Поучения - Антоний Великий
Наконец, третьего рода призывание есть то, которое бывает по необходимости.
Когда мы, при привязанности к богатству и удовольствиям мира сего, подвергаемся неожиданным бедствиям, кои или угрожают опасностью жизни, или поражают потерей и лишением благ, или сокрушают смертью друзей, тогда как бы невольно понуждаемся обратиться к Богу, Которого знать и искать не хотели во время счастья.
Примеры такого призывания часто встречаем в Священном Писании.
Так, когда сынов Израиля за грехи их Господь предавал в руки врагов, то, по причине их тиранства и жестокости, они снова обращались к Нему и взывали. <…>
Из этих трех способов обращения, хотя первые два утверждаются, кажется, на лучших началах, однако же нередко находим, что и от последнего, который ниже других и не предполагает особенного жара ревности, выходят мужи совершенные, духом горящие, подобные тем, кои по лучшему началу приступив работать Господу, остальное время жизни провели с похвальным рвением духа; как и наоборот – очень многие, ниспавши с высшей в начале степени, по причине охлаждения, являлись в конце достойными осуждения. <… >
Итак, все дело состоит в конце, в котором и удостоенный лучшего призвания может оказаться худшим по причине нерадения своего, и нуждою привлеченный принять чин монашества может явиться совершенным при помощи страха Божия и особенной ревности.
Теперь начнем рассуждать об отречениях, коих также три, как это подтверждается преданием отцов и свидетельством Священного Писания, и кои каждый из нас непременно должен совершить со всем тщанием.
Первое из них есть то, в котором оставляем все богатства и стяжания мира; второе – то, в коем оставляем прежние нравы и порочные страсти, как телесные, так и душевные; третье – то, в коем, отвлекая ум свой от всего настоящего и видимого, созерцаем только будущее и желаем невидимого.
Эти три отречения все вместе совершить повелел Господь Аврааму, когда сказал ему: изыди от земли твоея, и от рода твоего, и от дому отца твоего (Быт 12, 1). <…>
К этим трем отречениям приспособлены и три книги Соломоновы. Так, Притчи приличествуют первому отречению, так как ими отсекается вожделение земных вещей и чувственных пороков; Екклезиаст – второму, так как в нем все, бывающее под солнцем, провозглашается суетным; Песнь Песней – третьему, так как в них ум, возвышаясь над всем видимым, погружается в созерцание одних вещей небесных. <…>»
2
Видели мы и другое место, где жил Пафнутий отшельник, муж великий и добродетельный, который недавно скончался в окрестности Гераклеи Фиваидской. О нем многие рассказывали многое.
После продолжительного подвижничества Пафнутий молил Бога открыть ему, кому бы из совершенных по святости он был подобен. Ангел явился ему и сказал: «Ты подобен такому-то флейтисту, который живет в городе».
Поспешно отправился Пафнутий к тому флейтисту и расспрашивал его об образе жизни и делах. Флейтист сказал ему, что он (как и в самом деле было) – человек грешный, нетрезвой и развратной жизни и что он недавно перестал разбойничать и сделался флейтистом.
Когда же Пафнутий стал выпытывать у него, что доброго сделал он когда-либо, флейтист отвечал, что не знает за собой ничего доброго, кроме того, что однажды, будучи еще разбойником, ночью избавил он от разбойников одну христианскую деву, которую они хотели обесчестить, и проводил ее до селения.
«В другой раз, – продолжал флейтист, – я встретил красивую женщину, блуждавшую по пустыне. Она бежала от служителей градоначальника и от судей из-за того, что муж ее был должен казне, и оплакивала свое странствование. Я спросил ее о причине ее слез. „Не спрашивай меня ни о чем, господин, – сказала она, – и не любопытствуй о несчастной, но возьми меня и отведи, куда хочешь, как рабу свою; ибо после того, как мужа моего много раз били в продолжение двух лет за то, что он должен казне триста златниц, и заключили в темницу, а трех моих любезнейших сыновей продали, я спасаюсь бегством, перехожу с места на место и, так как меня часто ловили и каждый раз били без пощады, брожу теперь по пустыне и вот уже третий день остаюсь без пищи“. Я сжалился над нею и привел ее в пещеру, дал ей триста златниц и проводил до города. Так я освободил ее с детьми и с мужем».
Пафнутий сказал ему: «Хотя я не знаю за собою, чтобы сделал что-нибудь подобное,
