Владимир Шмаков - ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ
Извращением мистического единения с царством минералов является минералоложство. Подобно любви с растениями, любовь с кристаллами возможна лишь в глубочайших извращениях сознания. Таинственный блеск и игра оттенков, неподвижность, таящая в себе странную жизнь то застывшего, то трепетно переливающегося огня, гордое спокойствие и ясно чувствуемая, но скрытая мощь драгоценных камней и кристаллов180 неизменно поражает всякое восприимчивое сознание. Подобно же цветам, искрящиеся украшения всегда были и будут спутниками любви. В гармониях своей красоты они могут быть только возбудителями стремления к красоте надмирной, т. е. быть символами и входить в культ, но также могут и явить человеку в своей внешней красоте самоцель. В каждом драгоценном камне есть особое и неисчерпаемое очарование. Как можно произвольно долго упиваться созерцанием моря, так и благородные кристаллы никогда не перестают открывать в созерцании новые аккорды красоты. Но если эти каменья всегда создают столь желанный ореол красоты в культе тела, то в предельных глубинах извращения сознания они сами могут стать предметом плотской любви…
Родина света и красок — Восток. Только на его напоенной солнечными лучами почве может стихийно развиться их культ. Когда все вокруг насыщено потоками света, и однообразные очертания плоских крыш тают под их давлением, когда воздух недвижен, резок и густ, а редкая зелень листвы затаилась в покорном склоненьи, когда взор, ослепленный и подавленный всепронзающим блеском, перестает различать краски земли, строений и даже поблекших цветов, одни лишь драгоценные каменья живут своей полной причудливой жизнью. Жадно ловя каждый луч, они в бесчисленных его преломлениях развертывают все свои недра и предстают взору во всей роскоши симфонии света. Это сверкание окаменевшего огня вызывает в человеке странный восторг наслаждения. Его воля гаснет, а ощущенье тела становится каким-то безжизненным и холодным. Все существо наполняет напряженная мысль, резкая и недвижная, но не сознающая и самое себя. Это мысль формы, холодная и безжизненная, не таящая в себе ничего, лишенная исполняющего содержания. Она беспредметна, но и не отвлеченна, она бесконечно дробится в себе, но не достигает и этим связи с действительностью. Это экстаз граней, упоение гармонией переплетающихся пределов, это красота навеки застывшего распорядка. Чем сильнее этот восторг, тем более уединяется человек от всего, тем более смыкаются отграничивающие грани, тем более он претворяется сам в одинокий застывший кристалл. И чувства, и влечения вливаются здесь в стихию окаменения; все успокаивается, застывает, делается недвижным. И жуть этого умирания полна неизъяснимой сладости. Увлекаясь стихией кристаллизирующейся формы, человек видит ответствующее себе только в искрящихся камнях: ему становится доступной таящаяся под внешним покоем жизнь, он сливается с ней и познает всю сладость жизни, застывшей недвижно. Эта мысль все сильнее наполняет его мозг;, она вытесняет все, становится полновластным владыкой… Но вот эта мысль достигает предельной грани; все существо как-то сосредоточивается в одном уголке мозга и, наконец, наступает разряд… Что-то обрывается с мучительной болью и с нестерпимым наслаждением, и человек, изжив все свои силы, охватывается мглой забытья…
В этом извращенном coitus'e сексуальная стихия сосредоточивается исключительно в мозговых центрах, все же тело или вовсе бездействует, или пассивно вторит мозговым потрясениям. Вся жизнь тела здесь тяготеет только активному центру человеческого организма — plexus rails. В таком coitus'e происходит не сопряжение человека со всеобщностью природы в ее минеральном царстве, но ниспадение самого человека до уровня минерала, т. е. выпад из присущего ему иерархического достоинства. Это есть атавистическое пробуждение низшей, уже побежденной природы, есть чудовищный perресс на эволюционном пути.
§ 47. Мистическое единение с природой как преддверие трансцендентного опыта
На пути предыдущего изложения мы раскрыли эзотерическое учение о мистическом единении с природой. Природа есть вечный живой символ Горнего и так же триедина в своем естестве. Единение с природой совершается в стихии Антэроса, чтобы затем в гармоническом развитии привести человека к восприятию благости Эроса — к единению с Абсолютным и Безусловным. Таково истинное культовое восприятие природы. Оно запечатлевается в органической системе конкретных символов ее царств, в символах: камня, растения и животного. Когда утрачивается эзотерический смысл символов, когда единение ограничивается стихией Антэроса, эти символы искажаются сначала в эмблемы сил природы и ее имманентного субстрата, а затем, при отрыве от всякой всеобщности, вырождаются в идолы. Параллельно с извращением в мистическом восприятии царств природы элемента эротического возможно и другое бине-рно сопряженное извращение — уродливое искажение антэротического акта, когда coitus со всеобщим уступает место coitus'y с конкретным единичным явлением. Так возникает система иерархических ниспадений человека, имманентный coitus с отдельными представителями природных царств. Этим и заканчивается всеобъемлющая эзотерическая концепция.
Мистическое единение с природой есть только первая ступень раскрытия в конкретном сознании пневматологической категории мистики. Это есть приобщение человека к Имманентному Лику в его макрокосмической причастности к Лику Трансцендентному. Это есть только путь и метод к достижению высшей и основной цели: к творческому сопряжению с естеством Горнего чрез русло индивидуального духа, в каковом процессе индивид сам в себе воссоздает вселенскую всеобщность и тем завоевывает бессмертие в том Царстве Божием, которое «силою берется, и употребляющий усилие восхищает его». Учение об этом и составляет сердце эзотерической доктрины. Человек должен научиться верховной науке перехода от внешнего к внутреннему, от Антэроса к Эросу, в чем и заключается возможность, по словам Корана, познания Бога через природу. «Тайны природы», говорит Иерофант Фракии181, «те же, что и тайны религии, и может существовать лишь единая доктрина, ибо существует лишь один принцип существ. Мы чувствуем импульсом нашего гения, что человек рожден для познания, но мы также должны читать природу и качества существ по их оболочкам. Уметь читать эти знаки есть первая степень науки. Но эта природа и эти качества имеют сходство между собой, что надо также уметь понимать, и эти знаки более трудны для чтения, что составляет вторую степень науки. Но обнажить существа от их оболочек, видеть их такими, каковы они есть, — это последняя степень науки, и мало кто этого достигает. Тогда только человек делается могущественным и в словах, и в трудах». Обратимся же к изучению эзотерической доктрины о раскрытии в человеческом сознании стихии Эроса.
РАЗДЕЛ II. Идеальный мир и раскрытие его в эмпирическом сознании
§ 48. Трансцендентный опыт, его онтологическая природа, смысл и основные качествования
Эротическое единение с царствами идеального мира в категории мистики есть непосредственное приобщение к их естеству, бесконечное углубление начала индивидуальности, полное перерождение актуального самосознания через вскрытие его трансцендентных истоков и творческое с ними отождествление. Это не познание всемирного Логоса, разум которого раскрывается в синархическом законе, не познание его иерархической дифференциации и гармоний между отдельными звеньями, не изучение их проявлений в конкретно-эмпирической феноменологии, не отношение к ним конкретного сознания челоэека как относительного индивидуального смысла, постигающего Смысл Абсолютный. Равным образом это не перерождение волевой природы человека, не преодоление относительного центра волений и иерархическое переключение на вселенское средоточие свободного произволения, не творческое достижение соучастия в деяниях Воли Безусловной, как и не свободное Ей подчинение. Иначе говоря, здесь не имеют места transcensus'bi индивидуального сознания по категории разума и воли, а действует только чистая мистическая стихия, и если ей сопутствуют проявления разума и воли, то только как необходимые обертоны. Это есть непосредственное внедрение индивидуального естества человека в трансцендентную стихию, слияние со всеобщностью Абсолютного и эротический брак относительного и конечного с безусловным и бесконечным естеством Горнего. Это есть глубинное откровение естества духа, даруемое душе, нашедшей в себе силы уподобиться державной тишине Горнего Молчания (###), а потому и удостаиваемой приятия в его Лоно (###).
Обычно восприятия и процессы актуального сознания протекают в гранях конкретного эмпирического. Но наряду с этим только во тьме извращенного предубеждения человек ограничивается миром изменчивых форм. Всякое свободное от извращенных предпосылок сознание всегда чувствует за вечной изменчивостью видимого присутствие некоего высшего неизменного бытия. Атеизм чужд человеку, и более того — вовсе невозможен, ни онтологически, ни психологически. Всякий атеизм есть искусственное создание заблудшего разума, исходящего, с одной стороны, из petitio principii, a с другой — приводящего к контрадикторным противоречиям. Замечательно показателен факт, что во всяком атеизме неустраним определенный уклон к фетишизму и суеверию1. Искусственно парализуемая врожденная во всяком человеке потенция веры вырождается здесь в уродливые формы идолопоклонства. Религиозное стремление, т. е. стремление к единению с Вечным и Абсолютным, проявляется на всех ступенях развития и различается только нарастанием осознания этого в разуме. Религиозное чувство зарождается как в раннем детстве2, так и в среде первобытных дикарей3 ранее всего, легче всего передается и наиболее устойчиво. Всякий дикарь или ребенок легко усваивает сущность религии, когда никакое бесконечно более простое знание еще не может быть воспринято. Непосредственная мистическая интуиция открывает человеку, что видимый мир есть только слабое и искаженное отражение Мира Невидимого. Интуиция разума дает возможность объективировать и сознательно утвердить это чувство, а интуиция воли осуществляет непосредственное органическое сопряжение и соподчинение конкретного относительного волевого центра человека с Абстрактным Средоточием всякого воления вообще.
