Происхождение и эволюция человеческой цивилизации: Размышления Учителя об истории человечества, книга I - Рамта
Аскеты в горных пещерах ищут просветления
Я хочу рассказать вам — и я хочу, чтобы вы меня послушали, — тем из вас, кто имеет разумение, чтобы слушать, что люди, преданные Богу, уходили высокими горными тропами и становились отшельниками, ибо так они могли услышать голоса[108], и так они могли приручить те голоса и доказывать свою силу дни и ночи напролет, ведь голос мудр. Он знает, что если он о чем-то говорит вам, а вы отвечаете: «Нет, это не так», то время на его стороне, особенно если вы ничего не знаете о продолжительности, что называется, жизненной силы, которой он владеет. И вот, голос будет приходить к вам снова, и снова, и снова.
И чем дольше Наблюдатель сохраняет статичное состояние, он все более становится неизменным, и как только вы становитесь чем-то, вы и есть это — так в чем заключается тайна Бога? Как бы мы могли любить и прославлять нечто столь абстрактное внутри нашего существа, не будучи просто Наблюдателем? Быть Наблюдателем, сохраняя непривязанность, помогало аскету до-стичь, что называется, абсолютной свободы. Так и было.
Каковы химические вещества Бога? Есть ли у Бога химический состав, или это всего лишь концепция, противопоставленная химической формуле земного тела? Или у Бога есть армия? Наблюдатель способен по своему усмотрению выделить, что называется, интеграл своей жизни? Способен ли на это аскет, который добродетельно ищет его, несмотря на все искушения? И помните, что истинный аскет не стремится к тому, чтобы избегать женщин, потому что женщины тоже уходили в горные пещеры. Да, так было.
И красивые женщины следуют во главе процессии, вынимая драгоценности из ушей, из пупков, снимая их с пальцев, с животов и спин. Они снимают с себя все драгоценности, золото и шелка. И их волосы коротко острижены, и это почти пренебрежение к их прошлому. И пока золотые локоны падают на землю — их темно-рыжие локоны или локоны, что называется, цвета красного дерева, падают на землю, или их медные кудри падают на землю — и они видят, как их драгоценности вынимают из ушей и пупков, снимают те, что вокруг шеи и живота, те, что украшали их первую печать, когда они видят, как драгоценности падают в пыль, они, кому не дают зеркал, в одеяниях из грубой шерсти отправляются в пещеры; в своей возвышенной красоте, в своем мужестве они следуют в пещеры.
И в той пещере им дают простые орудия для жизни: глиняный кувшин, наполненный холодной ключевой водой, и свечу. Свечу будут менять каждый день, и вода будет свежей каждый день, и у них будет простая еда, а не изысканные блюда, приготовленные из сердца райской птицы, или крыльев кондора, или, что называется, плоти огромного быка. Они, кому не дают ничего, кроме пресного хлеба, и воды, и простого света, остаются там в своей красоте, лишенной оправы, потому что это их выбор.
И время от времени, когда они сидят, застыв в одной позе и почти оставив этот мир, они слышат звуки, приносимые западным ветром из ночного города. И они слышат флейту, цитру и лиру, и они слышат громкий смех молодых людей. Они слышат шипение старух, и они слышат, что называется, мужчину — старика, юношу, — задыхающегося от страсти и радости. Они слышат крики на рынке, обещающие избавление с помощью бальзамов, мазей и, что называется, идолов.
И есть там те, кто обещает соблазнить своим золотом, драгоценностями, колокольчиками, своими шелками, сатином и бархатом. И они слышат все эти звуки время от времени. И им не остается ничего, кроме как сердцем погрузиться в уныние оттого, что они не участвуют во всей этой жизни, что они не втянуты в это состязание, в этот обмен колкостями и ликование человеческого опыта. Мы готовы сделать все, чтобы как-нибудь ночью, когда в воздухе развеяны ароматы жасмина, мы смогли оказаться в объятиях незнакомца, который пообещает награду в виде наслаждения из химических реакций.
Было немало аскетов, кто не отдавался чувству, слыша те звуки. Они открывали глаза и смотрели на пламя. А что может предложить пламя? В пламени нет ни фимиама, ни жасмина, ни гвоздики, ни чего-либо еще, кроме одного ароматического масла, которому пламя позволило исполнить в нем свой танец. И они смотрят, не ощущая удовлетворения ни одним из органов чувств своего тела. И милая маленькая рука поднимется к волосам, и они — будь то мужчина или женщина — обнаруживают, что волос нет, как нет и шелкового одеяния, чтобы накрыть им своего возлюбленного в момент короткой встречи. И их бороды, которые когда-то были напомажены, завиты и источали прекрасный аромат, теперь неухоженные, неровные, растут как попало и не имеют никакого другого запаха, кроме того, что в конце дня исходит от немытого конюха.
Когда разрез голубых глаз отшельника прикрывают ресницы, вокруг его глаз становится заметным напряжение мышц, что есть признак его размышлений: «Смею ли я сожалеть о своем выборе? Я простил себе жизнь в красоте, единственную, что я знал, и я наложил запрет на свои богатства, на свои бальзамы, на свои масла и драгоценности, свои шелковые подушки и величественные одеяния из пышного бархата, чтобы сидеть здесь, словно бедняга, которого ограбили и оставили без одежды, — мужчина, у которого украли его наследство, или, воистину, женщина, у которой украли ее приданое. Я сижу здесь в бесславии, и тело мое покрыто одной лишь грязью. И я смотрю только на пламя. И для пропитания у меня лишь горькая трава, хлеб и вода. И это воистину горькая пилюля, которую я должен проглотить».
И пламя маленькой свечи танцует и отбрасывает тени в пещере, и тени извиваются в танце. И эта, что называется, божественная красота исполняет свой танец, чтобы усмирить какого-нибудь
