Владимир Шмаков - ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ
Раскрытие в человеке начала вечного и абсолютного не есть нарушение общих комических законов, не есть факт сверхъестественного порядка, прерывающий извне гармоничность и последовательность пути развития. Еще менее того доктрина об этом transcensus'e сознания есть догмат, категорически предлагаемый верой или традицией, находящейся вне пределов возможностей эмпирической проверки. Наоборот, — бытие трансцендентного мира и факт его раскрытия в актуальном сознании есть истина эмпирическая, не только доступная опытной проверке, но и предлагаемая не иначе как путем непосредственного опыта. Действительно, на всем пути истории нет ни одной великой религии, которая бы не предлагала своим последователям доктрину о сопряжении с Горним как основную и конечную цель культа и личных усилий. Равным образом нет ни одного творческого гения, который бы не свидетельствовал так или иначе о своей сопряженности с трансцендентным. Однако мы тщетно стали бы искать строгой рациональной разработки этой доктрины, ее отвлеченной теории или хотя бы схемы, если не доказательной, то хотя бы пояснительной. Мы не найдем даже и простого определения в формах разума, что именно здесь происходит, т. е. не встретим никакого конкретного выражения догмата. Повсюду встречаются только отрьшочные указания на означенный факт, но с формальной, внешней стороны они подчас имеют между собой весьма мало общего. Здесь нет и следа умышленного теоретизирования, искусственного отвлечения или вывода из заранее доказанного, или принятых как догмат положений. Если целый ряд различных проблем бытия и природы трансцендентного выражен в определенных догматических формах или имеются соответствующие попытки их рациональных доказательств, то самый факт общения с трансцендентным хотя повсюду подразумевается, но нигде не получил яркого выражения в виде общего конкретного закона. Все намеки, указания и 'свидетельства о нем неизменно носят описательный характер. Каждая религия, школа или отдельные люди, удостоившиеся этого, рассказывают об этом не иначе как путем образов, сравнений и конкретных записей своих душевных состояний. Можно сказать, что все эти повествования всегда глубоко психологичны, но не онтологичны и не гносеологичны. Это определяется как благодать небес, как исступление, как эротический восторг (fiaviaepoTucr]}, как возносящий экстаз, т. е. как нечто совершенно особое, ни с чем не сравнимое и не могущее быть поставленным в один ряд с привычными видами познания или даже с их высшими состояниями развития. Здесь положительно устанавливается только один факт — специфичность и исключительность эротических озарений, но каковы их ценность, смысл и исходная руководящая причина — остается неопределенным. Все относящиеся сюда свидетельства — это только богатейший опытный материал, это только описание конкретно происходившей феноменологии. Даже там, где, как, например, в системе Йоги, достижение эротических откровений ставится конкретной и единственной целью всех предписаний и практики, все же вполне отсутствует как теоретическое обоснование доктрины, так и хотя бы догматическое ее выражение. Не обрисовывая, а только весьма неопределенно намечая цель, всякий культ ограничивается указанием конкретных способов достижения этих высших состояний сознания, Иначе говоря, повсюду намечается указаниями только путь и метод, но теория и догма отсутствуют. Все сказанное с достаточной убедительностью доказывает эмпиричность происхождения всех описаний эротического восторга. С другой стороны, как на это справедливо обратил внимание Шопенгауэр, на протяжении ряда тысячелетий, у самых разнообразных народов и авторов, из которых весьма многие безусловно не могли знать о других, все эти описания, часто весьма различные по приемам и внешности изложения, в то же время проникнуты внутренним органическим единством. Даже предубежденный читатель не может не заметить, что все говорят об одном и том же, что всюду имело место нечто совершенно тождественное, но что только в силу индивидуальности автора, равно как условий среды, времени, расы и языка, получило различную формулировку. Весьма часто сходство достигает поразительной и труднообъяснимой верности: повторяются не только те же самые сравнения, но и целые фразы. Разумеется, было бы очевидной и дикой нелепостью предположить сознательный или даже бессознательный обман, когда многие тысячи людей, безусловно в большинстве случаев не знавшие друг о друге, в продолжение ряда веков повторяли ту же самую ложь для неведомой и невозможной цели.
Итак, наряду с опытом в конкретно-эмпирическом есть и некий другой опыт, который должен быть определен как опыт трансцендентный. Эта доктрина получила отчетливое выражение почти во всех мистических проявлениях. Оригинальна и точна с действительностью формула мистицизма в исламе17. Уже во II веке хиджры Хамид бен Мадан учил, что «всякий служитель Господа имеет две пары глаз, из которых одною он рассматривает предметы видимого мира, а другою, находящеюся в сердце, он видит вещи иного мира»18. Почти тождественное мы находим у Плотина. — «Закроем наши телесные очи для того, чтобы открыть очи духовные и пробудить в нас иное зрение, которым все обладают, но которым лишь весьма немногие пользуются»19. Способность к этому трансцендентному опыту вложена в» всякого человека, ибо, находясь своим физическим телом в среде конкретного эмпирического, он по природе своей монады связан с Горним. Этот опыт высшего порядка есть иерархическое поднятие эмпирического сознания, переключение в область непосредственной феноменологии конкретно-спекулятивного естества духа. Вместо раздельных и случайных явлений феноменальной среды здесь предметом исследования делаются общие соотношения, руководящие стремления и органическое раскрытие качествований реального бытия не в случайных обстоятельствах внешних столкновений и воздействий, но в свободном обнаружении самобытного естества в синархии его модусов. Но будучи потенциально доступным каждому человеку, трансцендентный опыт в то же время становится возможным только по свершении эмпирическим сознанием соответствующего transcensus'a, т. е. возможность этого опыта, вообще говоря, закрыта и делается свободной только с исполнением необходимого предварительного условия — преодоления эмпирическим сознанием самого себя. В этом именно и заключается существеннейшая особенность трансцендентного опыта и причина его доступности лишь чрезвычайно ограниченному числу людей. Если к восприятию обычных конкретно-эмпирических явлений актуальное сознание человека готово в силу самого факта своей связанности с физическим организмом, то для восприятия явлений высшего порядка оно должно найти в себе силы для соответствующего перерождения. Как мир микроорганизмов делается доступным наблюдателю только при наличии соответствующего инструмента — микроскопа, так и область трансцендентного открывается изучению только при вооружении эмпирического сознания способностью надлежащего видоизменения своей природы. В обоих случаях не происходит никакого чуда, сверхъестественного явления или нарушения общих законов, но только использование их возможностей и многообразия. Внутренняя онтологическая связь между областями различного иерархического достоинства и выражается начало Эроса. Если восприятия конкретно-эмпирических феноменов осуществляются в стихии Антэроса, то восприятия высших реальностей протекают в стихии эротической. Как было показано, способности к восприятиям эротическим и антэротическим органически сопряжены между собой во всяком актуальном сознании. Антэротические восприятия делаются возможными только как периферическая актуализация потенциальных эротических взаимоотношений, и, обратно, первые имеют оправдание своему бытию лишь как возбудители эротических откровений. На низших ступенях развития человек живет исключительно восприятиями антэротическими, эротические же потенции пребывают в бездействии. Но как только он сумеет преодолеть свою рабскую подчиненность миру форм и явлений, он тотчас же осознает возможность жизни и деятельности более высокого порядка. Таким образом, антэротические восприятия по своему призванию должны служить преддверием к раскрытию эротической стихии, но нередко по несовершенству эмпирического сознания всецело поглощают все его силы и стремления и отвлекают от опыта и деятельности высшего порядка. Стихия Антэроса есть стихия плотской любви. Эта любовь может одинаково выражаться в тяготении к сексуальному союзу и ограничению им смысла жизни, как и в привязанности к преходящим явлениям феноменального. В обоих случаях, одинаково, человек понижает tovoc, своей жизни, ограничивает иерархический смысл своего бытия. Если в трансцендентном опыте он поднимается в достоинстве до сознательного духовного деятеля и, живя в области вечного, тем раскрывает бессмертие своего духа, то, обратно, в глубоком погружении в антэротическую стихию он утрачивает потенцию бессмертия и оказывается своим существом в одном ряду с преходящими явлениями. Зная это, нам становится понятным знаменитый завет Гермеса Трисмегиста: «Растите в росте и умножайтесь во множестве все твари и создания, и да познает мыслящий человек самого себя, что он бессмертен и что причина смерти — любовь, и да постигнет он смысл всего сущего»20. В трансцендентном опыте, эротическом восхищении, актуальное сознание человека воспринимает природу идеального мира; он есть органическая система трех царств: принципов, идей и монад. Если термин «монада» вполне определен и понятен, то эзотерические концепции «принципа» и «идеи» нуждаются в пояснении. Низшие проявления разума находятся в функциональной зависимости от феноменального опыта: здесь он или фиксирует восприятия, или абстрагирует соотношения, или объективирует этапы волевых процессов; в результате получаются представления. Абстрагируя и обобщая последние, разум переходит к понятиям. Поэтому, вообще говоря, процессы низшего разума суть выявления взаимоотношений между единичными понятиями или их группами. Продолжением восходящего ряда: представление, понятие является идея. Здесь мы подходим к вопросу, противоречивые решения которого и дали повод к целому ряду споров, основанных, в сущности, только на взаимном непонимании. — Одним из самых важных достижений культуры является термин «идея», но в то же время, пожалуй, ни один другой термин не понимался на пути истории столь различно, как этот. Эзотеризм учит, что идеи суть иерархические раскрытия принципов, ноуменальных сущностей — субстанций второго рода. Всякий принцип пронизывает организованный космос и является как бы одной из его осей. Подобно тому, как при прохождении электрического тока по проволоке вокруг него возникает магнитное поле, плоскость которого перпендикулярна к направлению тока (закон Ампера), так и при прохождении нисходящих веяний принципа по ступеням космических иерархий возникает иерархическая система его кинетических конкретных аналогов, в своем целом и получающая наименование идеи. Иначе говоря, идея есть исчерпывающее выражение, импульсирующего проявления принципа во всей совокупности сечений космоса. Понятие возникает или абстрагированием опытной данности, или устанавливается по методу долженствования, но в обоих случаях оно есть нечто недвижное, определенное и конкретизированное. В противоположность этому идея есть нечто живое, вечно развивающееся в сознании, стремящееся целиком воплотиться в него, выяснить свое истинное место в нём, ориентироваться в нем по отношению к другим подобным, т. е. стать относительно-бесконечным модусом целостного органического миросозерцания. Таким образом, идея рождается из ноуменального и есть нечто всегда динамическое и развивающееся в противоположность понятию — феноменальному и недвижному. Однако в истории философской мысли «идея» понималась некоторыми школами как нечто стоящее в ряду понятий. Как известно, учение об идеях занимает весьма значительное место в философии Платона, и именно ему принадлежит слава, что «хотя он и не первый придал научное значение термину идея, но он сообщил ему всемирно-исторический интерес»21. Но уже одновременно с рождением платоновского учения об идеях возникло и иное, аристотелевское их понимание. С тех пор проблема evicai лоЛАа предметом бесконечных споров. Различное понимание универсалий определяет собой весь вид философской системы, а потому «проблема универсалий есть вершина основной проблемы философии». История споров об «universalia» необыкновенно интересна, и только путем серьезного ее изучения можно выявить в своем сознании всю глубину содержания этого слова. Пользуясь данными о. Флоренским таблицами (стр. 15—2 1), мы должны сказать, что Порфирий в своем «Введении к категориям Аристотеля» с абсолютной полнотой выразил синтетическое учение эзотеризма в целостном кватернере. — «Я отклоняю от себя разговор о родах или видах, а именно — существуют ли они самостоятельно, или же находятся в одном только чистом мышлении, и, если существуют самостоятельно, то тела ли они, или бестелесны, а с другой стороны — стоят ли обособленно, или же имеют бытие в чувственных явлениях и с ними: ведь подобное занятие весьма глубоко и требует иного, более обширного исследования»23, Это целостное учение Флоренский разделяет на четыре альтернативы: платонизм, перипатетизм, концептуализм и номинализм, дополняя их нигилистическим отрицанием всякого существования универсалий (Дж. Стюарт Милль)24. Разногласие исторических философских систем и происходит от принятия той или иной альтернативы25. С первого взгляда представляется, что эзотерическое учение должно совпадать с платоновским строгим реализмом (Universalia sunt realia), но такое заключение будет ошибочным. Эзотеризм есть цельное знание, а потому оно должно обнимать собой все содержание всех закономерных относительных мировоззрений. Оно отвергает лишь нигилизм, ибо это не есть система, а лишь голое отрицание, т. е. чистый нуль. Оно даже не может быть, собственно говоря, закономерно формулировано, ибо в этом случае необходимо признать реальность субъекта и реальность законов, по которым протекает его мышление, что противоречит, как положительное утверждение, нигилизму. Эзотеризм признает одновременно все четыре альтернативы, т. е. их двойную антиномию, или кватернер. Каждая из них становится единственно возможной при назначении соответствующей отправной точки зрения.
