Евангелие от Спиритизма. Редакция, составление, предисловие и приложение Йога Раманантаты. - Аллан Кардек
Действительно, наблюдая результаты всех пороков и даже простых недостатков, надо признать, что все в большей или меньшей степени вредят милосердию, так как все они берут начало в эгоизме и гордыни, составляющих отрицание милосердия, и так как всё, чрезмерно возбуждающее чувство себялюбия, уничтожает или по меньшей мере ослабляет элементы истинного милосердия: доброжелательство, снисходительность, самоотвержение и самоотречение. Любовь к ближнему, до-ведённая до любви к врагам, не совместима ни с одним из недостатков, противоположных милосердию, и по этому самому служит всегда признаком большего или меньшего нравственного совершенства; отсюда следует, что степень совершенства согласуется со степенью этой любви. Вот почему Иисус, дав своим ученикам правила самого высокого милосердия, говорит им: будьте совершенны, как Отец ваш совершен.
Человек добродетельный
§ 253. Действительно добродетельным человеком является тот, кто применяет закон справедливости, любви и милосердия во всей чистоте. Проверяя собственные поступки своею совестью, он спрашивает себя, не нарушил ли он этого закона; не совершил ли зла; сделал ли всё добро, которое мог; не пренебрёг ли добровольно случаем быть полезным; не может ли кто-нибудь жаловаться на него; наконец, сделал ли другим всё то, чего сам желал бы от других для себя.
Добродетельный человек имеет веру в Бога, в Его доброту, правосудие и мудрость; он знает, что ничто не происходит без Его соизволения и во всём подчиняется Его воле. У него есть вера в будущее; вот почему он ставит блага духовные выше благ временных.
Он знает, что все превратности жизни, все страдания, все разочарования служат испытаниями или искуплениями, и он принимает их без ропота.
Человек, проникнутый чувством милосердия и любви к ближнему, делает добро ради добра, без надежды на отдачу, воздаёт добром за зло, защищает слабого против сильного и всегда жертвует своей выгодой ради справедливости.
Он находит удовлетворение в добрых деяниях, им совершаемых, в оказываемых услугах, в счастье других, им созданном, в осушаемых им слезах, в утешениях, даваемых огорчённым. Первым его побуждением является мысль о других, а не о себе, искание выгоды другого прежде, чем собственной. Эгоист же, наоборот, высчитывает выгоду и потерю от каждого великодушного поступка.
Он добр, человеколюбив и доброжелателен для всех без различия рас и верований, так как во всех он видит братьев.
Он уважает в каждом искреннее убеждение и не предаёт анафеме тех, кто не думает, как он.
При всех обстоятельствах милосердие руководит им; он говорит себе, что осуждающий другого недоброжелательными словами, задевающий чью-нибудь чувствительность своей гордыней и презрением, не останавливающийся перед мыслью причинить горе, даже самую ничтожную неприятность, при возможности не делать этого, не имеет достаточно любви к ближнему и не заслуживает снисходительности Бога.
В нём нет ни ненависти, ни злопамятства, ни мстительности: по примеру Иисуса он прощает и забывает обиды, а помнит только добро, так как знает, что ему простится так же, как он сам прощает.
Он снисходителен к слабостям других, так как знает, что сам нуждается в снисходительности, и помнит слова Христа: пусть тот, кто без греха, бросит в неё первый камень.
Он вовсе не находит удовольствия в выискивании недостатков у других и не ставит их на вид. Если необходимость вынуждает его, он ищет всегда хорошее, могущее заслонить дурное.
Он изучает свои собственные несовершенства и без устали работает, чтобы победить их. Все его усилия направлены к возможности сказать себе, что с каждым днём он становится лучше.
Он не ищет случая, чтобы выдвинуть свой ум и таланты в ущерб другим: напротив, он пользуется всяким случаем, чтобы выдвинуть достоинства других.
Он вовсе не хвастается ни своим богатством, ни личными преимуществами, так как знает, что всё данное ему может быть отнято.
Он пользуется, но не злоупотребляет состоянием, доставшимся ему, так как знает, что оно дано ему только на хранение, что он должен будет дать отчёт и что самое предосудительное употребление заключается в пользовании им для удовлетворения своих страстей.
Если социальный строй ставит людей под его зависимость, он обращается с ними с доброжелательством, так как они равные с ним перед Богом; пользуется своим авторитетом, чтобы поднять их нравственность, а не для того, чтобы подавлять их своей гордостью; он избегает всего, что может сделать их подчинённое положение более тяжёлым.
Будучи подчинённым, в свою очередь, он понимает свои обязанности и старается исполнять их добросовестно. (гл. XVII, § 259.)
Добродетельный человек, наконец, уважает в подобных себе все права, даваемые законами природы, так же, как он желал бы, чтобы уважали и его права.
Здесь перечислены, разумеется, не все качества, отличающие человека добродетельного, но стремящийся овладеть ими уже вступает на путь, ведущий ко всем другим добродетелям.
Хорошие спириты
§ 254. Спиритизм, хорошо понятый, особенно же хорошо прочувствованный, неизбежно ведёт к ниже следующим результатам, характеризующим истинного спирита так же, как истинного христианина, потому что оба составляют одно. Спиритизм не создаёт новой морали; он облегчает людям понимание и применение нравственного учения Христа, давая обоснованную и разъяснённую веру сомневающимся и колеблющимся.
Но многие из тех, которые верят в факт сообщений, не понимают ни их последствий, ни нравственного значения или, понимая их, не применяют к себе. Отчего же это происходит? От недостатка ли определённости учения? Нет, так как оно не содержит ни аллегорий, ни образности, могущих дать повод к ложным толкованиям: сущность его ясна, и это-то именно составляет его могущество, так как оно говорит прямо уму. В нём нет ничего таинственного, и подробности его не скрыты от обыкновенного человека.
Требуется ли для его понимания ум выдающийся? Нет, так как мы видим людей с выдающимися способностями, не понимающих его, тогда как личности с обыкновенным развитием, молодые люди, едва вышедшие из юного возраста, с восхитительной правильностью схватывают его самые неуловимые оттенки. Это происходит от того, что материальная часть науки требует только глаз для наблюдения, тогда как часть основная требует некоторой чувствительности, которую можно назвать зрелостью нравственного чувства, зрелостью, не зависящей от лет и степени образования, так как она нераздельна с развитием воплощённого духа в специальном смысле.
У некоторых материальные узы слишком прочны и не позволяют духу освободиться от земных предметов: туман, окружающий их, заслоняет вид бесконечности, вот почему им трудно отстать от своих вкусов, привычек и понять, что есть нечто лучше того, чем они пользуются. Вера в духов для них простой факт, не изменяющий вовсе или смягчающий очень мало их инстинктивные стремления; словом, они видят один только луч
