Ольга Обнорская - Сад Учителя

Учитель взял бумагу из моих рук и подал мне книгу.

— Теперь возьми и раскрой книгу. Смотри и расскажи, что увидишь.

Я стала смотреть на тот же рисунок дерева Жизни. Под моим взглядом оно начало оживать. Я увидела, что часть могучего корня погружена в ослепительный свет, откуда всё дерево как бы брало себе питание. От этого света в корень поступал огонь белый, зелёный и красный. И эти три цвета входили в каждую ветку. Я сказала про это Учителю.

— Да. Это так. Дерево Жизни не имеет самостоятельного бытия, но питается от вечной Реальности, видеть которую не дано никому, видимы только Её проявления. Эти проявления выражаются в трёх силах: саттва — дух, раджас — энергия, страсть, тамас — инертность, темнота, неведение. Эти три силы действуют вместе, и от разнообразия их соединений появляется разнообразие форм, свойств и качеств. Смотри её.

Я смотрела, и моё внимание направилось на среднюю часть дерева, с цветами. Они «дышали», как и вчера, но, кроме них, я увидела в ветвях как бы мелькающих птиц и бабочек. Вернее, это были световые тени очень причудливых форм и вибраций. От каждого цветка подымалось как бы испарение света. Сливаясь вместе, эти «испарения» образовывали световые облака, иногда ясные, светлые, а иногда тёмного, угрожающего вида. Все они возникали, держались некоторое время и исчезали, а на их месте образовывались новые. Ещё я заметила, что все цветы как бы подвигались вниз, а сверху поступал новый ряд расцветших цветов. Я рассказала всё это Учителю.

— То, что показалось тебе птицами и бабочками, это всё людские желания, которые возникают и исчезают, а на их месте возникают новые. Желания неутолимы, и часто человек так захватывается ими, что многие жизни гоняются только за одной какой-либо «бабочкой» желания. «Испарения» каждого цветка — это внутренняя жизнь человека, чувства, мысли, объединённые с другими «испарениями». Они порождают облака, часто тёмные, это смуты, войны, жестокости, порождённые такими несовершенными «дыханиями» отдельных личностей. Светлые облака, происходящие от благородных и светлых порывов человеческих душ, объединяясь, создают светлую силу, которая иногда, воздействуя на тёмную, нейтрализует её силу. Но чаще случается наоборот. Движение цветов — это движение жизни. Одни жизни людей раскрываются, другие уходят. Остаются их дела, и те потом теряются в веках и распыляются. Смотри дальше…

Я смотрела и увидела, что три главные ветки, которые составляли как бы чашу, замыкающую в себе все остальные ветки, тоже были трёх цветов: белого, зелёного и красного. Эти огни текли по всем веткам, так как все ветки были соединены друг с другом. Эти три могучие внешние ветки заканчивались вверху множеством разветвлений, которые, в свою очередь, соединялись со всеми остальными. Так что поистине — всё было во всём.

Я рассказала и это Учителю.

— Да, это так, всё во всём. И нет ничего, что не было бы тесно связано со всем. Это главный закон Жизни. Закрой книгу.

Я закрыла. Учитель взял её и сказал:

— На сегодня довольно. Я тебя не позову больше сегодня. Тебе надо отдохнуть.

Мы вышли из беседки.

— Встань, помолимся вместе, — сказал Учитель.

И, воздев к небу руки, Он произнёс:

— О, Всемогущий Отец наш! К Тебе простираем руки и молим Тебя: пребывай в сердцах наших, очищая их. Да будет Свет Твой в нас и да будет воля Твоя всегда, как и во все века. Аминь.

— Аминь, — повторила я тихо.

— Аминь, — пропели тонкие голоса вокруг нас.

— Учитель, могу ли я спросить Тебя, кто эти незримые голоски, которые пропели «аминь»?

— Это маленькие духи Света. Они окружают нас. Их тела тебе не видны. Они не подлежат рождению в форме человека, но имеют тонкое, светящееся тело, очень необычной формы. Они часто бывают возле людей, но ими совершенно не сознаются. Их очень много, и они очень разнообразны. Некоторые из них очень могущественны и пламенно-сверкающи, другие менее, но все они имеют своей основой Свет, и всё то, что свойственно Свету, — их притягивает. Иди с миром, дитя. И не давай своей жемчужине затемняться.

Учитель пристально посмотрел на меня, и в это мгновение мне показалось, что я ясно и отчётливо вижу всё лицо Учителя, особенно Его глаза — очень голубые с золотым отливом. Но это было мгновение. Учитель пошёл к беседке, оставив меня, взволнованную и потрясённую. Всё кончилось.

5 июня.

Подошла к площадке роз. Сквозь виноградную листву беседки я заметила белеющую одежду Учителя. Я остановилась невдалеке от входа, стараясь запечатлеть Его черты, закрепить, удержать их в себе.

— Что это ты там рассматриваешь, дитя? Входи!

Я взошла, поклонилась и села по Его знаку подле Него.

— Я хотела ярче запечатлеть черты Твоего лица, Учитель, — ответила я.

— Не надо. Когда придёт время, ты увидишь их очень ясно и чётко и узнаешь имя Моё. Открой книгу.

Учитель придвинул мне книгу, и я открыла её на том же месте, что обычно.

— Смотри, — сказал Учитель.

Я смотрела, и дерево под моим взглядом стало оживать и наливаться светом. Побежали по нему огни, замерцали цветы. Потом я увидела как бы туман, который стал отделяться от всего дерева, наполняясь голубоватым, как бы лунным, светом. Всё дерево им окуталось. Я сказала Учителю.

— Так, а теперь переверни страницу.

На другой странице было нарисовано то же дерево, но всё оно было как бы нежнее в контурах и в более зелёной окраске, красная совсем отсутствовала и лишь белая придавала сияние всему дереву.

— Смотри пристально, — сказал Учитель.

Я смотрела и увидела, что все три крайние ветки как бы расплылись в туманности и слились в одно, образовав что-то вроде оболочки, которая мне напоминала белок яйца, окутывающий желток. Я сказала Учителю.

— Да, верно. Эти силы и есть как бы белок, питающий то, что внутри него. Смотри ещё.

Я смотрела и видела, что всё дерево искрится и вибрирует сильнее, чем я видела раньше. И всё светилось гораздо нежнее, причём многое, что я видела раньше на первом рисунке, отпало, а многое прибавилось. Например, не было так резко очертанных форм дерева, ни почек, ни цветов, ни плодов. Но зато усилились вибрации света. Я сказала Учителю.

— Да, это астральный мир Жизни. Закрой книгу. На сегодня довольно. Пиши, Я тебе продиктую.

И я записала:

Всем, всем, всем…

Даны знаки Наши и числа. Умейте их запечатлеть. Пребудьте собраны и бдительны в днях ваших. Скоро наступят дни, которые потребуют великих сил и напряжения. Дети Наши должны быть готовы.

Учитель взял от меня листочек, разорвал его на пять частей и бросил в воздух. Они вспыхнули синими искорками и исчезли.

— Я хочу дать тебе ещё понятие о некоторых знаках.

Учитель показал мне несколько знаков и объяснил их значение. Закончив, сказал:

— На сегодня это всё. Я дал тебе жемчужину (как ты называешь Мой дар), но ты ещё плохо ею пользуешься. Это неоценённый дар, который тебе безошибочно укажет, насколько чисты твои мысли и чувства, а также каково твоё окружение. Следи за моим даром, помни о нём и наблюдай его переливы. Иди с миром. Сейчас Я не могу быть с тобой дольше. Но, если будет возможно, Я позову тебя сегодня днём. Иди.

И Учитель отпустил меня.

Вечер. Семь часов.

Увидела себя возле домика Учителя. Терраска была пуста, а дверь в комнату приоткрыта. Я остановилась в нерешительности.

— Входи, дитя! — вдруг послышался голос Учителя изнутри дома. — Я сейчас выйду к тебе.

Голос Учителя звучал как-то необычайно радостно. Я поднялась на терраску и остановилась. Из комнаты вышел Учитель. На Нём была одежда приятного зелёного цвета, напоминающего зелёные, молодые яблоки. Рукава были широкие, но плотно схваченные у кистей рук. А на голове был тюрбан из лёгкой кремовой материи, один конец которой спускался на шею. Я была поражена таким непривычным видом Учителя, как вдруг из комнаты вышел «мой» Учитель, в своей обычной, белой одежде, без тюрбана на голове, такой величественный и вместе с тем простой и близкий сердцу. На моём лице отразилось, вероятно, изумление.

— Приблизься, — сказал Учитель и, улыбаясь, положил руку на моё плечо.

— Вот то дитя, о котором Я говорил сегодня, — сказал Он. И я почувствовала, что этот гость в зелёном тоже Учитель. Теперь я разглядела, хотя и недостаточно ясно, лицо Учителя в зелёной одежде. Его лицо мне показалось мужественным и суровым, черты лица более резкие, чем у Учителя в белом, лицо гораздо смуглее, а глаза мне показались чёрными и очень пронзительными. Вообще от всего облика этого Учителя на меня веяло необычайной, непреодолимой силой. Он пристально смотрел на меня, отчего я себя ощутила цыплёнком под взглядом орла. Потом Он повернул голову к Учителю в белом и сказал властным голосом какое-то слово на непонятном мне языке. И голос Его был похож на орлиный клёкот. Лицо Учителя в белом как бы светилось, что я уже наблюдала, когда Он бывал чем-либо особенно обрадован.