Бхагаван Раджниш - Люди пути. О суфиях, суфизме и суфийских историях
Индия бедна, и политики проделывают подобные трюки на протяжении тридцати лет — одни и те же трюки. Один премьер-министр, Лал Бахадур Шастри, видя, что страна очень бедна, один раз в неделю голодал. Но как это поможет? Бессильные жесты. Просто дурачат людей. Просто переключают умы людей на какие-нибудь другие незначительные вещи. Просто отвлекают их умы от реальных проблем.
А люди и сами не заинтересованы в решении реальных проблем, потому что для решения реальных проблем им придется изменить свои умы. Они не хотят менять свои умы, они хотят оставаться такими, какие есть. Они хотят решать свои проблемы и хотят оставаться такими, как есть. А проблемы возникают из того, какие они есть, поэтому проблемы невозможно решить, пока не изменятся они сами, пока их умы не начнут принимать новые способы существования. Но это трудно, это болезненно.
Политик живет за маской, он никогда не вступает в отношения. Он никогда не строит отношения с людьми, он никогда не обращается к реальным проблемам. Он только создает ложные проблемы и ложные испытания и начинает показывать, что борется изо всех сил и делает для людей великое благо — а благо так никогда и не приходит.
Поэта, напротив, совершенно не заботят другие. Его единственная забота, как у цветка — он цветок, он цветет. Да, хорошо, он делится всем, что имеет. Быть поэтом лучше, чем политиком. Быть поэтом гораздо лучше. Это выше, духовно выше.
Но настоящее происходит через мистика, потому что он готов растворить себя в другом, и он готов впитать в себя другого. Он готов рискнуть всем. Он действительно бросает вызов человеческим умам, потому что он дает им новое качество сознания, новое измерение. Но он не моралист.
Поэтому люди никогда не поддерживают мистика, они против мистика. Они всегда за политика, потому что политик — это моралист. Политик выглядит так, будто бы он их предводитель, а мистик выглядит опасно. Христос, Будда, Мухаммед, все они — опасные люди, потому что мистик на самом деле готов изменить качество вашего сознания, и через эту революцию исчезнут все проблемы.
Ваши проблемы создаются вами, и пока вы не изменитесь, они не могут быть решены. Ваше несчастье создается вами, его невозможно изменить, пока вы радикально не изменитесь. Необходимо радикальное изменение.
Но мистик — это не моралист. Иногда он может выглядеть как безнравственный человек, потому что он не следует старым нравственным нормам. У него своя собственная мораль, которая приходит из отклика на реальность момент в момент. Он вглядывается в реальность, и оттуда возникает его жизнь. Он может выглядеть безнравственно. Иисус выглядел безнравственным, суфии всегда казались безнравственными.
Это необходимо понять. Политик выглядит совершенно нравственно, мистик выглядит совершенно безнравственно, а поэт аморален — ему нет дела до нравственности или безнравственности. Он ни ортодокс, ни революционер, он цветок. Вам он может нравиться, может не нравиться. Он здесь не для того, чтобы решать ваши проблемы. Он ни обещает, ни решает. Политик обещает, но никогда не решает, мистик никогда не обещает и решает, а поэт находится между ними. Вот эти три подхода.
Теперь наша небольшая история.
Хасан из Басры рассказывает:
«Я убедил себя в том, что я человек смирения и даже менее чем скромен в своих мыслях и поведении по отношению к другим».
«Я убедил себя в том, — говорит Хасан, — что я человек смирения...» Но он человек морали, а не человек смирения. Человек смирения не знает о том, что он скромный. Смирение никогда не осознается, иначе это никакое не смирение. Как только в него проникло «Я», как можно называть это смирением? Если вы начинаете думать, что «я самый смиренный человек в мире», то вы все еще претендуете на первое месте в мире. Это снова игра эго.
«Я убедил себя в том, что я человек смирения...» Вы можете себя убедить. Если вы следуете мертвым, прогнившим правилам, вы можете убедить себя в том, что «теперь я следую всем правилам. И я так страдаю, я так себя истязаю, я настолько аскетичен, я приношу в жертву столько жизни, что я человек смирения».
Суфии глубоко уважают за смирение, но истинное смирение не осознает себя. Оно не знает о себе. Оно понятия не имеет. Как можно знать, что вы смиренны? Чтобы знать, вам придется сравнивать с другими, а чтобы сравнивать с другими, вам понадобится эго. Только эго может сравнивать.
Я могу сказать, что я человек знания, если я сравню свои знания с кем-то. Если я останусь один во всем мире, я не смогу заявить, что я человек знания. Если я скажу, что я человек морали, нравственный человек, но я один — и что? Если весь мир исчезнет, и я останусь один, тогда как я смогу заявить, что я нравственный человек? Не с кем будет сравнивать.
Настоящее смирение не подлежит сравнению. Вы можете быть смиренным, даже если рядом никого нет. Смиренный человек просто смиренный. Есть кто-то рядом или нет, это ничего не меняет. Если для того, чтобы вы были смиренными, нужен кто-то, тогда ваше смирение зависит от него. Это зависимость. А если человек пытается быть более смиренным, чем вы, — что тогда получится? Он вполне способен на это. Если вы можете быть скромным, он может быть более скромным, чем вы. Если он становится более скромным, чем вы, тогда снова... Все это относительно.
Я слышал...
Молодой парень был хроническим нарушителем скоростных ограничений и каждый день получал по два штрафных талона от дорожного полицейского на мотоцикле, один по дороге на работу, а второй по пути домой.
Как-то он купил машину, которая могла ехать со скоростью сто пятьдесят миль в час. По дороге домой, несясь на скорости около семидесяти миль в час, он снова повстречал полицейского, который затормозил рядом, предлагая тому остановиться. Но парень, вдавив газ, помчался прочь от мотоциклиста, разогнавшись до ста миль в час. Спустя какое-то время он притормозил, подождал, пока полицейский на мотоцикле снова его нагонит. Когда мотоцикл притормозил рядом с ним, он вновь вжал педаль в пол и полетел со скоростью уже сто сорок миль в час.
Однако вскоре, обеспокоенный тем, что полицейский пропал из виду, он развернул машину и поехал обратно на его поиски. К своему удивлению он обнаружил полицейского выползающим из-под своего мотоцикла в канаве.
«Что случилось, офицер?» — спросил он побитого, истекающего кровью полицейского.
«Черт, — воскликнул полицейский, — когда ты помчался от меня в прошлый раз, я подумал, что мой мотоцикл остановился, и слез с него».
Все это относительно. Если ваше смирение относительно, то это не настоящее смирение, оно все еще эгоистично. Все сравнение — от эго.
Хасан говорит: «Я убедил себя...» Очень легко убедить себя. Вы можете убедить себя в чем угодно.
Вот как обычно живут люди. Кто-то убедил себя, что он влюблен, кто-то убедил себя, что он скромный, кто-то убедил себя в том, что он медитирующий, — и так далее, и тому подобное. Поэтому вы всегда оказываетесь в конфликте с реальностью. Вы убедили себя, что любите, но каждый день возникают проблемы. И вы не можете убедить свою женщину в том, что вы влюблены, поэтому возникает конфликт.
Очень легко убедить себя — и еще легче убедить себя в чем-то хорошем. Кто не хочет быть смиренным, чистым, невинным? Кто не хочет быть святым, мудрецом?
Этот Хасан говорит:
«Я убедил себя в том, что я человек смирения и даже менее чем скромен в своих мыслях и поведении по отношению к другим.
Как-то я стоял на берегу реки и увидел сидящего поодаль человека. Рядом с ним разлеглась девица, перед ними стояла фляжка вина.
Я подумал: если бы только я мог исправить этого человека, сделать его таким же, как я, вместо того деградировавшего существа, каким он, несомненно, является».
Вот то, что постоянно происходит в уме каждого. У вас есть некое представление о себе, и с этой идеей вы смотрите на других — и непрестанно их осуждаете, судите, смакуете во всех подробностях, превратно истолковываете. И возникает очень приятное чувство, когда вы видите кого-нибудь деградировавшего, возникает очень приятное чувство. На поверхности вы показываете сильную озабоченность, но глубоко внутри вы чувствуете себя очень хорошо, потому что деградировавший человек заставляет вас чувствовать себя лучше, чем вы есть.
Теперь Хасан еще более уверен в том, что он человек смирения, нравственности, чистоты. Он благочестив. Помните: человек Бога никого не осуждает. Если иногда он обнаруживает, что вы делаете что-то неправильно, в нем нет осуждения. И если он говорит вам, что это неправильно, его утверждение относится только к действию, не к вам. Если он говорит, что что-то не так, он просто говорит что-то о действии, ничего о вас. В его глазах вы и ваши действия нетождественны.
И если он говорит, что что-то неправильно, он беспокоится оттого, что любит вас, не потому, что он любит моральные принципы. Дело не в том, что пить плохо, но если он говорит: «Не пей», его беспокоит ваше здоровье, не какой-то там принцип, согласно которому пить — это плохо. Так может быть не во всех случаях. Иногда пить может означать лечиться, тогда это просто прекрасно. Иногда это может быть необходимо, это может быть нужно, тогда это хорошо.
