и его братством по поводу Новой Фиваиды. Кинот очень недоволен. Если сейчас вас поселить на Ксилургу, значит еще больше испортить отношения с греками. Потерпите, потом что-нибудь придумаем…
Пришлось призвать на помощь весь свой опыт монашеского смирения, вспомнив совет отца Кирилла о скорбном пути следования за Христом.
– Благословите, отец Меркурий, сделаем, как вы советуете…
Монах Симеон вначале не понял, насколько изменилось наше положение.
– Ну, сын, когда же мы поедем на наше Ксилургу?
– Папа, мы временно поедем пока на Карулю, это другое место. Пока скит еще не готов для нашего приезда…
– Что же, если нужно подождать, то подождем, – добродушно согласился ничего не подозревающий отец.
Даже неунывающий иеромонах Агафодор приумолк: Каруля не внушала ему никакого оптимизма. На Карульском причале мы наняли у албанцев мулов для подъема монаха Симеона по крутым ступенькам до нашей убогой хибарки. Прячась от жары, мулы жались в тень скалы и безостановочно отмахивались головами и хвостами от надоедливых мух.
– Папа, это наш транспорт! – бодрым голосом я старался придать затянувшемуся путешествию непринужденный вид приятной прогулки.
– А что, машины здесь уже не будет? – удивился отец. – Куда же все дороги подевались?
Санча и я помогли ему взобраться в седло на мула. На остальных животных погрузили свою поклажу. Бойким шагом первый мул с монахом Симеоном двинулся вперед, я придерживал старика сбоку. Он восседал сверху, опасливо поглядывая вниз, на открывшуюся синюю пропасть.
– Ой, ой, ой! Куда вы меня везете? Здесь же страшная высота…
С большим трудом и усилиями мы добрались до обшарпанной деревянной калитки нашей каливы и спустили с мула бледного отца. Я ввел его в маленький дворик с единственным деревцом миндаля, где стоял облупившийся низенький дом с железной зеленой крышей, испещренной заплатами и придавленной камнями. Жилище выглядело совершенно необитаемым и заброшенным. Стоял жаркий полдень. Все было пусто и безмолвно, ни души вокруг, словно все обитатели покинули свои кельи.
На шум прибежал послушник Илья, скрасив своим появлением наш приезд. Он восторженно обнялся с послушником Александром и взял у нас благословение.
– Сын, где же мы? Это Турция? – отец недоуменно озирался вокруг.
– Нет, папа, это Греция! – поспешил я успокоить старика, чтобы он вконец не расстроился.
– Какая это Греция? – негодующе произнес он. – Это же Турция! Ни сада, ни виноградника, а дом – какая-то развалюха!
Ему место явно не понравилось.
– Уйдем отсюда, сын!
Мне пришлось приложить много сил, вместе с братьями уговаривая отца потерпеть, обещая, что вскоре все наладится. Наш сосед, монах Христодул, тоже поднялся к нам на шум, сдержанно поприветствовал всех и вскоре ушел в Лавру.
В моей келейке, размером два на два метра, в которой стояла неимоверная духота, мы разместились вместе с отцом. Санча устроился на чердаке под железной крышей, где было невыносимо жарко. Он выглядывал в чердачное окошко, словно скворец, залетевший в горное гнездо. Я молился украдкой, чтобы Матерь Божия помиловала нас и помогла пристроить наше маленькое братство.
Вечерние сумерки принесли небольшое облегчение. С моря повеяло прохладой. Мы все уселись во дворике пить чай. Неопределенные силуэты рыбацких лодок чернели на серебристой глади. Синие, зеленые и красные огоньки на мачтах отражались цветными столбиками в невидимой воде. Тонкий месяц уплывал за далекий полуостров Ситония.
– А что, батюшка, здесь очень даже неплохо!
