Бхагаван Раджниш - Люди пути. О суфиях, суфизме и суфийских историях
Это очень прекрасная идея. Необходимо понять ее значение. Это просто символ. Он просто означает, что каждый раз, когда человек готов по-настоящему расти, желает расти, Бог приходит и помогает — вот и все. Бог в образе особого человека — Хизра.
И вот он подходит к Хасану и говорит: «Хасан, если ты лучше меня, во имя Бога спаси последнего человека, оставшегося в воде. Что ты тут стоишь? Люди гибнут, а у тебя нет к ним сострадания? Остался всего один. Пойди и спаси хотя бы его. Во имя Бога, попытайся».
У суфиев есть еще одна идея — что когда человек, который имеет проблеск Бога, что-то делает, он всегда успешен. Так должно быть. Бог должен быть успешным. Если вы человек Бога, вы должны добиваться успеха. Это не ваш успех, это успех Бога посредством вас. Если вы лишь инструмент, все произойдет как надо.
Хасан говорит:
«Оказалось, что я не смог спасти даже одного человека».
Тот утонул. Это было необходимо, чтобы показать Хасану: ты еще не инструмент в руках Бога. Что это за смирение? Смиренный человек — это пустой бамбук. Бог течет через него. Что это за смирение? Ты слишком полон своим собственным эго. Ты даже не смог спасти тонущего человека, тебя пока нельзя использовать в качестве инструмента Бога.
«Тогда тот человек сказал мне: „Эта женщина моя мать. В этой фляжке для вина на самом деле вода. Вот как ты судишь, и вот каким ты являешься“».
Теперь он говорит: не суди по внешности. Внешность не есть реальное. Не обманывайся внешностью.
Смысл в том, что, когда бы вы ни увидели кого-то, то, что вы видите, это только внешняя суть, поведение. Вы никогда не видите человека изнутри. Пожалуйста, не судите. Человек внутри может быть совершенно иным. Никогда не судите человека по его поведению — а больше судить не по чему. Вы можете видеть только поведение.
Хасан видел, как тот мужчина сидит с женщиной. В мусульманских странах лица женщин скрыты, поэтому очень трудно увидеть, старая это женщина или молодая, прекрасная или уродливая. Это трудно. И женщина ли это вообще, это тоже трудно. Поэтому Хизр срывает ткань с лица женщины и говорит: «Посмотри, это моя мать. Но при виде меня, сидящего здесь на берегу наедине с женщиной, в твоем уме промелькнула мысль, что я распутничаю. И посмотри, в этой фляжке всего лишь вода. Фляжка натолкнула тебя на мысль, что в ней должно быть вино: „Что этот человек здесь делает? С чьей он женщиной? Что за распутник?“ Пьяница, развратник... все возможные мысли внезапно вспыхнули в твоем уме. Просто увидев кого-то извне — разве это способ судить?» Но это то, какими являетесь все вы. Никогда не судите, потому что все, что вы видите, это только внешность. Вы видите только поверхность, человек внутри остается скрыт. Пока вы не сможете видеть человека изнутри, не судите. И помните: те, кто способен видеть человека изнутри, никогда не судят. Они никогда не судят — потому что внутри человек чист. Внутри человек сама чистота, невинность. Человек внутри никогда не бывает нечистым. Поэтому, когда вы не можете видеть внутреннее, не судите, а когда вы видите внутреннее, суждению тем более нет места. Не судите.
«Я бросился к его ногам и закричал: „Так же, как ты спас шестерых из семерых человек, рискуя жизнью, спаси меня, пока я не утонул в гордости, обличенной в добродетель“.
Незнакомец сказал: „Я помолюсь, чтобы Бог смог реализовать твою цель“».
Таков настоящий мастер. Он даже не претендует на то, что поможет вам. Он говорит: хорошо, я помолюсь, чтобы бог смог реализовать твою цель. Настоящий мастер работает только как инструмент. Настоящий мастер полностью стирает себя. Это только Бог, работающий через него.
Хасан бросился к ногам этого незнакомца. Хасан — ищущий, поэтому Хизр явился, чтобы помочь ему. Хасан — искренний ищущий, но на ложном пути, искренний ищущий, но окутанный, как облаком, ошибочными идеями, — отсюда появление Хизра. Когда вы искренни, даже если вы не правы, вы найдете мастера. А если вы неискренни, то пусть вы тысячу раз правы, вы все равно не найдете мастера, потому что мастер может установить контакт только с искренним человеком.
Этот человек ищущий, Хасан — это великий ищущий. Он ходил от одного мастера к другому, он бродил по всем суфийским местам, пытаясь узнать... И он был готов. Когда кто-то что-то говорил, он был готов понять. Он моментально смог увидеть суть, что «этот человек спас шестерых, а я не смог спасти даже одного. Бог выразил свое мнение относительно меня, что я еще не стал инструментом». Тогда он не стал сопротивляться. Он упал в ноги Хизру и сказал: «Спаси меня. Ты спас шестерых, а я тону в собственной гордости. Спаси и меня тоже, иначе я утону». Хизр сказал: «Я помолюсь, чтобы Бог смог реализовать твою цель».
И это то же, что я говорю вам: я молюсь, чтобы Бог смог реализовать вашу цель.
Достаточно на сегодня.
Глава 14
Перетягивание каната
Первый вопрос:
Ошо, я хочу стать просветленным. Почему ты не поможешь мне?
А для чего я здесь, по-твоему?
В том, что касается меня самого, — моя работа завершена. Я здесь только для вас. И хотя я делаю все, что могу, но и ты делаешь все, что можешь, чтобы мне помешать. Это перетягивание каната. Это конфликт между мастером и учеником.
Помни: это конфликт. Ученик остается противоречивым в своем желании. Он хочет стать просветленным, но он хочет просветлеть таким, какой он есть. Он не хочет меняться, в этом противоречие. Вы бы хотели попасть в рай, но такими, как есть. Это невозможно.
Такие, как есть, вы не можете стать просветленными. От вас придется отрезать и выбросить почти все, что составляет вашу суть. Это равносильно самоубийству. Это болезненно, это невероятно болезненно, потому что вы всегда считали то, что должно быть отрезано, своей сутью. Вы отождествились с ним настолько, что вы визжите, кричите, вы убегаете, вы прячетесь, вы закрываетесь.
Я понимаю вопрос и желание. Да, ты бы хотел стать просветленным, но тебе хотелось бы стать просветленным очень задешево, не проходя через боль, через страдание. А совершенствование приходит через страдание. Оно приходит через невыносимую боль, это тяжело, за это приходится платить. И плата не деньгами, плата самой вашей глубинной сутью. Плата — это ваша самая глубочайшая жертва. Ученик должен исчезнуть.
Мужчина встретил хорошенькую девушку и влюбился в нее. Однажды он повез ее кататься на лодке, и вдруг она упала за борт. Он схватил ее за волосы, но в его руках остался парик. Он дотянулся до руки, и таким же образом отвалился протез.
Он сказал: «Дорогая, соберись, мне нужно твое содействие, иначе я не вытащу тебя».
Вот что постоянно происходит между мной и тобой. Ты должен немного посодействовать мне. Я знаю, что иногда ты содействуешь, но твое содействие является содействием только снаружи, лишь видимостью. Глубоко внутри ты продолжаешь сопротивляться. Даже когда ты сдаешься, ты продолжаешь подсматривать уголками глаз — как далеко идти? — и ты идешь ровно настолько, насколько видишь, и ты постоянно настороже, чтобы, если понадобится, можно было сразу отступить назад. Твоя сдача не является путешествием в один конец. А пока она не станет путешествием в один конец, я не смогу тебе помочь.
И дело не в том, что я не хочу тебе помогать. Для моего пребывания здесь нет никакой другой причины. Моя работа завершена. Со мной ничто уже не произойдет, даже если я проживу двадцать лет, тридцать, сорок, сто или тысячу лет. Все, что должно было произойти, произошло. Для меня время исчезло — и так же исчезла так называемая жизнь.
Я в этом теле только для того, чтобы вы могли меня видеть. Даже в теле очень немногие могут видеть, когда же меня не будет в теле, те, кто смогут меня видеть, станут еще большей редкостью. Но вы не содействуете. Поэтому вы по-прежнему не понимаете меня.
Например, всего два дня назад одна саньясинка-француженка сказала мне, что она в замешательстве, что она не может решить, стоит ли ей вернуться или остаться еще немного. Я всмотрелся в нее... изменения не за горами, ею нужно было лишь пробыть здесь немного дольше, может быть, еще четыре, пять, шесть недель. И она бы сделала большой шаг навстречу сатори. Но если бы я ответил ей: «Пробудь здесь еще несколько недель, и с тобой нечто произойдет», — тогда само мое предсказание помешало бы этому, потому что тогда она стала бы жадной, тогда она бы только и делала, что ждала в нетерпении. И не только ждала, она бы начала требовать: «Почему это не происходит?» И сама эта мысль: «Почему это не происходит? Когда же это произойдет?» создала бы в ней напряжение, и это событие стало бы невозможным.
Поэтому я не мог предсказывать, так как само предсказание поменяет всю ситуацию. Я не могу сказать прямо: «Оставайся здесь еще несколько недель, и с тобой нечто произойдет», — это невозможно, ничто не произойдет. Даже если я скажу: «Побудь здесь еще несколько недель, это будет хорошо для тебя», смутное желание может возникнуть в ее душе, слабая надежда. Нет, я не могу ей сказать ничего прямо, я должен быть очень уклончивым.
