Константин Серебров - Мистический андеграунд
Петрович, недолго думая, взял сумку и исчез за дверью.
Почувствовав усталость, я решил прилечь в маленькой комнатке и через несколько минут оказался в сновидении.
Я иду по едва заметной тропинке в Красково, меж задремавших сосен и редких дач. Под ногами поскрипывает свежий снег. Светит яркая луна, и звезды серебром рассыпаны по глубокому холодному небу. Вдруг я заметил темных существ с козлиными головами, снующих повсюду Они собирались группами и оживленно что-то обсуждали. Потом по одному улетали в космос на далекую багряную звезду, видневшуюся на черном небосводе. Я оторвался от земли, полетел за ними и увидел, что все люди на этой планете похожи на бесов. По ночам они небольшими группами собирались вокруг огромных костров. Я незаметно подкрался к одному из них и услышал голос главного:
"Нам надо разработать план освоения новых планет в падшем Космосе. Мы будем облучать эти планеты темными эманациями, исходящими из инфернальных миров. Для этого нам надо будет проникнуть в атмосферу планеты и слиться с личностями ее жителей, а затем проводить через них свое влияние. Таким образом, мы можем переключить планету в инфернальный ток развития…"
Я проснулся оттого, что на кухне кто-то громко разговаривал. Выйдя из своей комнаты, я с удивлением увидел Петровича.
– Ты проспал восемь часов, – сказала Фея. – Петрович успел уже вернуться и рассказывает о своем визите.
– Когда я ехал на электричке в Москву, мне представлялось, что я, как Индиана Джонс, еду на археологические раскопки, искать утраченное знание. Но все оказалось прозаично. Владимир Осипов похож не на философа, а на бухгалтера, а его жена Нина – просто добродушная домохозяйка…
– Значит, ты все-таки узнал их мнение о своей персоне, раз ты так их ругаешь, – проницательно сказал Джи. – Расскажи-ка все по порядку.
– Я пришел к Осиповым. Нина – статная женщина с пышной кудрявой гривой – угостила меня чаем с домашними пирогами. Поедая с удовольствием пироги, я настроился на нее и спросил:
"К какой категории людей, по твоему мнению, я отношусь?"
"Ты, брат Петрович, принадлежишь к особой королевской категории трэмпов, которые никогда ни за что не отвечают, живут для кайфа и собственного удовольствия. Но тебя в виде эксперимента взяли на Палубу, которой нет. Джи надеется воспитать из тебя ответственного человека и перевести на две категории выше".
От неожиданности пирожок застрял у меня в горле.
"Если я трэмп, то кто же Джи?" – недовольно спросил я.
Тогда Осипов как-то странно посмотрел на меня, выпил рюмку водки и произнес:
"Трудно дать определенный ответ. Но на горизонтальные устремления учеников Джи действует как медленный яд: пьешь " и вроде бы приятно. И только спустя несколько дней ощущаешь его воздействие. Действие Адмирала зависит от дозы: сколько примешь, такой эффект и получишь. Результат приходит сразу".
"А в данную эпоху, – добавила Нина, – рождаются тусклые монады, не способные к духовному развитию. В них на уровне монадного генотипа не заложена тяга к своей Божественной сущности, и поэтому они, скорее всего, должны быть аннигилированы в Космосе на уровне всего своего внутреннего состава. Таких бесполезных, с точки зрения духовного развития, монад более высокие инфернальные сущности используют как энергетические батареи. Эти тусклые монады создают атмосферу всеобщего распада.
Сам человек не в состоянии понять, как менять себя и каким образом это делается. Сущность можно оживить путем снятия асфальта с души, а если иметь в виду себя, то надо, чтобы кто-то следил за этими процессами со стороны и направлял их; сами мы не в состоянии избавиться от своего асфальта. Общение с Джи возможно только в динамическом режиме, статика смертельна для общения.
Чтобы быть взятым в Школу, надо себя проявить хоть как-то. Одна из возможностей духовного роста – это общение с летучими людьми иных стихий и металлов. Вот это доступная реальность. Джи – это тот, кто может указать на Путь, освещаемый мистическим Лучом. Но пройти каждый должен самостоятельно".
"Как работает Посвятительный Луч?" – спросил я.
"В работе Луча все ситуации строятся по закону внутреннего кристалла. Каждое число имеет свой кристалл. Число три соответствует трехгранному кристаллу, пятнадцатому Аркану соответствует кристалл, состоящий из пятнадцати граней.
Работа Луча ведется строго в соответствии с каббалистическими разработками нашего Ордена. Если в ситуации три человека, то работа происходит для трех граней ситуативного кристалла, если пятнадцать человек – для ситуативного кристалла, состоящего из пятнадцати граней. Каждая грань имеет в ситуации свое значение и играет свою роль, проецирует определенное влияние. Если на ситуативный кристалл не подается энергетика Луча, то никакие процессы алхимического расщепления не возможны. Если электростанция не подает тока в жилой дом, то света не будет, телевизор не показывает, приемник молчит.
А для того чтобы Луч включился работу, надо на земле создать соответствующую Школу, которая, как чаша, могла бы служить для восприятия огромного количества тонкой энергетики и правильно ее распределять по всем ситуациям для исправления на Земле кривозеркального пространства…"
– Я попробую пояснить тебе, – заметил Джи. – Никакая электростанция не будет подавать ток для одной лампочки. Для бесперебойной подачи напряжения Луча необходима круглосуточная работа Школы на земле. Если нас пятеро – Фея, Гиацинта, вы и я, то мы "варим суп" из пяти компонент, если собралось тринадцать человек, то варим мы суп по законам тринадцатого Аркана…
В этот момент дверь неожиданно открылась, и на кухню вошла Гиацинта: ее шубка была в снегу, а щеки порозовели от мороза.
– Неужели вы приехали? – всплеснула она руками. – Я уж думала, что решили покинуть Фею, оставив ее навсегда в одиночестве…
Петрович подошел к ней и, под видом приветствия, слишком долго не отлеплялся от ее стройного стана. Я тут же вызвал его на крыльцо и прошептал:
– Если будешь так увлекаться – мало тебе не покажется.
– Понял, – ответил Петруччо и забежал в комнату.
– А, вернулся, – пропела Гиацинта, – небось, Касьян застращал тебя. Но чтобы ты умел расслабляться после неприятных моментов, и даже в общественном месте, Гиацинта тебя сейчас научит кое-чему.
Во-первых, найди на помойке в меру обшарпанный термос, чтобы он не вызывал подозрений и создавал уют. В этот термос наливаешь водку, подкрашенную чаем. И спокойно себе попиваешь на глазах у милиции. А когда напьешься, Петруша, то начинай ласково хрюкать – и все бомжихи будут у твоих ног.
– Как бы я хотел, чтобы наши тонкие дамы однажды подружились друг с другом, – сказал Джи. – В этом случае наш внутренний круг стал бы андрогинным. Мы бы смогли построить сильную магическую группу из пяти человек. Но, поскольку мы все разные, это сделать непросто.
– Да, – добавил я, – характеры у нас мало совместимы. Я слушаюсь только вас. Петрович всегда подстраивается под сильнейшего.
– Я абсолютная индивидуалистка, – заявила Гиацинта, – и подчиняюсь только магиссам из своих сновидений. А Фея, как я заметила, совершенно подвластна своим неустойчивым настроениям.
– В сердечном состоянии, – сказал Джи, – она добрейшая христианка, но в темные периоды своих проявлений она одним словом может разрушить все и вся.
– Кому много дано, с того много и спросится, – со странной улыбкой сказала Фея.
– Гиацинта всегда алертна, – вставил Петрович, – но, кажется, ведет с нами двойную игру.
– А возможно, тройную или многомерную, – задумчиво сказал Джи. – Улыбается нам, чистит, моет, готовит и убирает…
– А когда мы уходим, – беззаботно прервал его Петрович, – занимается подозрительными делами…
– Что это ты, Петруша, развеселился? – подняла на него холодные глаза Гиацинта. – Может, тебе пора на клиросе копытцами стучать и молитовку Бафомету почитывать?
Я вновь почувствовал, как в комнате нагнетается невидимое напряжение. Петрович побледнел до землистого цвета, и вдруг Фея быстрым движением сбросила со стола нож, направленный в его сторону.
Петрович тут же спрятался за спину Джи.
С возвращением Гиацинты в домике стали происходить странные явления. Ночью слышались таинственные скрипы и вздохи, а Фее казалось, что вечерами кто-то смотрит на нее в окно, с той стороны.
Однажды утром я вышел на кухню и увидел, что Гиацинта моет посуду в той грязной воде, где только что полоскала половую тряпку.
– Что ты делаешь! – возмутился я.
– Это мыльная вода, JIacapo, – мило улыбнулась она. – Напрасно ты так волнуешься.
На следующий день, проводив Фею, Джи и Петровича в Москву, я тихо возвращался в избушку, надеясь поработать над дневником. Войдя в калитку, я увидел, что перед окном кухни пляшут на снегу яркие отсветы. Я рванул дверь: пламя газовой плиты вздымалось до потолка. Гиацинта, с распущенными волосами и холодным отсутствующим взглядом, читала заклинания и водила руками над огнем.
