Оле Нидал - Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода
После лекции, которая звучала куда более благонравно и формально, чем в Европе, мы уехали. В полночь мы остановились на заснеженном шоссе к северу от Нью-Йорка и, передавая из машины в машину две бутылки шампанского, встретили новый 1989 год. Когда мы добрались до Нью-Йорка, толпы народа на Таймс-сквер еще не разошлись, и наша европейская группа подивилась тому, что полиции там было больше, чем в коммунистических государствах, и все записывалось на видео. Удивляло и то, что мы почти не видели белых лиц. Простившись с Лизой в Квинсе, той же ночью мы двинулись на запад.
В полночь мы остановились на заснеженном шоссе к северу от Нью-Йорка и, передавая из машины в машину две бутылки шампанского, встретили новый 1989 год.
Сделав несколько остановок внутри страны, я впервые прочитал лекцию на ранчо Бака Гранде – на огромном участке высокогорья в Колорадо, недалеко от Крестона. Ранчо находилось всего в нескольких часах езды от Боулдера, и ужасная история «Дхармадхату» была там у всех на устах. Никогда раньше это не было настолько очевидным: при любых обстоятельствах мы должны оставаться прозрачными, без нездоровых силовых структур и претенциозности.
Лос-Анджелес был величественным, гламурным и запутанным, как всегда. Две группы друзей, вместо того чтобы сотрудничать, объявили на один и тот же вечер две разные программы. Это повысило мой рейтинг, но прямо во время лекции в зал ввалилась компания старых друзей, с которыми мы делили те счастливые годы, когда еще не было СПИДа. Воды были еще неспокойными после недавнего семидневного визита Калу Ринпоче, и мне пришлось несколько раз объяснять некоторые обычаи тибетцев. Многие приняли это за расизм и довольно сильно удивились, когда Ринпоче снова возвысил тибетского учителя за счет западного человека, который вдобавок дважды прошел трехгодичное отшельничество. Покровительство, которое он оказал Озелу Тензину, настолько встревожило людей, что мы попытались задержаться в Лос-Анджелесе еще на один день, чтобы развеять слухи. Но на всем побережье уже были запланированы лекции, и пришлось ограничиться кассетой с записью, которую я попросил распространить. Наша многолетняя работа в этой стране висела на волоске. Все лучшие люди совсем расстроились, и доверие рушилось в самой основе.
Америке как никогда нужна была центрально-европейская модель: зрелые группы людей, способных принять на себя ответственность. В списке необходимых нововведений лидировали понятные и недогматичные поучения, исчерпывающая информация, современные медитации на родном языке и визиты учителей, обладающих жизненным опытом. Иерархические системы на демократическом Западе не работают. Если же они все-таки создаются, то привлекают слишком много бескровных «голосующих за». Ожидая руководства даже в простейших вопросах, их участники завидуют друг другу из-за близости к учителю. Разительно отличается и укрепляет самооценку людей другая, открытая модель, которую я называю меритократией. Когда мы получаем право голоса благодаря своему преданному вкладу, причем в той области, которую освоили, получается и развитие, и сотрудничество.
Признаки того, в каком направлении движется центр, легко читаются и всегда одинаковы: если люди становятся независимыми и прямыми, обладают энергией для других и здоровым, широким взглядом на сексуальные отношения и саму жизнь, это хорошо; об обратном свидетельствует ощущение неясности и непрямоты, угрюмые сплетни и постоянное цитирование авторитетов вместо умения самостоятельно мыслить. Алмазный путь предназначен для духовной элиты, и об этом, не гордясь, стоит знать.
Следуя этим путем, получат пользу только те люди, которые освоили нормальное, цивилизованное поведение, обладают избытком, могут им делиться и не принимают все личностно. Поскольку методы работают за счет отождествления с совершенными качествами учителя, необходимо доверять тому, что эти качества существуют. Сегодня у меня тысячи учеников, я играю защитную роль во всем мире, и я нашел свой способ проверять учителей Алмазного пути. Если несостоявшиеся и разочарованные люди выступают против него, а веселые и интересные с ним дружат, то он делает что-то правильное.
Если несостоявшиеся и разочарованные люди выступают против него, а веселые и интересные с ним дружат, то он делает что-то правильное.
Будда учил не для того, чтобы сделать из нас послушных овечек; он хотел высвободить нашу силу. Мало шансов помочь другим имеет тот, кто не способен радовать самого себя.
Гавайи
Мы покинули западное побережье, чтобы прочитать несколько лекций на Гавайях. «Пляжной» рукописью на этот раз была моя английская книга об Основополагающих практиках (нёндро). На Кауай Буддам снова пришлось поработать сверхурочно. Нас с Томеком унесло быстрым прибрежным течением около Сикрет-Бич, где спустя некоторое время утонул тибетский лама. Томека вначале бросило на скалы, потом на пляж, и он сделал радостное открытие: после курса «умирания в сознании» исчезает всякий страх. Я же, все еще борясь с волнами, сказал себе: «Оле, болван, ты опять наступил на те же грабли!» За два года до этого меня уже ловили и вытаскивали на скалы – это сделал Петер, храбрый немец, который из-за меня рисковал жизнью. Теперь же выручила доска для серфинга. Не прошло и нескольких минут, как я снова нырнул под волны – только Майя некоторое время оставалась в шоке, думая, что я утонул.
С Дечен и Джейсоном на Мауи
На этом острове я решил рассказать Габи историю про Озела Тензина и его СПИД, чтобы друзья в Европе обо всем узнали. Нужно было взять поток новостей в свои руки и тем самым защитить линию преемственности. Мои Мо подтвердили правильность такого образа действий. Кроме того, нам казалось, что оппоненты, получив этот сигнал тревоги, захотят стать хотя бы частично независимыми.
Индия
После лекций и ретритов на трех Гавайских островах группа вернулась в Германию и Данию, а мы с Томеком опять полетели в Калькутту – на этот раз через Токио и Бангкок. Было 2 февраля, и мы с Ханной договаривались на этот день, но в аэропорту ее не было. Мы поднялись в ресторан и освежили головы крепким чаем. Мои Мо показали, что Ханны не было ни в Бодхгае, ни в поезде, ни где-либо еще. В этот самый момент она вошла в дверь, счастливая и здоровая. По дороге случилась забастовка. Мы вместе сели на поезд в Гаю, а оттуда на трясущемся моторикше добрались до Бодхгаи, где Ханна с группой переводчиков помогала Калу Ринпоче. Постоянные перепады напряжения в индийской электросети уже совсем испортили компьютер Ринпоче, и теперь тексты печатались на маленьком принтере Ханны. Переводчики были преданы своему делу, но их было слишком мало. В этом году вернулось меньше половины, хотя Ринпоче просил их от всего сердца. Он из своего кармана оплачивал им питание и при необходимости даже перелеты. Почти все они пару раз прошли трехгодичные ретриты, и мы все хорошо друг друга знали. Но мы редко встречались и по-разному представляли себе развитие центров – поэтому в наших отношениях присутствовала легкая напряженность.
Для своих восьмидесяти шести лет Калу Ринпоче находился в отличной форме. Он весело вспоминал, как мы вместе ездили по Европе 15 лет назад. Произнеся название «Розебург», он расхохотался. Именно там дзэнский мастер бил своих учеников за опоздания. Мы рассказали о том, как работаем по всему миру, и я сообщил, что передал все свои центры под духовное руководство Кармапы. Тогда у китайцев еще не появился заложник в лице кандидата на трон Семнадцатого Кармапы. Перечислив все, что я сделал, чтобы остановить лавину сплетен в Лос-Анджелесе, я поблагодарил Ринпоче за письмо поддержки. Он написал его в 1986 году, только что вернувшись из Тибета. Он развеял все сомнения, посеянные его завистливым французским переводчиком и странной женщиной в белом, которая, по-видимому, была в меня влюблена. Из-за них в печально известном боннском институте еще в 1984 году появились слухи, что Калу Ринпоче недоволен моей работой. Полное дружбы и признательности, письмо Ринпоче подтверждало, что его благословение стоит за всеми нашими с Ханной действиями. Он просил, чтобы группы в Центральной Европе практиковали под моим руководством.
Полное дружбы и признательности, письмо Ринпоче подтверждало, что его благословение стоит за всеми нашими с Ханной действиями.
В Бодхгае я решил устроить три лекции у ступы и вообще хотел использовать каждое мгновение для долгосрочного блага максимального числа людей. Пришло время написать историю нашей линии преемственности на Западе – книгу, которую вы сейчас читаете. Она призвана предотвратить повторение ошибок и показать, какие факторы способствуют свежести и росту. Калу Ринпоче, со свойственной ему добротой, пригласил меня жить и питаться вместе с его переводчиками. Беру Кхьенце Ринпоче предоставил дешевые комнаты в своем монастыре Томеку и остальной части группы.
